Тревожные намерения (ЛП) - Энн Мелоди. Страница 37

— Я ходила на свидание с Купером, если это можно назвать свиданием, но, наверное, не стоит говорить, о серьезных отношениях. Просто…

Она замолчала. Неужели она действительно только что собиралась сказать дяде Купера, что они с Купером друзья с привилегиями? Что, черт возьми, с ней не так?

— Купер постоянно говорит о тебе, — сказал Шерман с хитрой улыбкой, которую она не совсем понимала.

— Да, мы все-таки живем под одной крышей, — легко объяснила она.

— Ты счастлива с ним? — спросил Шерман, заходя на кухню.

Он взял содовую и немного чипсов, а затем сел.

— Да, но ничего серьезного, — сказала она, не желая, чтобы этот разговор вернулся к Куперу.

— Каждый раз, когда два человека находятся в интимных отношениях, в этом нет ничего случайного, — заверил ее Шерман, она заерзала.

Единственное, что удерживало ее на месте, — это то, что она убедила себя, что ничего серьезного не произошло.

— Я не совсем это имела в виду, — уклончиво ответила она.

— Я не вчера родился, дорогая, и ты знаешь, что существует много форм близости. Не считай то, что у вас есть с моим племянником, обычным делом.

— Он умеет держать себя в руках, — сказала она, чувствуя себя так, словно сплетничает.

— В его жизни кое-что произошло. Для этого есть причины, но он стал раскрываться с тех пор, как познакомился с тобой. Я видел, как он расцвел за последний месяц или около того, — заверил ее Шерман.

— Он никогда не говорит о своем прошлом. Вообще-то я о нем почти ничего не знаю, — заметила Сторми с досадой. — Кроме того, что он и его братья-пилоты и еще один, который ушел.

— У мальчиков было очень тяжелое время, когда они потеряли своего отца шесть лет назад. Это было нелегко для них, и им пришлось повзрослеть, — сказал Шерман со вздохом.

— Шесть лет назад? — уточнила она.

— Да, а что?

Он сразу же догадался о ее неловком ерзанье на сиденье.

— Ничего, — ответила она, не глядя ему в глаза. Неужели отец Купера умер еще до того, как они провели ночь вместе? Если бы у нее хватило смелости спросить его, она бы знала об этом. — А что случилось с его семьей?

— Я не из тех, кто сплетничает, — сказал Шерман и улыбнулся.

Они оба знали, что это так же далеко от истины, как белый медведь, живущий на Кубе.

— Я никому не расскажу, — пообещала она, подняв вверх пальцы и плотно сжав губы.

Шерман улыбнулся, устраиваясь поудобнее. Похоже, история будет долгой.

— Когда-то четверо братьев были очень близки, но жизнь часто все переворачивает с ног на голову, — заметил он с грустью.

— Пожалуйста, расскажите мне, что случилось. Я хочу понять.

Всякий раз, когда упоминалось имя Эйса, Купер мгновенно отдалялся. Она хотела знать почему.

— Предупреждаю, это длинная история.

— Хорошо, я никуда не спешу, — ответила она.

— Ну, это началось, когда мы с Биллом были еще совсем детьми, — начал рассказ Шерман.

— Хотела бы я встретиться с ним. Похоже, он был умным человеком и отличным отцом, — сказала Сторми.

— Да, он был великим человеком. Он увидел, чем интересуются его мальчики, и это напугало его. Привело в ужас.

У Шермана появился отстраненный взгляд, словно он погрузился в прошлое.

— Давным-давно мы с отцом Купера жили привилегированной жизнью. У нас было все в избытке, но это не означало счастливую жизнь, по крайней мере, когда приходится жить с жестоким отцом-алкоголиком и матерью, слишком слабой, чтобы постоять за себя, не говоря уже о нас. Конечно, в то время люди держались на расстоянии и не осмеливались вмешиваться или остановить избиения. Все, что они могли сделать, — это утешить нас и прикрыть наши синяки красивой одеждой. Будучи детьми, мы хотели вырваться из этой клетки в место, где можно было бы свободно бродить и исследовать, быть детьми, свободными от гнета нашего пьяного отца и его планов превратить нас в правителей его финансовой империи.

Он сделал паузу, видимо, что-то вспоминая. Сторми не стала его перебивать.

— Билл был на пять лет старше меня, так что мне было всего десять, когда он встретил Эвелин. Это была любовь с первого взгляда, хотя они были так молоды. Семья Эвелин помимо того, что были фермерами, являлись еще и пилотами. Но это неважно. Эвелин была красавицей и Билл не смог устоять, а я сразу же влюбился в самолеты. Биллу же потребовалось немного больше времени, чтобы полюбить полеты, но вскоре мы оба проводили все дни лета в полетах. Это был побег от нашего отца. В конце концов, он заметил, что мы почти не бываем дома и решил показать нам, какой он настоящий мужчина, когда узнал, что мы предпочитаем слоняться вокруг бедного фермера, а не в роскоши нашего дорогого дома.

Сторми захотелось сказать Шерману, что он может не продолжать. Она видела, какую боль причиняет ему эта история. Но она промолчала, и он продолжил свой рассказ.

— Я знаю, что это было давно, но прошлое влияет на будущее, и повлияло на то, что произошло позже с Биллом и мальчиками, — извиняющимся тоном объяснил Шерман.

— Я хочу знать, — мягко сказала она, положив руку ему на плечо, надеясь облегчить боль.

— Однажды мы вернулись домой от Эвелин, и отец был пьян и зол. Он сказал нам, что люди из профсоюза пытаются спровоцировать всеобщую забастовку. Конечно, отец этого не допустит, и хочет, чтобы мы точно знали, что он собирается делать, и как будет вести себя с любым, которые хотят, открыто выступить против него.— О, Шерман, — Сторми догадывалась, к чему все идет.

— Все в порядке, дорогая. Это было очень давно. Наш отец твердил нам, что простые люди — не более чем дикие животные, что их роль состоит в том, чтобы поддерживать тех, кто достаточно умен, чтобы делать деньги. Деньги были тем, что управляет миром. Без них люди — ничто. Черт возьми, если бы Билл не встретил Эвелин, мы оба, возможно, в конце концов, поверили бы в эту чушь, — сказал он, явно в ужасе от этой мысли.

— Мы с Биллом молчали всю дорогу. Но водитель даже не успел полностью остановить машину, когда наш отец выскочил, заметив представителя профсоюза, и на глазах у всех своих сотрудников избил его до крови, оставив лежать на земле без сознания.

Сторми ахнула.

— И никто не пытался его остановить?

— Ты не понимаешь, те времена сильно отличались от нашего времени. Наш отец управлял городом. У него были деньги, и он обеспечивал людей работой. Люди были напуганы. Сейчас я это понимаю, но тогда еще не осознавал, — сказал Шерман, качая головой.

— Я бы не смогла просто стоять там, — заявила Сторми, и у нее навернулись слезы.

— Если бы тебе нужно было кормить детей, ты бы чувствовала себя иначе, — сказал он.

В его голосе не было осуждения.

— Мы с Биллом никогда не наблюдали ничего подобного. Мы и раньше видели нашего отца в припадке ярости, и сами испытывали жестокость его характера, но никогда не видели, чтобы он чуть не убил человека. Мы были в ужасе. Билл схватил меня за руку и практически вытащил из машины. Мы сразу же отправились к Эвелин. Она была в сарае со своим отцом, работающим над их старым бипланом, когда мы ввалились туда.

— А ваш отец не преследовал вас? — спросила Сторми.

— Нет. Вообще-то, это был последний раз, когда мы его видели. Позже той же ночью отец был застрелен тем самым человеком, которого он избил. В тот вечер он пошел на мельницу и больше не вернулся домой.

— О, Шерман. Мне очень жаль, — произнесла Сторми.

— Да, это была трагедия, но без особых сожалений. С возрастом он становился все хуже, и мы боялись его, о матери даже говорит не стоит. Внезапно мы оказались свободными. И я думаю, что именно потому, что он оставил нас, мы стали более-менее приличными людьми, — сказал Шерман.

— Вы отказались от своего наследства? — спросила она его.

Она никогда не видела, чтобы Шерман демонстрировал свое богатство, и он всегда был завсегдатаем в обветшалом кафе. Это имело смысл.

Шерман рассмеялся и похлопал ее по колену.

— Я очень богатый человек, Сторми.