Аэропорт - Хейли Артур. Страница 29

Клейкой лентой он прочно прикрепил коробочку из-под кукурузных хлопьев, в которой лежали динамитные шашки, к внутренним стенкам чемоданчика. Рядом пристроил деревянную прищепку для белья и батарею, которая явится запалом. Прищепка, снабжённая металлической пружинкой, должна была служить рубильником, который в нужный момент пропустит от батареи ток.

Один из проводов от детонатора он подключил к батарее.

Руки у него дрожали. Он чувствовал, как под рубашкой струйками стекает пот. Сейчас, когда детонатор уже вмонтирован в схему, достаточно одной ошибки, одного неловкого движения — и он взорвёт себя, эту комнату и большую часть здания: всё разлетится на куски.

Теперь настала очередь прищепки для белья.

В каждую из ножек он воткнул изнутри по кнопке. Если нажать на прищепку, ножки вместе с кнопками сойдутся и пропустят ток. А пока он проложил между ними изолятор — кусочек пластика.

Затаив дыхание, он подключил провод от детонатора и динамитной шашки к одной из кнопок на прищепке. Теперь настала очередь взяться за второй провод.

Он переждал, чувствуя, как колотится сердце, потом вытер потные руки платком. Нервы его были натянуты как струны, все чувства обострены до предела. Матрас под ним был тонкий, весь в буграх. Когда он переменил позу, старенькая железная кровать возмущённо взвизгнула.

Он снова принялся за работу. С огромной осторожностью подключил он короткий провод сначала к другой клемме батареи, потом — к другой кнопке. Теперь только квадратик пластика удерживал кнопки на расстоянии, а как только они соприкоснутся, по ним пройдёт электрический ток и произойдёт взрыв.

В пластике толщиною в одну шестнадцатую дюйма у самого края была проделана дырочка. Д. О. Герреро взял шнурок — последнюю часть устройства, ещё лежавшую на постели, — один конец его пропустил через дырочку и крепко завязал, стараясь не сдвинуть пластик. Другой конец он просунул в дырку, которую просверлил в боковине чемоданчика, под ручкой, чтоб не было заметно. Высвободив немного шнурок внутри чемоданчика, он сделал снаружи второй узел — достаточно большой, чтобы шнур не мог уползти назад. Теперь оставалось только сделать петлю с внешней стороны — совсем маленькую, лишь бы просунуть палец, что-то вроде петли висельника в миниатюре, — и отрезать лишнее.

Ну вот, теперь всё готово.

Достаточно пропустить палец в петлю и потянуть за шнурок! В чемоданчике кусок пластика выскочит из прищепки и провода соединятся. По ним пробежит электрическим ток, и раздастся взрыв, оглушающий, разрушительный, всё уничтожающий.

Теперь, когда дело было сделано, Герреро вздохнул с облегчением и закурил сигарету. Он криво усмехнулся, подумав о том, насколько более сложной представляют себе бомбу люди, в том числе и сочинители детективных историй. В книгах он читал о мудрёных механизмах, бикфордовых шнурах, часах, которые тикают, или шипят, или трещат и действие которых можно приостановить, лишь бросив механизм в воду. На самом же деле никаких таких сложностей не требовалось, несколько самых обычных, ничуть не романтических предметов, и вот она — бомба. И притом такая, что взрыв её ничто не способно предотвратить, если он дёрнет за шнурок, — ни вода, ни пуля, ни человеческая отвага.

Зажав сигарету в зубах и щурясь от дыма, Д. О. Герреро осторожно положил в чемоданчик разные бумаги, прикрыв ими динамитные шашки, прищепку, провода, батарею и шнурок. Он позаботился о том, чтобы бумаги в чемоданчике не скользили, а шнурок мог бы свободно двигаться под ними. Даже если по каким-то причинам ему придётся открыть чемоданчик, содержимое его покажется вполне невинным. Он закрыл чемоданчик и запер.

Затем посмотрел на дешёвенький будильник, стоявший у кровати, — его ручные часы давно уже отправились к ростовщику. Было самое начало девятого, до отлёта оставалось меньше двух часов. Пора ехать. Он доберётся на метро до городского аэровокзала и там сядет на аэропортовский автобус. Герреро оставил себе столько денег, сколько требуется на автобусный билет и на страховку — не больше. Тут ему пришла в голову мысль, что нужно ведь время для приобретения страховки в аэропорту. Он быстро натянул пальто, предварительно проверил, лежит ли у него во внутреннем кармане билет на Рим.

Потом отпер дверь спальни, взял чемоданчик и, осторожно неся его, вышел в жалкую, бедную гостиную.

Ещё одно. Письмо Инес. Он отыскал кусочек бумаги и карандаш и, подумав секунду, написал:

«Несколько дней меня не будет. Уезжаю. Надеюсь скоро удивить тебя добрыми вестями».

И подписался: «Д. О.».

Ещё секунду он помедлил, чувствуя, как в нём что-то смягчается. Не слишком он расщедрился на тёплые слова в этой записке, а ведь она подводила черту под восемнадцатью годами супружества. Потом он всё же решил, что хватит и этого; было бы ошибкой сказать больше. Даже если от самолёта ничего не останется, расследование пойдёт своим чередом и список пассажиров будут изучать под микроскопом. Тогда и эту записку, и другие оставшиеся после него бумаги будут тщательно смотреть.

Он положил записку на стол, где Инес не могла её не обнаружить.

Спускаясь по лестнице, Д. О. Герреро услышал голоса и музыку, доносившуюся из автомата в закусочной. Крепко держа чемоданчик, он одной рукой поднял воротник пальто. Под пальцами, сжимавшими ручку, он чувствовал петлю, так походившую на петлю висельника.

На улице, когда он вышел из дома, всё ещё валил снег.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

(20:30–23:00)

1

Вернувшись в тёплую машину, Джо Патрони, главный механик «ТВА», вызвал по радиотелефону аэропорт. Он сообщил, что всё ещё находится в пути — на дороге из-за аварии пробка, — но всё же надеется скоро прибыть. А как там с самолётом «Аэрео-Мехикан», спросил он, всё ещё не вытащили? Нет, сообщили ему, не вытащили, и он нужен позарез: каждые две-три минуты звонят в «ТВА» и спрашивают, где Патрони и долго ли его ещё ждать.

Немного обогревшись, Джо выскочил из машины и, преодолевая буран, увязая в снегу, заспешил по шоссе к месту аварии.

Обстановка вокруг завалившегося автокара с прицепом выглядела так, точно всё это было инсценировано для съёмок широкоэкранной картины. Гигантский фургон по-прежнему лежал на боку, перегораживая четыре полосы шоссе. К этому времени машину уже накрыло толстым слоем снега, и она походила на перевёрнутого мёртвого динозавра. Белый снег, яркий свет прожекторов, «мигалки» — всё это создавало впечатление, что дело происходит днём. Прожекторы были установлены на трёх грузовиках, которые посоветовал вызвать Патрони. Ярко-красные «мигалки» сверкали на крышах полицейских машин, которых за последнее время ещё прибавилось, — казалось, полицейские только и были заняты тем, чтобы следить за работой «мигалок». Словом, настоящий фейерверк — как на празднике 4 июля. [3]

Сходство со спектаклем стало ещё более разительным, когда прибыла телевизионная группа. Самоуверенные телевизионщики подъезжали по обочине, отчаянно гудя, сверкая вопреки правилам «мигалкой» на крыше своего коричневого фургона. С характерной для людей этой профессии беспардонностью четверо молодчиков принялись командовать, точно эта авария была устроена специально для них и всё дальнейшее должно быть подчинено их желаниям. Полицейские не только не обратили внимания на «мигалку», незаконно установленную на крыше телевизионного фургона, но, повинуясь указаниям съёмочной группы, уже размахивали руками, передвигая грузовики.

А Патрони, прежде чем отправиться к себе в машину звонить по телефону, тщательно разъяснил, где должны встать грузовики, чтобы объединёнными усилиями сдвинуть с места опрокинутый автокар и прицеп. Уходя, он видел, как шофёры грузовиков и выделенные им в помощь рабочие стали подсоединять к автокару и прицепу тяжёлые цепи, которые затем надо будет закрепить, на что потребуется ещё несколько минут. Полиция охотно приняла помощь Патрони, и полицейский лейтенант, прибывший к тому времени на место действия, гаркнул, приказывая шофёрам грузовиков во всём слушаться Джо. Теперь же цепи были сняты, за исключением одной, с которой, осклабившись нацеленному на него телевизионному аппарату, возился в свете прожекторов шофёр грузовика.