Метка рода (СИ) - Богатова Властелина. Страница 5

— Красивый, сама ткала?

— Матушкин, — ответила, сглотнув — пересохло сильно во рту.

Любица вновь вернула взгляд на узорный пояс, глаза её похолодели, превратившись в два стылых провала.

Глава 8

Помолчав, раздумывая, Любица так же медленно отошла от стола, к двери направляясь, но, поравнявшись с Вейей, задержалась:

— Коли тебе что нужно, говори, — прозвучал голос сталью.

Вейя выдохнула, повернув голову к княгине, которая на пядь, да всё же была выше. Серые глаза, что пепел, обжигали Вейю. Верно, Любица плату предлагает за молчание, но Вейя никому и не собиралась болтать. И если думает, что может купить её, то ошибается.

— Не нужно, — отвернулась, к столу прошла, подбирая поясок, складывая бережно, — что кров дала и пристанище временное — на том спасибо.

Хоть хозяин здесь Годуяр, и он решал, что с родственницей делать, но Любица хозяйка — шея мужа, что бы он ни решил, а княгиня повернёт куда ей нужно.

Любица так и стояла на месте недвижимо, верно, ответ такой не по нутру пришёлся ей. Вейе хотелось одного — чтобы ушла она скорее. Если бы осталась на пиру, ничего бы такого не видела, а теперь скверную тайну эту придётся разделять. Побыстрей бы уехать из Кряжича…

Любица чуть дёрнулась, чтобы повернуться, да задержалась, передумав будто, губы сжала, пошла к двери. Вейя только почувствовала, как окатило её волной негодования княгини. Она ушла, хлопнув дверью. Постояв немного, вслушиваясь в тишину, дыша запахом стойким яблоневого цвета Любицы, Вейя положила поясок обратно на стол, рассеяно по хоромине взглядом скользнула. Теперь туго будет ужиться с княгиней, уж поскорей бы Годуяр прибыл.

До обедни Вейя сама не своя без пути бродила по терему, бралась и за иглу, да только стежки не ложились ровно как надо, и пальцы поисколола, и нить путалась всё, только зля ещё больше. Побывала и в стенах, где ристалище развернулось. Вейя среди мужей всё Далебора выискивала, тепля надежду переговорить с ним, но как только появилась Любица с первенцем да со своими подругами у ворот, вернулась в хоромину и больше не выходила.

Вейя ждала, что Доброрада за ней пошлёт, и сама собиралась, но, подумав, останавливалась. Как бы ещё хуже не стало. Не готова она уезжать так скоро, оставлять всё.

***

Так и вечер прошёл, потом ещё один день. Вейя с Любицей больше не сталкивалась, и та не искала с ней встреч. Тем и хорошо.

Минули ещё два дня, и уж немного позабылись предсказания волхвы, и Вейя встала лёгкая, как пушинка, впервые тревогу не почувствовав в себе, и всё казалось не таким уж и хмурым.

Выглянула в разволочённое оконце, радуясь погожему дню. А как челядинка Мира вбежала в хоромину, напугав, известив Вейю о том, что князь прибыл, радость всплеснулась внутри. Поспешила собраться скорее, хотя знала, что пока Годуяру не до неё будет — такая суматоха поднялась в детинце, челядинки ног сбивались, двор полнился кметями, стало шумно и тесно — не протолкнуться. Вейя всё высматривала отца среди вернувшихся, да так и не нашла, вернулась в хоромину, спрятавшись ото всех. Сбылись слова Доброрады — не вернулся Гремислав. И так плохо стало, что Вейя из хоромины не выходила никуда, только слышала из окна, как гомонил двор, как повеяло дымом и всякими вкусными запахами из поварни, как завязывалось гулянье широкое. Только место для Вейи ныне там — за столом общим — не было, князь, верно, и забыл о ней.

Как стало вечерять, Мира справила для Вейи баньку, смыть тяжесть гнетущую паром целебным, наполненным запахом берёзовых веток, что в самые поры проникал унять тревогу. И в самом деле — легче как будто стало, тело словно обновилось, полегчало. Вейя, оставив челядинку прибраться, покинула баню и быстрым шагом в горницу свою поспешила, подальше от пировавших. Кругом только и мелькали блики костров, хоть Даждьбог к окоёму только спускался, обливая стены теремные багрянцем жарким.

Вейя шаг сбавила, себя одёргивая — от кого бежит? Ясно и так, что не дождётся Гремислава, и нечего надежду таить, что он позже князя может вернуться — не вернётся. А люду что? Что им не плясать, не веселиться? Это там — где-то далеко за стенами Кряжича — сеча твориться и недруг лютует, а тут — в стенах толстых — спокойно, и князь живой возвернулся. Как не пировать да из рога мёд не пить, тем, кто остался лежать в степи, тризну не справить как подобает? Горевать нельзя, нельзя духа сломленного показывать, богов и удачу от себя отворачивать.

Вейя за раздумьями и не видела, куда ступала, так и ударилась о вставшего столбом гридня, отпрянула тут же, подбирая слетевший плат с плеч, поздно понимая, что вновь на шаг скорый перешла.

— Прости, — буркнула под нос, глаз не поднимая, скорее скрыться торопилась, пока её слова бранные за то, что под ноги себе не смотрит, не догнали.

Да не тут-то было! Сильные руки плечи её сжали, задержать поспешили. Вейя и понять ничего не успела, как увлёк её в сень берёзы гридень.

Глава 9

— Пусти! — отпрянула Вейя, когда ладони широкие легли ей на спину — гридень к себе теснее притянул. Вейя вспыхнула гневом и досадой от наглости такой.

— Не торопись, — горячее дыхание висок обдало, по губам сладким хмелем мазнуло.

Вейя замерла, посмотрела на того, кто поджидал её здесь у ворот в детинец. И дыхание потеряла — обожглась о взгляд пылкий Далебора.

— Что тебе? — выдохнула.

Далебор улыбнулся едва заметно, руки спустил к локтям, ослабевая тесный плен. Он хоть и не держал, а путь пригладил, тесня Вейю к берёзе. Густая тень от его тела сильного на Вейю упала, и жаркое око теперь играло в его тёмных кудрях, окутывая мягко плечи, сейчас не скованные латами жёсткими, словно девица ласковая, обнимала золотистым облаком. Веяло от сотника мощью и горечью дубового листа. Вейя невольно втянула больше воздуха в грудь, чтобы головокружение унять. Недаром Любица ревностью изводится — статен и красив Далебор.

— К столу не торопишься, как понимаю, а я ждал, хотел посмотреть поближе, что за голубку князь у себя приютил.

— Посмотрел?

Губы в обрамлении усов да не длинной броды ухмыльнулись выразительнее.

— Смотрю, не голубка, а соколица, прилетевшая к нам с острога Годуч.

Вейя вспыхнула, захотелось как можно подальше от него отойти, от взгляда опасно поблёскивавшего — слишком душно стало рядом с ним.

— Сильно он тебя прятал. Не знал, что у воеводы Гремислава дочка такая есть, да ещё и родственница князя.

— Узнал?

— Узнал.

— Теперь дай пройти, — дёрнулась Вейя, да сотник подставил плечо, отрезая путь.

Вейя бросила на него взгляд, гневом распаляясь. В другое время, не зная, что он с княгиней любится, прячась от мужа, Вейя, наверное, так же как и все девицы детинца, разомлела бы и улыбалась. Но зная, что за спиной князя Далебор делает, речи вести не хотелось с ним, а уж улыбаться и подавно, хоть и ничего не сделал ей плохого, а всё же цеплял чем-то. А теперь Любица догадалась о том, что видела их Вейя, княгиня вольна сделать с ней что захочет. До Вейи сейчас и нет никому дела: отец неведомо где, а Годуяр... князь озадачен сейчас другим, про Вейю — родственницу свою — и забыл, верно. Если Любица узнает, что она тут с сотником толкует…

Вейя нахмурилась и бросилась в сторону, но сотник поймал, назад её дёрнул, локоть чуть сжав.

— Не торопись, Вейя, — прошептал.

Вейя задышала глубже, по сторонам огляделась, волнение всколыхнулось, к горлу подступив. Отовсюду слышался шум, да всё же далеко он был: где-то там, за стенами, гудели голоса, звенела сталь — никто не услышит, если даже закричит. И Далебор был разгорячённый ристалищем, что затеяли гридни, провожая погибших у крады[1]. Вот и глаза каре-зелёные, что так близко оказались, маревом туманным заволокло, и улыбка слабая быстро таяла на устах, твердела, как и пальцы, что вдавливались жёстче в локоть — не оторвать. Вейя вскинула подбородок, схлестываясь с взглядом Далебора в немой борьбе.

— Понравилась ты мне, Вейя, буду у князя тебя просить, — проговорил он сдавленно.