Босиком по пеплу. Книга 2 (СИ) - Мейер Лана. Страница 67

Все внутри меня холодеет, стоит моему взгляду упасть на папку с отчетливой гравировкой герба знакомой медицинской клиники. Я посещаю её настолько часто, в связи со своим положением, что узнаю символ по крошечному торчащему краю.

Что ж, моя карточка у Амирана — это нормально, и нет ничего страшного в том, что муж заботится обо мне и следит за моим здоровьем. Вот только…этот факт имел бы куда более ценное значение, если бы я не заметила очертания снимка, который уже изучила вдоль и поперек. От сокрушительного и болезненного осознания, мое сердце падает вниз, вызывая приступ удушья. На языке вспыхивает горький вкус предательства, от которого меня мгновенно начинает подташнивать.

Фото со скрининга я храню у себя в сумочке.

Откуда они у Амирана?

Почему я не знаю, что они у Амирана?

Ответ прост и до боли банален. В тот день, когда мы катались на лодке, он включил блестящую актерскую игру и решил не говорить о том, ему уже все известно?

Если бы это было только так… я бы все поняла. 

Но Амиран поступил хуже. 

То, что он сделал — откровенное, противное, грязное лицемерие, которое я никак не могу оправдать.

Нервно сглотнув, я раскрываю папку из клиники на странице с фотографией ультразвукового исследования. Края снимков выглядывают из вложенного конверта, на котором я замечаю имя своего врача — Мария Гилберт. Бумага датирована тем самым днем, когда я в последний раз была на приеме.

Автоматически открываю заключение, прохожусь по нему беглым взглядом, находясь в полной уверенности, что не узнаю из него ничего нового.

«Результаты ДНК теста» — бросается в глаза жирный заголовок, подводящий жирную черту под огромной главой моей нежности к мужу. Мой взор падает ниже, а мозг не сразу осознает смысл фразы «Отцовство подтверждается. Вероятность отцовства более 99,99%».

Кровь отхлынула от лица, ощущение — будто мне внутривенно ввели яд, действующий на организм особо медленно и мучительно.

Амиран сделал ДНК-тест на отцовство.

Как он мог?

«— Секреты есть у всех, tatlım. Доверие — самый важный элемент в отношениях. Это фундамент, на котором строится будущая семья. Даже, если изначально нет любви, она может зародиться, если партнеры готовы говорить друг другу правду, не таясь и не опасаясь реакции другого», — ярко всплывают в памяти слова мужа, сказанные им еще на втором свидании. 

Что ж, Амиран аль-Мактум. Наш фундамент ты только что подорвал.

Гнев превращает мою кровь в раскаленную магму, дыхание схватывает вспышки гнева, к горлу подступает желчь. Обида клокочет в груди, душит, осколками разбитой нежности впивается в дыхательные пути. Эмоции, лишенные мягкости и милосердия, разрывают в клочья. Такие жесткие, острые, как стекловата или наждачная бумага, скользящая по изнанке горла вместе с подавленными слезами…

Кабинет Амирана стремительно превращается в водянистое и размытое пятно.

Еще бы, черт возьми! Еще бы, отцовство не подтвердилось! За кого он меня держит…держал, за кого? Доверие? И где оно, Амиран?

Как во всем этом смысл? Для чего он притворялся идеальным, образцовым мужем, делая все, чтобы я всецело ему доверилась, добровольно, наконец, вручила свое сердце? Чтобы в одну секунду уничтожить его своей грязной ложью?

«Мои. Оба» — рычащим набатом стучит голос Рана в моих висках.

Я была так счастлива от этих простых двух слов, отражающих зарождающуюся глубокую связь между нами. Но что стоят эти слова, как и другие признания Амирана, когда выясняется: эти два месяца он терзал себя мыслями о том, что наш сын — не его ребенок? Гладил мой живот, покрывая его горячими поцелуями, шепча нежности и приятности, а в мыслях все равно не исключал тот факт, что внутри меня крепнет не его продолжение?

Меня тошнит от этого двуличия.

Так обидно мне никогда в жизни не было.

Не в силах скрыть своей ярости, я разрываю конверт на крошечные клочки бумаги и шиплю сквозь зубы, отчаянно всхлипывая. Плевать, что Амиран узнает. Я и не собираюсь скрывать того, что я в шоке от его лицемерия.

— Все в порядке? — сталкиваюсь в дверях с гранитной фигурой главы личной охраны мужа, ненароком обдав его пламенным взором, предназначенным Амирану. Собираюсь с духом и мгновенно переключаюсь, растянув губы в фальшивой улыбке:

— Разумеется, Карим. Дай мне еще пять минут. Я почти закончила.

Сборы превращаются в мучительную бесконечность из-за удушливых слез, что беззвучно скользят по моему лицу. При этом внутри меня все кричит, каждая клеточка вибрирует, отчаянно умоляя меня забыть о том, что я вообще видела результаты этого теста. Так было бы лучше... для нашего сына точно. Теперь я не могу избавиться от мысли, что Амиран сомневался во мне, в нем…в нашем будущем.

 Такое невозможно, но если бы ребенок был от Нейтана, Ран? Чтобы ты сделал? Вышвырнул меня из своей жизни? Что,  Амиран? 

Этот вопрос еще долго будет возвращаться ко мне, и я знаю, что никогда не узнаю правдивого ответа.

Оказавшись в машине, я не нахожу себе места, мечусть на заднем на задении, закутавшись в паранджу и никаб так, чтобы в черном и плотном одеянии остались лишь прорези для глаз. Я намеренно опускаю их в пол.

Не произношу ни слова, когда подхожу к Амирану и генералу Каттану, уже ожидающими меня возле трапа. Судя по их каменным лицам, разговор у них был не из легких. Соблюдая обед молчания при посадке и во время взлета, полностью игнорирую мужа. Все время чувствую на себе его тяжелый, разбирающий на микрочастицы взор, бескомпромиссно требующий моего внимания.

— Как ты, tatlim? — наконец, муж не выдерживает моей отчужденности. Я безэмоционально пялюсь на облака, никак не реагируя на его вопрос. Ран обхватывает мой подбородок и силой заставляет меня обратить на него свой взор.

— Нормально, — безразличным тоном бормочу я, прикрывая ресницы. Мой голос отождествляет собой глыбу льда, в которую я могла бы превратить наше озеро одним лишь своим дыханием.

— Что случилось? Расстроилась, что наш отпуск пришлось прервать? Обещаю, что мы еще не раз вернемся сюда,  — низким и бархатным шепотом укрывает меня Амиран. Боковым зрением я замечаю холодный взгляд генерала Каттана, полный немого осуждения, направленного на меня. Когда-то этот суровый мужчина смотрел на меня с отческой теплотой. Но это было до того, как его сын влюбился в меня, и мы наделали глупостей, подставив тем самым под удар жизнь и военную карьеру Нейтана и самого генерала.

— Ты сняла кольцо, — замечает Ран и я вспоминаю, как содрала его с пальца еще в машине. — Зачем? — голос мужа напряженно натягивается, вибрирует, и я чувствую, что через призму простых человеческих слов, скользит сдерживаемый рык пробудившегося и доминирующего в нашей паре хищника.

— Пальцы опухают, — по-прежнему ровным тоном бросаю я. В грудь, будто кол воткнут, мне всерьез не хватает воздуха.

Я не хочу продолжать этот разговор, но знаю, что Амиран не отстанет.

— Глупости, сладкая. Они такие же нежные и маленькие, какими были утром, когда ты рисовала ими на моем теле, — используя запрещенный прием, напоминает Амиран, наклоняясь ко мне ближе за горячим поцелуем. Очевидно, наследнику плевать на главу разведывательных служб, сидящего напротив нас.

 Резко поворачиваю голову в сторону, подставляя Рану щеку.

 В ответ он недовольно рычит, клацая зубами в двух миллиметрах от уголка моих губ. Шумно вдыхаю, пытаясь отстраниться от Мира, которому очень уж хочется расставить все точки над «и» прямо сейчас. А мне на него даже смотреть невыносимо, не то, чтобы разговаривать.

— Пойдем, — отдает короткий приказ Амиран. Узнаю особый тон, не терпящий неповиновения. Это уже категоричное повеление наследника, а не просьба моего мужа.

Права ослушаться не имею и истерику закатить под пристальным взором Каттана — не посмею. Амиран берет меня за руку, буквально вырывая из широкого кресла. Я послушно следую за мужем, исключительно потому что, нахожусь в здравом уме, и не стану позорить Амирана перед Джамалем Каттаном своими истериками.