Ведьмовские шалости (СИ) - Пономарь Наталья. Страница 9

— Так я тебе и поверила, — потрясла кулаком местная жительница, — распутница! Такая молодая, а уже на парня вешаешься! Ни стыда, ни совести.

— Я не вешаюсь, — в растерянности произнесла я.

Еще никогда в моей жизни на меня не устраивали нападок посторонние люди, тем более из-за такой ерунды, как поцелуй, но видимо все бывает в первый раз.

— Глафира, ты чего воздух сотрясаешь? — спокойно произнес Егор и обнял меня за плечи, — у нас, между прочим, любовь.

— Любовь — это когда дома под одеялом, а здесь разврат. Порядочные люди свои чувства на всеобщее обозрение не выставляют.

— Все, эта древняя бабка меня взбесила. Держите меня семеро или я за себя не отвечаю, — пробубнила я, чувствуя, как на кончиках пальцев собирается энергия, а неугомонная старушка все никак не замолкала.

— Если вам двоим невтерпеж, так идите на сеновал, чтобы никто не видел, и кувыркайтесь в свое удовольствие.

— Уважаемая Глафира, не знаю как вас там дальше, но идите-ка вы отсюда подобру по здоровому, иначе все это плохо закончится.

— Зарин, — наклонился к моему уху парень, — не связывайся, это самая большая склочница на деревне. Ее даже Аграфена Никифоровна стороной обходит.

— Ага, сейчас, не дождешься. Чтобы какая-то карга меня оскорбляла? Не позволю.

— Ты что, мне угрожаешь, сопля зеленая? Мне? Самой почетной жительнице Козулек.

— И самой древней, — добавила я, усмехнувшись, — небось, при царе горохе родились?

— Бесстыдница, так разговаривать с пожилым человеком. Как совести-то хватает?

— С вас пример беру.

Егор ошалело смотрел на нашу перепалку, поворачивая голову то в мою сторону, то в сторону Глафиры, понимая, что если сунется, в итоге сам окажется виноватым, поэтому только молчал и с интересом наблюдал за происходящим.

Что зенки вылупила, овца приезжая? Сказать нечего?

— Есть, только боюсь что после моих слов, от вас одни горящие головешки останутся, — с трудом сдерживая магию, готовую вырваться наружу и подпалить противной бабке ее редкий пучок волос или на худой конец, передник, гаркнула я.

— Ты мне еще поугрожай. Я на тебя в полицию заявление накатаю. Арестуют за неуважение к старшим и как там его… — замялась бабка, явно подыскивая слова.

— Что, склероз замучил?

— Ах, ты, негодница. Над старостью моей смеяться?

— Да не смеюсь я! Сами ко мне прицепились, как репей, обругали, а в ответ хотите хорошего обращения. Давайте миром разойдемся, — предложила я, но не тут-то было. Местная старушка закусила удила.

— Ишь, разойтись мирно она захотела. Сначала больному, пожилому человеку угрожать начала, а потом на попятную. Нет, миленькая, я тебя из деревни выживу. Все сделаю, чтобы ты в ближайшее время манатки собрала, да обратно в город укатила.

Это было последней каплей. Нет, я не швырнулась в нее огнем или чем-то подобным, я сделала совершенно другое.

— Чтоб тебе пусто бы… — начала вредная бабулька и замолчала на полуслове, не в силах издать ни звука.

Губы старой склочницы словно склеились по волшебству. Почему, словно… именно по волшебству. Вместо них образовалась одна сплошная неразрывная полоска.

Егор хлопал глазами, впервые видя магию в действии. Глафира подняла руки, ощупывая рот, а когда отняла их от лица, в глазах ее стояли испуг и слезы. Она с каким-то обреченным видом посмотрела на меня и покачнулась.

— Да чтоб тебя, старая перечница, — прошептала я и сняла заклинание, понимая, что еще чуть-чуть и доведу бабку до инфаркта.

— Прости-и-и-и, — понеслось фальцетом по всей округе, — прости, дуру старую! Не знала я, что ты ведьма! Не погуби-и-и-и!

Вот и что с ней делать теперь?

— Глафира, эй Глафира, — подошла я к старушке, — успокойтесь. Никто вас губить не собирается. Вы в Козульках самая древняя жительница, так сказать ее страж, — начала я подмасливаться к старушке, одновременно успокаивая, — за порядком смотрите, нравственность блюдете, все про всех знаете.

— А то, как же без этого, — закивала головой пенсионерка, — я почитай здесь все свои девяносто лет прожила.

Егор только диву давался, смотря на то, как мы спелись со склочной бабкой. Я подмигнула парню и, подхватив Глафиру под руку, повела по тропинке.

— Пойдемте, я вас провожу, а вы мне расскажите что-нибудь занимательное: какие-нибудь интересные случаи, приключившиеся с вашими односельчанами. Нужно же мне узнать их поближе. А кто, как не вы, сможет мне в этом помочь?

— Ага, ага, помогу, — довольно произнесла старушка, — все расскажу, что знаю.

— Скажите, Глафира, а в последнее время ничего необычного у вас в деревне не происходило?

— А что именно тебя интересует, деточка? — прищурилась бабка.

— Поговаривают, что призраки у вас здесь пошаливают.

— Кхе-кхе-кхе, — засмеялась каркающим смехом старушка, — чушь. Видела я этих призраков, обычные люди. Явился ко мне один в виде покойного муженька, да деньги выманивать стал. Дескать, не нужно мне старой материальное, о вечном уже пора задуматься.

— А вы что?

— Я его за куцую бороденку дернула, а она взяла и отвалилась. Вот тебе и призрак. Нашим сказать пыталась, так они меня не больно-то слушают. Считают, совсем из ума старая выжила, а сами свое накопленное мошенникам отдают.

— А участковому сообщили?

— Да куда там, — махнула рукой бабка, — он раз в полгода сюда заглядывает. Что ему в Козульках делать? Здесь отродясь преступлений не бывало. Самое страшное, что случалось, это пьяный Толька под забором со спущенными штанами заснул, а его Ванька заметил. Не любит он пьяных, ох не любит. После этого Толян пить перестал, уже второй год как в завязке. До сих пор ходит по улице, оглядывается, а увидев Ваньку, морщится, да зад потирает.

Я захихикала, вспомнив утреннюю встречу с воинственным козлом.

— Да, не повезло мужику, — протянула я.

Так за разговорами, мы проводили старушку до ее дома, правда Егор шел сзади и в наш диалог не вмешивался, просто внимательно слушал и иногда хмурил свои светлые брови.

— Может, на чай зайдете, ребятки?

— Спасибо, но не в этот раз, — старушка вмиг погрустнела, а у меня сжалось сердце, я поняла, почему она так вела себя в самом начале, просто хотела привлечь к себе внимание. Так обычно делают маленькие дети и никому не нужные, одинокие старики.

— Мы завтра придем, обещаю, и вы к нам приходите.

— Спасибо девонька, — чуть ли не прослезилась Глафира.

Когда мы отошли от ее дома, Егор с удивлением посмотрел на меня.

— Как ты вообще с ней общий язык нашла?

Я пожала плечами.

— Вы просто все к ней привыкли. Она как неизменный атрибут этой деревни. Я думаю, вы Глафиру в последнее время замечать перестали. Есть и хорошо, а когда она со своими проблемами…

— Да какие у нее проблемы?

— Вот и ты туда же. Ей поговорить не с кем, а одиночество Егор, эта очень большая проблема, из-за которой люди иногда совершают нелицеприятные поступки. Когда ты никому не нужен, тебе нечего терять, отсюда и все проблемы.

— Да, — задумался Егор, — мы все любим Глафиру, но ведь и, правда, в последнее время все заняты своими делами, а от нее просто отмахивались. Еще год назад, она была улыбчивой и добродушной старушкой, а потом сами не заметили, как превратилась в ведьму.

— Но-но! Ведьма здесь только я!

— Как скажешь, моя ведьмочка, — обнял меня Егор и потянул в сторону своего дома.

ГЛАВА ПЯТАЯ

За порог мы влетели, смеясь и целуясь. Не знаю, что на меня нашло, но энергия, бурлившая внутри, требовала выхода. Да, я хотела не торопиться, но почему-то в данный момент чувствовала правильность происходящего, и пускай, мы с Егором знакомы всего ничего, я знала, что этот парень предназначен именно мне. Поверьте, ведьмы такое чувствуют. Лихорадочно стаскивая с его плеч куртку, я целовала туда, докуда могла дотянуться, Егор от меня не отставал. Ласковые, но страстные поцелуи, торопливые, но нежные прикосновения, заставляли мою душу парить над землей. Не помню как мы добрались до комнаты, где упали на широкую кровать, не помню, как оказались раздетыми, помню совершенно другое. Егор невесомо касался кончиками пальцев моего лица, обводил скулы, прочерчивал линию подбородка, спускаясь все ниже и ниже, а затем его руки заменили нетерпеливые, обжигающе горячие губы, от одного прикосновения которых, мне снесло крышу. Я задыхалась от страсти и желания, хотелось большего, намного большего. Хотелось ощущать его всего, целиком и полностью, присвоить себе. Я выгнулась от наслаждения под крепким и упругим телом Егора, впиваясь ногтями ему в спину, оставляя метки, прижимаясь ближе и нисколько не стыдясь своего желания. Когда обессиленные и довольные мы упали на смятые простыни, Егор чуть отодвинулся и серьезно посмотрел мне в глаза.