Сильнодействующее лекарство - Хейли Артур. Страница 26

Случалось ФДА выступать и в роли “мальчика для битья”, когда очень уж активизировались критики, обвинявшие его — в зависимости от лагеря, к которому принадлежали, — то в излишней твердости, то в чрезмерной податливости. Для многих своекорыстных политиканов — конгрессменов и сенаторов — ФДА оказывалось удобным трамплином для попадания на страницы газет и экраны телевизоров.

В действительности ФДА являло собой настоящий бюрократический улей: не хватало рабочих помещений из-за раздутых штатов, и одновременно на наиболее сложных участках ощущался дефицит кадров. Медицинским и научным экспертам то и дело приходилось работать сверхурочно, а зарплата оставалась невысокой. Но вот что удивительно: невзирая на все свое несовершенство и различные помехи, ФДА в целом справлялось со своей работой вполне сносно.

Безусловно, в работе управления не все было гладко. К числу основных недостатков относился и так называемый фармацевтический разрыв, то есть время от момента изобретения лекарства до его поступления в продажу.

Насколько был велик этот разрыв, зависело от точки зрения, что вообще было типично, когда дело касалось ФДА. И, однако, этот разрыв существовал.

Вот и пришлось Винсенту Лорду хлебнуть горя, когда “Фел-динг-Рот” предприняла попытку получить разрешение на массовое производство в США стейдпейса — препарата для снижения сердцебиения и кровяного давления, уже широко продававшегося в Англии, Франции, Западной Германии, да и в других странах.

Инспектором ФДА по стейдпейсу оказался доктор медицины Гидеон Р. Мейс, пришедший на работу в агентство год назад.

Работал Мейс со скоростью улитки и считался тихоходом даже в ФДА. Кроме того, он донимал мелкими и безосновательными придирками, какой-то беспричинной озлобленностью. Гидеон Мейс принадлежал к тем сотрудникам ФДА, которых Винсент Лорд презирал.

Лорд лично следил за подготовкой документации на стейдпейс и был полностью уверен в ее исчерпывающем характере. Но шел месяц за месяцем, а никакого решения не принималось.

Но вот наконец Мейс подал голос; речь шла о каких-то третьестепенных мелочах, да и то, как выразился один из ассистентов Лорда, “Мейс, казалось, хотел вывернуть наизнанку каждую чертову запятую; залезал туда, где наукой и не пахнет”.

Несколько раз Мейс с важным видом требовал предоставить ему дополнительные данные, а потом выяснялось, что они входят в первоначальный комплект документации. Взбеситься можно было. Когда же Мейсу указали на эти факты, он проволынил еще несколько недель.

Нахлебавшись всего этого вдоволь, Винсент Лорд отстранил от стейдпейса своих подчиненных и сам стал делать то, что больше всего на свете не любил, — обивать пороги ФДА.

Добираться до главного управления агентства было крайне неудобно. Оно располагалось в невзрачном кирпичном здании из тех, что строились в 60-е годы, — попроще да подешевле.

В служебных помещениях, где работали семь тысяч человек, было, как правило, тесно и многолюдно. В заставленных казенной мебелью комнатах теснилось такое количество сотрудников, что трудно было повернуться. Все кругом заполняли бумаги. Горы, тонны бумаг. Каждый день здесь встречались две бумажные реки — входящая, как правило, была мощнее исходящей. По коридорам носились посыльные с тележками на колесах, нагруженными папками.

Доктор Гидеон Мейс работал на десятом этаже, в комнатке не больше стенного шкафа. Это был человек лет под шестьдесят, длинношеий и долговязый. На багровой физиономии выделялся склеротическими прожилками нос. Он носил очки без оправы и имел обыкновение щуриться сквозь них; видимо, пора было сменить стекла. Обычный туалет Мейса составлял затасканный, давно не глаженный серый костюм и линялый галстук.

Когда Винсент Лорд вошел к нему в кабинет, Мейсу пришлось убрать бумаги со стула, чтобы руководитель научного отдела компании “Фелдинг-Рот” мог сесть.

— Похоже, мы споткнулись на стейдпейсе, — начал Лорд по возможности дружелюбно. — В чем причина?

— Ваша заявка составлена неумело и рыхло, — сказал Мейс. — Кроме того, она недостаточно детализирована.

— В чем именно “недостаточно”? — спросил Лорд и добавил:

— Каких деталей вам не хватает?

Первый вопрос Мейс и вовсе проигнорировал, а на второй ответил:

— Я еще не пришел к окончательным выводам. Но ваши люди будут извещены.

— Когда?

— Когда я буду знать, что вам ответить.

— Наверное, чтобы не тратить время зря, было бы нелишне постараться объяснить, в чем суть нашей проблемы, — сказал Лорд, едва скрывая гнев.

— У меня проблем нет, — ответил Мейс. — Они есть у вас. Я же сомневаюсь в безвредности вашего препарата; он может оказаться канцерогенным. Что же до сроков — меня это не касается. Торопиться некуда. У нас времени хватает.

— У вас-то хватает, — парировал Лорд. — А как насчет сердечников, ждущих стейдпейс? Многим из них это лекарство требуется уже сейчас. Благодаря ему спасена не одна жизнь в Европе. Кстати, оттуда мы получили “добро” на этот препарат уже давным-давно. Хотелось бы, чтобы и у нас стейдпейс сумел проявить себя.

— А заодно принес кучу денег компании “Фелдинг-Рот”, — с ехидной улыбкой добавил Мейс.

— Эта сторона вопроса меня не касается, — отрезал Лорд.

— Допустим, — скептически заметил Мейс. — Хотя, по-моему, вы смахиваете куда больше на торговца, чем на ученого. Но Винсент Лорд сумел сдержаться.

— По закону, — напомнил Лорд, — в вашем распоряжении максимум полгода…

— Не учите меня законам, — раздраженно ответил Мейс. — Законы мне известны. Но если я задержу продвижение вашей заявки и потребую предоставить более детальную информацию, отсчет времени возвращается к нулю.

Подобная тактика процедурных затяжек широко использовалась в ФДА. Иногда для этого были веские основания, в других же случаях цель была одна — оттянуть принятие решения.

Встреча не привела ни к каким результатам — лишь распалила негодование Лорда. Это и побудило его принять решение: отныне он постарается разузнать как можно больше о докторе Гидеоне Мейсе. Такая информация может оказаться полезной.

В течение последующих месяцев Лорд находил предлоги, чтобы съездить в Вашингтон и посетить при этом ФДА. И каждый раз как бы невзначай он задавал коллегам Мейса вопросы и наводил справки за пределами агентства. Ему удалось собрать удивительно подробные сведения.

Тем временем Мейс забраковал одну из апробационных разработок компании — серию испытаний стейдпейса на сердечных больных в стандартных больничных условиях. Явно превышая свои полномочия, Мейс вынес постановление о проведении всей этой программы заново, на что должен был уйти еще целый год и немало денег. Лорд мог бы сразу выступить с возражениями. Но он понимал, что подобный шаг опасен: заявку могли заморозить на неопределенный срок или вообще “зарубить”. Поэтому он с неохотой распорядился о повторном проведении испытаний.

Вскоре Лорд проинформировал о своем решении Сэма Хауторна. Он также рассказал, что удалось разузнать о Гидеоне Мейсе. Разговор проходил в кабинете Сэма.

— Мейс — несостоявшийся врач, — сказал Лорд. — Кроме того, он алкоголик, у него денежные затруднения, в частности из-за того, что он платит алименты двум бывшим женам. Он вынужден работать по вечерам и выходным дням в одной из частных клиник в качестве ассистента.

— Что вы имеете в виду под словами “несостоявшийся врач”? — спросил Сэм после некоторого раздумья. Директор по науке заглянул в свои записи.

— После получения диплома доктора медицины Мейс работал в пяти городах по найму у других врачей. Затем обзавелся собственной практикой. Насколько я понимаю, все его начинания лопались из-за неумения ладить с людьми. Мейс с неприязнью относился к другим врачам и откровенно признавался, что терпеть не может своих пациентов.

— Видимо, и они особой любви к нему не питали, — заметил Сэм. — Почему, однако, его взяли на работу в ФДА?

— Вы знаете, в каком они положении. Им бы хоть кого-нибудь заполучить.