Вернуть мужа. Стратегия и Тактика (СИ) - Володина Жанна. Страница 6

Цепочка ответов выстроилась стройным крепким забором.

Да, факт.

Нет, узнала сама.

Нет, никто не сообщал, не подстраивал неожиданную встречу, не подбрасывал фото или видео.

Да, муж в курсе, что я в курсе.

И вот она, брешь в новом заборе - последний вопрос. А пес его знает, когда начались, закончились ли...

- И самый главный вопрос, Варя. На каждой стадии выхода из шока вы будете отвечать на него по-разному. Чего вы хотите? Чем все должно закончиться, чтобы было так, как хотите именно вы?

- Выстрел в сердце, расчленёнку, утопление не упоминать?

- Возрождается чувство юмора? - Михаил Аронович радостно хлопает себя по коленке. - Это первый признак выздоровления тяжело больного.

Я с ужасом понимаю, что сейчас, в этот момент, уже не могу точно сказать, что мне надо. Два дня назад - забросать гранатами обоих, сутки назад - уронить и пинать ногами, но только его, сегодня - забраться в норку и сдохнуть самой. Что выбрать?

- Есть варианты концовок любых отношений. Сейчас вам следует, пусть и формально, держаться за один из таких вариантов.

- Глупости, Михаил Аронович, тысячи семейных пар - сотни тысяч вариантов выхода из ситуации.

- Уверены? - усмехается старик, подходит к изящному столику, на котором расставлены шахматы из венской бронзы конца девятнадцатого века. Дядя Георгоша когда-то очень давно (первый и единственный раз) подводил нас с Вовкой к этому столику, и мы, сложив руки за спиной (чтобы не дай бог!), с восторгом рассматривали шахматные фигурки в виде самых разнообразных кошек. От короля-кота и королевы-кошки в красных и синих одеждах до милых пешек в образе стоящих на задних лапках котят с красно-розовыми и сине-голубыми бантами на шейках. Меня умилил, а Вовку развеселил шахматный конь, представляющий из себя кота, скачущего на детской лошадке. Ну той, которая состоит из длинной палки и лошадиной головы. Мы с Вовкой потом выискали этот набор в каталоге, оказалось, что приблизительная стоимость таких шахмат около пятисот тысяч рублей.

Михаил Аронович взял с доски несколько фигур и поставил передо мной на журнальный столик. Это были три пешки: два котенка с голубыми бантами и один с розовым.

- На самом деле вариантов всего четыре, - мой старый друг поместил одинаковых котят рядом, отставив в сторону пешку с розовым бантом. - Муж остается с вами, а ваша соперница ни с чем. (Звучит заманчиво...)

Михаил Аронович начинает передвигать на столике пешки, создавая разные комбинации:

- Муж уходит к любовнице, вы остаетесь одна - второй вариант.

- Муж просто уходит, не к ней, но от вас - третий.

- И наконец, четвертый вариант (Михаил Аронович поставил три фигурки рядом): муж и от вас не ушел и любовницу не бросил. Все! Других вариантов нет, есть только вариации с психологическим отягощением какого-то из этих четырех.

Молча смотрю на последнюю "инсталляцию": три котенка стоят близко-близко друг к другу. Извращение какое-то! Очень хочется смахнуть фигурки на пол, а котенка с розовым шарфом вообще в окно выбросить. Но варварство стоимостью в полмиллиона мне не потянуть. Хихикаю, вспомнив себя, шестнадцатилетнюю, злую и тяжело дышащую, растерянную, но глупо счастливую, с оторванным у побежденной соперницы капюшоном, и Вовкину шутку: "Да вы варвар, Варвара!"

- Что посоветуете? - спрашиваю, не отрывая взгляда от милого кошачьего треугольника.

- Советовать преступно. Вы должны сами определиться. И даже если определитесь, не надо забывать, что от воли еще двух людей будет зависеть исход ситуации.

- Тогда зачем выбирать? Смысл?

- Смысл есть всегда. Стоит только заменить фигуру, - Михаил Аронович, выразительно глядя на меня, забирает одного котенка и меняет его на королеву. Синее платье, взметнувшееся легкой волной, державная корона, сильные передние кошачьи лапы, сложенные на груди, умный серьезный взгляд.

Я не умею играть в шахматы. Понимаю намек старика, но не представляю, как мне из пешки стать королевой. Я ни во что сложнее шашечного "чапаева" никогда не играла.

- А если королева не я, а она? Или он не пешка, а король?

- Только от вас зависит, пешка она или королева. Пока, думаю, она пешка, стремящаяся стать королевой. И да, вы правы, зная Максима, соглашусь, он, скорее всего, король, - Михаил Аронович меняет еще одну пешку на короля. Строгого кота в синем кафтане с белым воротником и короной на голове. - Действительно, король - самая сильная и самая высокая шахматная фигура, но... не сильнейшая. Вы понимаете, в чем смысл шахматной партии?

- Ну, что-то там... шах и мат...

- Цель шахматной партии - взять в плен чужого короля, то есть объявить ему мат. Неустранимая угроза взятия короля означает проигрыш партии. Вы сейчас в подобном положении.

- Я не смогу быстро и хорошо научиться играть в шахматы. Я не понимаю, что вы сейчас имеете в виду.

- Ничего, кроме того, что вы должны принять на себя ответственность за свои мысли и свои действия. Но это последняя стадия выхода из депрессии, у вас еще агрессия впереди, только потом принятие и возрождение. Мне хотелось бы, любя вас, предложить вам сократить период отрицания и агрессии. А это может сделать только королева. Пешка тратит энергию на выполнение чужих приказов и выполняет чужую волю. Хотели мой совет? Получайте: берите ситуацию в свои руки, отвечайте самой себе на все вопросы максимально честно и делайте то, что решили. Но сначала, как я уже говорил, определитесь, чего вы хотите.

Я сижу в кресле и смотрю на три фигурки: король, королева и пешка. Врач прав, пора закругляться со стадией отрицания. Встать и двигаться. Решить, встречаться с мужем или нет. Оставить все как есть или разорвать, разбить, разрубить, разрушить все, что когда-то нас связывало. Надо просто начать что-то делать.

На стене возле напольных часов висит фотографический триптих, посвященный моей бабушке. Прошел всего год после ее смерти, и как все изменилось в жизни ее любимой и единственной внучки Варвары. Мышильда, конечно, в счет, но я привыкла считать себя единственной. Мне так приятнее. Именно я стала смыслом последних лет жизни этой удивительной мудрой женщины. И это не мои эгоистичные амбиции, а ее собственные слова.

На первом фото она с моим отцом на коленях, тому нет еще и года: молодая женщина смотрит весело и открыто на фотографа, во взгляде плещутся счастье и любовь к ребенку, мужчине, делающему фото, и всему миру.

На втором серьезная взрослая женщина лет сорока, стоящая боком к фотографу, с прямой спиной и гордо поднятой головой (такие абрисы делают на монетах, гипсовых скульптурных композициях, что-то подобное рисовал Пушкин на полях своих черновиков) возле балетного станка и зеркальной стены, отражающей ее профиль и стройную фигуру в длинном сером платье. Причем центром фотографии является именно отражение, а не сама женщина.

Третий портрет сделан за пару лет до смерти: открытое приятное лицо пожилой женщины, седые кудри, уложенные в сложную вечернюю прическу, украшенную жемчужными капельками. Глаза такие же веселые, как и на первом фото, только плещутся в них спокойствие, мягкий юмор и что-то еще, вроде догадки, понимания, пришедшего поздно, только к концу жизни. Но не любовь к фотографу и миру, точно не она.

Что бы ты сейчас посоветовала мне, бабушка?

Я вспоминаю один из наших почти ежедневных обычных разговоров, посвященных ЕМУ. Мне семнадцать лет. Весна. Через месяц я закончу школу. Яркое весеннее солнце пускает на паркет зайчиков через щель между синими бархатными портьерами. Я нервно хожу по нашей зале вперед-назад, стараясь ни в коем случае не наступить на солнечных зайчиков. Размахивая руками, рассказываю бабушке, раскладывающей пасьянс и сидящей за круглым столом под подвесным абажуром-луковкой из золотого кружева, последние сводки с фронта, с передовой: мои успехи и поражения (временные!) в борьбе за внимание и любовь Максима Быстрова.

Она внимательно слушает, улыбается моим самокритичным шуткам, кивает головой, как всегда, чтобы смягчить мою горячность, притормозить меня, скорую на категоричные выводы. И после моего возмущенного возгласа "Представляешь, что теперь обо мне говорить в школе будут!" бабушка смеется и иллюстрирует свою позицию цитатой из Раневской, как опытный комиссар, поднимая мой боевой дух: "Думайте и говорите обо мне, что пожелаете. Где вы видели кошку, которую бы интересовало, что о ней говорят мыши?"