Отель - Хейли Артур. Страница 9

— Хорошо, — сказала она. — Я буду ждать.

Как Марше Прейскотт хотелось теперь, чтобы ее девятнадцатый день рождения прошел иначе — по крайней мере, надо было оставаться на студенческом балу тут же, в отеле, в зале приемов восемью этажами ниже. Звуки бала, приглушенные расстоянием и другими шумами, донеслись до нее сейчас, когда она подошла к окну этого «люкса» на одиннадцатом этаже — его только что открыл, решительно сорвав пломбу, один из мальчиков, когда в набитой молодежью комнате из-за жары, сигаретного дыма и запаха спиртных напитков стало трудно дышать даже тем, кто быстро утрачивал всякое представление об окружающем.

И зачем только она пришла сюда! Но, как всегда, строптивая и своенравная Марша искала чего-то из ряда вон выходящего, а ее приятель Лайл Дюмер, сын президента одного из местных банков и близкого друга ее отца, — Лайл, которого она знала уйму лет и который время от времени приглашал ее то туда, то сюда, обещал, что скучать она не будет. Во время танца Лайл ей сказал: «Это занятие для младенцев, Марша. А вон наши ребята сняли номер наверху, и мы провели там почти весь вечер. И притом весьма неплохо! — Он попытался рассмеяться этак солидно, по-мужски, но получилось лишь какое-то глупое хихиканье, а потом напрямик спросил: — Хочешь пойти туда?»

Ни секунды не раздумывая, она ответила: «Да».

Они тотчас покинули танцевальный зал и поднялись в небольшой номер 1126-27, где было шумно, полно народу и в воздухе — хоть топор вешай. Она не ожидала увидеть такое сборище и уж совсем не предполагала, что тут будет столько пьяных мальчишек.

В комнате находилось и несколько девушек. Марша почти всех их знала, хотя весьма отдаленно, и попыталась завязать разговор, но в таком шуме трудно было что-либо услышать или быть услышанной. Одна из девушек, Сью Филипп, явно потеряла сознание, и ее приятель, юноша из Батон-Ружа, лил на нее воду из туфли, которую то и дело наполнял в ванной комнате. Платье из розового органди, которое было на Сью, уже превратилось в мокрую тряпку.

Когда Марша вошла, мальчишки восторженно приветствовали ее и тотчас снова сгрудились у импровизированного бара — перевернутого набок шкафчика со стеклянными дверцами. Кто-то из ребят неловко сунул ей в руку стакан с вином.

Судя по всему, что-то весьма интересное происходило в соседней комнате, за плотно закрытой дверью, — возле нее стояла группа мальчишек, к которым присоединился и Лайл Дюмер, бросив Маршу на произвол судьбы. Марша слышала обрывки фраз и часто повторявшийся вопрос: «Ну, как, понравилось?», но ответ обычно тонул во взрывах непристойного хохота.

Когда наконец она поняла, или, вернее, догадалась, что там происходит, ее охватило отвращение, и ей захотелось уйти. Даже огромный, пустой особняк в пригороде казался ей сейчас предпочтительней, хотя она и не любила его за то, что он всегда был пустой, за то, что жила там только она со слугами, а отец вечно находился в разъездах, — вот и теперь его уже полтора месяца нет дома, и вряд ли он появится раньше чем через две недели.

Вспомнив об отце, Марша подумала, что, если бы он приехал, как обещал, она не была бы сейчас здесь и даже не пошла бы на студенческий бал. Вместо этого она праздновала бы день своего рождения дома, и Марк Прейскотт, веселый, оживленный, со свойственным ему блеском председательствовал бы на этом торжестве, на которое собрались бы ближайшие друзья его дочери, а Марша знала, что они, не задумываясь, отказались бы от студенческого бала ради того, чтобы прийти к ней. Но отец не приехал. Он лишь позвонил по телефону — на этот раз из Рима — и, по обыкновению, извинился.

«Марша, детка моя, я очень старался освободиться, но из этого ничего не получилось. Дела задерживают меня здесь еще на две-три недели, но, когда вернусь домой, я сторицей все возмещу тебе». Он предложил было Марше съездить к матери, жившей с нынешним мужем в Лос-Анджелесе, но когда она наотрез отказалась, пожелал ей хорошо провести день рождения. «Кстати, подарок я тебе уже приготовил, думаю, будешь довольна», — добавил он. Марша чуть не расплакалась, слушая приятный голос отца, но все-таки сумела сдержаться, так как давно отучила себя плакать. К тому же вряд ли имело смысл раздумывать, почему владелец одного из новоорлеанских универмагов, располагая целым взводом высокооплачиваемых помощников, связан делами куда больше, чем простой конторский служащий. Очевидно, его задерживало в Риме и что-то другое, о чем ему не хотелось рассказывать дочери, как и она никогда не расскажет ему о том, что происходило сейчас в номере 1126.

Прежде чем уйти. Марша подошла к окну, чтобы поставить на подоконник стакан, и услышала, как внизу, в танцевальном зале, заиграли «Звездную пыль». К полуночи оркестр всегда переходил на старинные сентиментальные мелодии, тем более что во главе его стоял Макси Бьюкенен, а сам оркестр именовался «Звездные джентльмены Юга» и играл он почти на всех торжественных приемах, проходивших в «Сент-Грегори». Даже если бы она раньше не танцевала, она все равно узнала бы эту аранжировку — мелодичные, мягкие звуки трубы, столь характерные для Бьюкенена.

Марша стояла у окна и раздумывала, не вернуться ли ей в танцевальный зал, хотя точно знала, как там все будет: мальчишки, основательно вспотевшие в своих смокингах, то и дело оттягивающие рукой воротнички рубашек, — неуклюжие подростки, тоскующие по джинсам и водолазкам; девчонки, то и дело выбегающие в туалетную комнату и там, оживленно хихикая, обменивающиеся секретами. А в целом, решила Марша, — сущие дети, вырядившиеся для игры в шарады. Молодость — это такая скука, часто думала Марша, особенно потому, что приходится проводить время среди своих сверстников. Бывали минуты — как, например, сейчас, — когда ей хотелось бы видеть вокруг себя более зрелых людей.

А Лайл Дюмер таким не был. Со своего места она видела, что он по-прежнему топчется у двери в смежную комнату, — раскрасневшийся, со вспучившейся крахмальной манишкой и съехавшей на сторону бабочкой. И как только она могла воспринимать его всерьез, а ведь некоторое время так оно и было.

Другие девушки тоже стали собираться домой и, прощаясь, уже стояли у двери в коридор. В эту минуту из соседней комнаты вышел юноша постарше, — Марша знала, что его зовут Стэнли Диксон. Плотно закрыв за собою дверь, он кивнул в направлении соседней комнаты, и Марша услышала, как он сказал:

— …девочки собираются… говорят, на сегодня хватит… боятся неприятностей…

— Говорил я вам, что не надо было этим заниматься, — заметил ктото из юношей.

— А почему бы нам не взять кого-нибудь из здешних? — послышался голос Лайла Дюмера: он явно еле ворочал языком.

— Отлично. Но кого? — И мальчишки, толпившиеся у дверей, принялись шарить глазами по залу. Марша демонстративно отвернулась.

Тем временем друзья Сью Филипп, той самой девушки, что потеряла сознание, безуспешно пытались привести ее в чувство. Наконец один из ребят, чуть более трезвый, чем остальные, озабоченно позвал:

— Марша! Сью совсем плохо. Не могла бы ты помочь?

Марша нехотя остановилась и взглянула на Сью, которая полулежала в кресле, — она как раз открыла глаза; детское личико ее было бледно, помада на искривленных губах размазалась. Подавив вздох, Марша сказала:

— Помогите-ка мне дотащить ее до ванны.

Втроем они кое-как подняли девушку — та захныкала.

Очутившись с нею в ванной, Марша решительно закрыла дверь перед носом у одного из мальчишек и задвинула защелку. Когда она повернулась к Сью Филипп, та с ужасом разглядывала себя в зеркале. Ну, наконец-то, подумала Марша с облегчением, понемножку приходит в себя.

— Я бы не стала слишком расстраиваться, — заметила она. — Говорят, с каждым человеком такое хоть однажды должно случиться.

— О господи! Мать убьет меня. — Слова стоном вырвались у нее из груди, и она бросилась к унитазу — ее рвало.

Усевшись на край ванны, Марша деловито сказала:

— После этого ты себя почувствуешь намного лучше. Как только рвота прекратится, я тебя умою, а потом постараемся заново покраситься.