Золотая жила(Записки следователя) - Василенко Иван Дмитриевич. Страница 4

Вера любовалась красотой парка, раскинувшегося на склонах могучей реки, мечтала о том, как они окончат институт, поженятся и вместе, вот так, взявшись за руки, войдут в большую жизнь.

Возвратились домой в полночь.

Их улица уже опустела, погасли в окнах огни, лишь фонари сторожили тротуары, бросая на землю желтоватые круги.

Остановились у куста сирени. Где-то рядом в саду пел соловей, пищали летучие мыши, кружась над светильниками фонарей, из балки доносились запахи полыни и настоянного разнотравья.

— Поцелуй меня на прощание, — попросила девушка.

— Отчего на прощание? — вспыхнул парень. — Ты что, уже уходишь? Такая ночь, давай постоим!

— Пора.

— Смотри, какое небо — звездное и глубокое, послушаем соловья, — продолжал Василий, — слышишь, как он заливается.

Они замолчали, прислушались к трелям соловьиной песни.

На проходной завода сторож пробил час.

— Пора, Вася, — спохватилась Вера. — Поздно. Мама заругает.

Но уходить ей не хотелось, и она, подняв голову, стала смотреть в голубую даль неба, и так жадно, будто прощалась с ним навсегда.

— Как красиво! Как прекрасна жизнь, — промолвила она. — И как хочется жить, долго-долго! Вон, видишь, звезда упала — человек умер. Так говорят. И чья это звезда? Горела, горела и уж нет. Почему? Где же бессмертие?

— Ты чего это вдруг загрустила? — оборвал ее Василий. — К чему эти звезды? Они каждую ночь падают. Таков закон природы. — Василий заглянул в ее глаза и отшатнулся. — Плачешь? Из-за чего эти слезы?!

— Так не хочется с тобой расставаться, — промолвила Вера и прильнула к Василию. — Поцелуй меня на прощание!

Он обнял ее, поцеловал и словно растаял в глухой ночи.

Утром Василия разбудили работники милиции.

— В чем дело? — удивился он.

— Одевайся, пойдем с нами, — скомандовал ему лейтенант. — Поторапливайся.

Отца и матери дома не было, ушли на работу. В соседней комнате спала его сестренка Зоя, которая от шума в доме проснулась и выскочила на порог.

— Объясните, что случилось? — продолжал недоумевать.

— Знаешь, парень, не прикидывайся, убил дивчину и еще огинаешься, — ответил ему старшина.

— Я убил? Да вы что, товарищ старшина, очумели?

— Ну хватит, хватит. Одевайся побыстрее!

В разговор вмешалась Зоя:

— Оставьте его. Ему нужно к экзаменам готовиться!

— Какие экзамены? — оборвал ее старшина. — Лучше приготовь ему другую одежду и еду.

Зоя заплакала, кинулась к брату.

— Вася, что ты натворил? Скажи!

Тот в недоумении пожал плечами:

— Ничего не понимаю.

— Не пущу, — вдруг закричала Зоя, обхватив брата за ноги. — Не пущу!

Когда вышли на улицу, Василий заметил толпу людей у куста сирени, в том месте, где он прощался с Верой. У него застучало в висках, закружилась голова.

«Значит, стряслось что-то страшное…»

Увидев работников милиции и Василия, толпа людей зашумела. В их глазах он прочитал негодование и злобу.

«Что же произошло?» — спрашивал себя.

В это время к нему подбежали двоюродные братья Веры.

— Подлец! Что ты наделал? — кинулись они к нему.

В толпе заголосила женщина. Василий окончательно растерялся, съежившись, опустил низко голову. Его втолкнули в машину, и она тронулась. Через маленькое оконце увидел, как ему вслед махали кулаками братья.

Уже в машине лейтенант рассказал ему, как утром дворник обнаружила труп девушки и заявила в милицию, сказав, что это — дело его рук.

— Ты вчера проводил Веру? — спросил его следователь.

— Проводил.

— В котором часу?

— В полночь.

— Ну вот, все понятно. Выбрал время, изнасиловал и удушил.

— Что? Я? Да как вы смеете такое говорить? — возмутился Василий.

— Ишь ты, еще и прикидывается! — вмешался Шарин, начальник уголовного розыска. — Лучше признавайся.

Василий растерялся. А на него наседали со всех сторон.

— Ты ее убил… ты! И больше никто! Экспертизой установлено, — продолжал Шарин. — Смерть Веры наступила в полночь. Были вы вместе. Здесь все ясно, как божий день…

Как Василий ни возражал, как ни доказывал — его задержали, предъявив тяжкое обвинение в убийстве. А позже в письменном объяснении он написал:

«Выходит, я ее убил, больше некому, я ведь уходил последним. Вы спрашиваете подробности. Не могу вспомнить. Был пьян».

…Лязгнули с грохотом массивные, кованые железом двери тюрьмы, Козарец очутился в камере.

Через несколько дней в тюрьму к нему приехал тот же следователь, который допрашивал его в милиции.

Усевшись за столом в следственной камере, Чуня открыл папку, вытащил подшитое в твердую обложку дело.

— Слушай, какое заключение дали эксперты. А заключение, построенное на науке, — неопровержимое доказательство. Послушай, — и стал читать: — Обнаруженная на одежде потерпевшей кровь относится к первой группе. — У тебя какая группа? — спросил Василия.

— Не знаю, — сдвинул тот плечами.

— Так вот, дорогой, нам известно, что ты имеешь первую группу, — продолжал следователь. — Значит, ты виновен. Это раз. Как доказано той же экспертизой, смерть Шмыги наступила около часу ночи, то есть когда ты был с ней. Вас вместе видели люди. Так? Так. Кто еще, кроме тебя, там был?

— Никого, — ответил Василий.

— Значит, работа твоя.

— Я не мог ее убить. Я любил ее.

— Так все улики против тебя.

Василий задумался. Он стал перебирать в памяти мельчайшие подробности последней ночи.

— Неужели повлиял бокал пива, выпитый в парке? — стал сомневаться он.

— Да, да, я забыл, в крови Веры обнаружен алкоголь, — перехватил его мысли следователь. — Выходит, вы…

— Бокал на двоих… пива выпили… От жажды, — тихо промолвил.

— Ну вот все и выяснилось, — заторопился следователь. И стал составлять протокол.

Обвиняемый подписал его, не читая.

Вернулся он в камеру в подавленном настроении, что называется, разбитым и расстроенным. Улегся на койку, задумался.

«Неужели это я спьяна? Любить ее и… Как же это вышло? — И тут же возразил себе: — Нет, нет, не мог я этого сделать! Почему же меня обвиняют в убийстве? Почему?.. Может, так нужно?»

И снова, в который раз, вспоминал: в тот вечер Вера, как никогда, была веселой. Много шутила, смеялась. А под конец, когда они прощались, вдруг заплакала. Да, она плакала, он видел слезы на ее щеках.

«Что за черт?! Неужели я возвратился и…»

Голова стала тяжелой и чужой. Он прижался к холодной стенке. Нет, надо что-то делать, с кем-то посоветоваться. А что если обратиться к прокурору? Он где-то когда-то слышал или читал, что в подобных случаях нужно написать письмо прокурору, выложить все на бумаге, пусть приедет и разберется.

Но вместо прокурора приехал тот же следователь. Он вызвал обвиняемого и недовольным, раздраженным тоном спросил:

— Что это за фокусы? То признал, то отказываешься. Как же понять?

— Как-как? А вот так, я ее не убивал.

— Не убивал, значит? А кто же? — спросил Чуня.

— Ищите, она мне не враг. Я ее любил.

— Трус ты, вот кто! — махнул рукой Чуня и, не попрощавшись, вышел.

Через два дня Чуня появился снова:

— Будешь признаваться? Из-за тебя я в отпуск не иду. Чего ты тянешь?

Василий попытался убедить следователя в своей непричастности к убийству.

— Ловко! А куда прикажешь деть вот эти материалы? — потрясал томом Чуня. — Вишь, сколько написано. Послушай, что говорят свидетели.

«Я видела, как Василий и Вера стояли у куста сирени. Время было около часу ночи. Больше я никого не видела».

— Слышишь? Это дворник сказала.

Наклонив голову, Василий молчал.

А Чуня продолжал читать:

«Группа крови Василия Козарца относится к первой…»

После этого Чуня отыскал фото убитой и сказал:

— Вот, посмотри на свою возлюбленную, что ты с ней сделал.

— Не надо! Уберите! — вскочил Василий и заплакал. — Пишите, может, и я…

И снова следователь составил такой же краткий протокол. В нем не было одной детали, ни мотива убийства, ни обстоятельств, ни улик.