Вечерние новости - Хейли Артур. Страница 53

— Если ты еще не вышел из образа похитителя, то каким же? — поинтересовалась Рита.

— Я бы сказал: около получаса, и даже это грозило им опасностью.

— Если перевести это в мили… — задумчиво произнес Оуэне, — памятуя о том, какой там район.., пожалуй, будет миль двадцать пять.

— Совпадает с моими подсчетами. — Купер достал сложенную карту штата Нью-Йорк и развернул ее. На карте он обвел кольцом район Ларчмонта:

— Это радиус в двадцать пять миль. Я считаю, их опорный пункт находится где-то здесь.

Глава 8

В пятницу, в 20.40, когда группа сотрудников Си-би-эй еще ужинала в “Шан Ли Уэст”, в центре Манхэттена в квартире перуанского дипломата Хосе Антонио Салаверри раздался звонок.

Квартира находилась в двадцатиэтажном доме. На первом этаже сидел швейцар, посетители пользовались домофоном, чтобы известить о своем приходе жильца.

С самого утра, расставшись с Мигелем в здании ООН, Салаверри нервничал: он с нетерпением ждал известия о том, что члены группы, действующей от имени “Медельинского картеля” и “Сендеро луминосо”, благополучно убрались из Соединенных Штатов. Он надеялся, что с их отъездом порвется нить, связывавшая его с этой жуткой историей, которая не давала ему покоя со вчерашнего дня.

Он и его приятельница Хельга Эфферен вот уже больше часа потягивали у камина водку с тоником, и ни тому, ни другому не хотелось идти на кухню, чтобы приготовить поесть или заказать ужин по телефону. Алкоголь помог им расслабиться, но нервного напряжения не снял.

Они были забавной парой: маленький, юркий Салаверри и Хельга, для описания которой лучше всего подходило прилагательное “дородная”. Натуральная блондинка, она была широка в кости, пышнотела и пышногруда. Но почему-то природа поскупилась на последние мазки, чтобы сделать ее красавицей, — грубоватость черт лица и кислое выражение отталкивали от нее многих мужчин, но только не Салаверри. Его потянуло к Хельге с момента их первой встречи в банке — возможно, он увидел в ней собственное отражение и почувствовал скрытую, но сильную сексуальность.

Он не обманулся ни в том, ни в другом. У обоих отношение к жизни строилось главным образом на прагматизме и алчности. Что касается секса, то они занимались им часто. Хельга превращалась в разъяренного кита, заглатывающего Хосе Антонио, как Иону. Ему нравилось. В моменты наивысшего наслаждения Хельга громко стонала, иногда кричала, что придавало ему уверенности в себе, — он чувствовал себя крупнее, чем был на самом деле, как в буквальном, так и в переносном смысле слова.

Однако сегодняшний вечер был исключением — они не сумели насладиться друг другом и улеглись в постель, надеясь хоть на миг забыться. Но у них ничего не получалось, и спустя некоторое время оба поняли, что не стоит и пытаться отвлечься от мрачных мыслей.

Каждый знал, о чем думает другой: обоих одинаково волновало похищение семьи Слоунов. Они понимали, что располагают важной информацией о сенсационном преступлении, которое было главным событием дня в прессе и главной заботой всех правоохранительных органов страны. Более того, они были финансовыми посредниками и, следовательно, оказались прямыми пособниками банды похитителей.

Но боялись они не за судьбу похищенных. А за собственную судьбу. Салаверри знал, что в случае разоблачения никакая дипломатическая неприкосновенность не спасет его: он мигом вылетит и из ООН, и из Соединенных Штатов, карьера его на этом закончится, а в Перу с ним скорее всего разделается “Сендеро луминосо”. Хельгу же, не имевшую дипломатического статуса, могут приговорить к тюремному заключению за преступное сокрытие информации и за тайный перевод денег в банк, где она работала.

Эти мысли вертелись у Хельги в голове, когда раздался звонок, и ее любовник бросился к вмонтированному в стену микрофону, соединенному с главным входом. Нажав на кнопку, он спросил: “Кто там?”

Голос ответил с металлическим скрежетом: “Плато”.

— Это он, — с облегчением шепнул Хельге Салаверри, и, нажав на кнопку, отпиравшую замок внизу, произнес в микрофон:

— Поднимайтесь, пожалуйста.

Семнадцатью этажами ниже человек, говоривший с Салаверри, толкнул тяжелую застекленную дверь. Он был среднего роста, с узким смуглым лицом, глубоко посаженными, угрюмыми глазами и блестящими черными волосами. На вид ему можно было дать и тридцать восемь, и пятьдесят пять лет. Он был в расстегнутом плаще на теплой подкладке, надетом поверх неприметного коричневого костюма, и в тонких перчатках, которые не снял, хотя в помещении было тепло.

Швейцар в униформе, видевший, как этот человек подошел к дверям и говорил по домофону, указал ему на лифт. В лифт вошли еще трое. Человек в плаще будто не видел их. Нажав на кнопку восемнадцатого этажа, он стоял с отсутствующим видом. В кабине, когда лифт доехал до восемнадцатого этажа, никого, кроме него, не осталось.

Взглянув на указатель, он направился к нужной ему квартире, отметив про себя, что на этаже находятся еще три квартиры и справа — лестница. Не то чтобы он собирался воспользоваться своими наблюдениями — просто запоминать возможные пути к отступлению вошло у него в привычку. У дверей он нажал на кнопку звонка и услышал, как внутри раздался мелодичный звон. Дверь тотчас открылась.

— Господин Салаверри? — спросил человек с приятным легким испанским акцентом.

— Да-да. Входите. Разрешите я повешу ваше пальто?

— Нет. Я на минуту. — Гость быстро оглядел помещение. Увидев Хельгу, он спросил:

— Это женщина из банка?

Вопрос был не слишком вежливым, но Салаверри ответил:

— Да, это мисс Эфферен. А вас как зовут?

— Плато — этого достаточно. — Он кивнул в сторону камина. — Можно пройти?

— Разумеется. — Салаверри заметил, что гость не снимает перчаток, и решил, что это либо причуда, либо парень скрывает какое-то уродство. Они стояли теперь перед камином. Едва кивнув Хельге, гость осведомился:

— Здесь никого больше нет?

Салаверри отрицательно помотал головой:

— Никого. Можете говорить откровенно.

— Я должен кое-что вам передать, — произнес человек и запустил руку за отворот плаща, а когда вынул, в ней был зажат девятимиллиметровый браунинг с глушителем.

Салаверри немало выпил, и это притупило его реакцию, но и на трезвую голову ему вряд ли удалось бы предотвратить то, что произошло в следующее мгновение. Перуанец застыл в изумлении, и не успел он шевельнуться, как гость приставил дуло к его лбу и нажал курок. В последний краткий миг жизни несчастный сумел лишь раскрыть рот от неожиданности и удивления.

Еще до того как тело рухнуло на пол, человек в плаще заметил вокруг раны пороховой ожог — то, чего он и добивался. Теперь он повернулся к женщине. Хельга сидела словно громом пораженная. Но тут ее изумление сменилось ужасом. Она закричала и кинулась к двери.

Но поздно. Человек всегда попадал “в яблочко” — он выстрелил ей прямо в сердце. На пол она упала уже мертвой — кровь ручьем струилась на ковер.

Наемный убийца из “Малой Колумбии” замер и прислушался. Глушитель был превосходный — оба раза пистолет выстрелил беззвучно, но все же рисковать убийца не собирался: надо было убедиться, что снаружи все спокойно. Все было тихо, и он приступил к выполнению второй части инструкции.

Он снял с дула глушитель, положил на время пистолет рядом с телом Салаверри. Из другого кармана плаща он достал баллончик с краской. Подошел к стене и, нажав на распылитель, большими черными буквами вывел слово “CORNUDO” [23].

Вернувшись к телу Салаверри, он выпустил несколько капель черной краски на его правую руку, затем прижал безжизненные пальцы к баллончику, чтобы на нем остались отпечатки Салаверри. Поставив баллончик на стол, убийца поднял с пола пистолет и вложил его в руку покойного. Затем придал руке такое положение, чтобы казалось, будто Салаверри застрелился и упал.

К женщине убийца не притронулся.