Работа для ведьмака (СИ) - Алексина Наталья. Страница 7

Нея и рада бы была ответить, но кулаком в многострадальный ведьмачий лоб было бы слишком. Потому она сцепила зубы и промолчала. Лишь с прищуром продолжила наблюдать за действиями ведьмака.

Он уже более уверенно подошел к мужчине, теперь прикрытому лишь какой-то тряпкой. Взял его висящую, точно плеть, руку и зашептал.

Нея понимала, что это колдовство, но ощутить ничего так и не смогла. Но слышала, как раненый задышал. Его неуверенные поверхностные вдохи сменились почти хрипом и переросли в какую-то одышку. Но после еще одного заговора все успокоилось. И грудная клетка раненого задвигалась, как на волнах — вверх-вниз, вверх-вниз.

Ведьмак тем временем вынул из сумки какие-то склянки и бинты. Он пропитал повязки и спокойно начал заматывать больного. Худой парень сам приподнимал мужчину и осторожно укладывал, обматывая туловище. И помощи не просил.

Через каких-то десять минут уже не было видно ни одной раны на груди. Другие царапины сочились, но сейчас ведьмака это как будто не смущало. А Нея сильнее хмурилась и внимательнее следила за ловкими руками парня.

— Кто же на него напал? — не прерываясь, спросил Эзра.

— Жена говорит, звери, думает, что волки, — ответила Нея.

— Если в этих местах волки размером с переевшего медведя, тогда можно верить, — усмехнулся Эзра.

За работой парень как-то преобразился, его ничем не выдающееся вытянутое лицо неуловимо изменилось. Глаза горели, и даже мимика стала другой. Теперь он казался симпатичнее и взрослее.

Нея про себя отметила эти изменения и задумалась.

Хотя ее занимали в основном руки, которые крепко бинтовали и легко прикасались к открытым ранам.

— А мальчик говорил о людях, — напомнил ведьмак.

— Обознался, наверное, — ответила Нея.

— Ну как сказать. У него много ран от когтей, но есть и ушибы. На ногах, животе и спине.

Нея ближе подошла к распростертому на обычном столе мужчине, а ведьмак указал на огромные синяки на ногах.

— То есть могло быть такое, что его избили, а потом швырнули в лес?

— Обморожения нет, если бы он лежал в лесу, то отморозил бы как минимум пальцы при такой потере крови, — сказал парень, обматывая предплечье раненого и опять что-то шепча.

Харт снова следила за его руками и поражалась уверенности, с которой ведьмак действует. Но еще отмечала все новые синяки на теле раненого.

— Значит, его избили, а потом на него напали звери, скорее всего, недалеко от дома, раз он без обморожения? — задала себе вопрос Нея, но ответил ей Эзра:

— Либо его кто-то сюда привез. Только зачем? Даже судя по синякам, его били не жалея и вряд ли хотели, чтобы он выжил.

— Все непонятнее и непонятнее. — Нея задумчиво оглядела бессознательного охотника.

Крепкий с виду мужчина сейчас почти полностью был замотан в бинты и, несмотря на тихое дыхание, казался неживым.

Лейтенанту очень хотелось встряхнуть его так, чтобы очнулся и ответил на вопросы. Очень жестоко по отношению к раненому, но Нее надоело ничего не понимать и не знать.

— Я бы предположил, что кто-то из соседей оборотень, — сказал ведьмак.

— Их не существует.

— Знаю, но других вариантов нет. Ноги были человеческие в сапогах, а руки звериные с когтями, — пояснил Эзра. — Какой-нибудь сосед разозлился, преобразился и избил.

Нея в упор посмотрела на ведьмака и поняла, что он говорит несерьезно.

Если пойдет слух об оборотнях, ее солдаты действительно испугаются. Уж слишком простой народ любит списывать что-то непонятное на вымышленных духов и животных.

— Фарун, когда вернемся, я хотела бы видеть ваш табель успеваемости, — сказала Нея, когда ведьмак шептал заговор над затягивающейся на глазах раной.

— Зачем? — удивился он и дернул рукой.

— Мне нужно знать, какие предметы вы изучали в Высшей школе, тогда я смогу определиться с вашими обязанностями. А когда вернется комендант, он уже четко объяснит, где и что вы должны делать. Но на первое время мне нужно знать обо всем, что вы умеете, — терпеливо ответила Нея.

— Ладно, — согласился он. — Но обычно хватает характеристики. Там должно быть написано о сильных сторонах выпускника. Я вам ее предоставлял.

— А вы сами ее читали?

Эзра поджал губы и сосредоточился на бинтах.

Не читал, поняла Нея и поэтому процитировала:

— «Неплохой зельевар». — Эзра удивленно вскинул голову и посмотрел на лейтенанта. — Так там написано.

— И все?.. Очень в духе этой ведьмы Тэрволин, — пробормотал он и сильно дернул бинт, заматывая ногу раненого.

Вроде бы неглубокая царапина чуть ниже перебинтованного колена вдруг разошлась и наполнилась кровью. Нея как раз собиралась предупредить, но ведьмак уже побледнел. Его зеленые глаза почти остекленели и…

— Ой… — едва слышно сказал Эзра и приложился лбом о край столешницы.

Тело ведьмака второй раз за вечер шлепнулось на пол. А Нея тяжело вздохнула.

Да, этот день у лейтенанта не задался, а уж вечер особенно. Потому большие и светлые надежды Нея оставила на утро.

Но и оно началось сикось-накось. С прижавшегося сзади Милкота. Ночью он подлез и без зазрения совести разместил свою лапищу на лейтенантской груди. По мнению Харт, никакого удовольствия такая поза никому не доставляла.

Тулуп полностью скрывал ее тело, а спать в верхней, далеко не мягкой одежде обнявшись могут только отчаянные романтики или идиоты. И сержанта Милкота Нея никогда не считала романтичным.

Как только она проснулась, скинула ручищу и ощутимо приложила сержанта локтем. Но он то ли сделал вид, что не проснулся, то ли действительно крепко дрых. С трудом скрывая раздражение, она встала и, пнув сержанта под коленку, вышла в другую комнату.

Семья раненого провела ночь, расположившись у печки на лавках. Это лейтенант и ее люди остались в комнате с раненым.

Охотника разместили на единственной кровати. Остальным в пользование предоставили пол. Но для четырех незваных гостей у хозяйки не нашлось даже тряпицы, чтобы постелить. Она выдала лишь одну подушку Нее.

В итоге каждый завернулся в свой тулуп и расположился на полу. Все лежали кучно, комнатка не позволяла откатиться даже к стене, потому сержант мог свободно прижиматься к лейтенанту.

Вечером от усталости Нея еле открывала глаза, и стоило лечь, провалилась в сон. Но ведьмак все время вставал к раненому, отчего и она просыпалась. Замечала его у кровати и чувствовала, что Милкот подкатился ближе. К утру, когда печь в большой комнате остыла, ощущать тепло за спиной стало даже приятно. Но потом появилась еще и рука на ее тулупе. И Нея заскрипела зубами. Она всегда отрицательно относилась к романам с подчиненными, да и с трудом переваривала Милкота. И утром еле сдерживалась, чтобы на кого-нибудь не наорать. В том числе на хозяйку дома.

Стоило лейтенанту всех поднять и отправить Милкота в деревню за санями для раненого, жена охотника всполошилась. Кричала, ругалась, говорила, что они уморят ее мужа. Собиралась грудью встать в дверях и не дать вынести раненого. Дети плакали, а Нея, четко выговаривая слова, повторяла:

— Успокойтесь. Ведьмак не может ездить сюда каждый день, у нас вашему мужу будет лучше.

Но женщина плакала, дети вопили, а лицо лейтенанта сильнее каменело. Еще бы чуть-чуть — и она не выдержала. Приказала бы связать жену и вынести раненого.

Нея считала, что здесь его оставлять нельзя, а поговорить с ним не мешало бы.

Только воевать с местным населением себе дороже, это Харт тоже понимала.

Неожиданно выручил ведьмак, он плавно шагнул к женщине, и крепко схватив за руку, что-то прошептал. Она замолчала и странно посмотрела на Эзру, а он, воспользовавшись заминкой, тут же влил ей в рот какое-то зелье.

Нея не видела, когда он успел взять один из своих крошечных пузырьков, и даже с долей уважения посмотрела на расторопного парня.

Жена раненого вдруг всхлипнула и села на лавку, ее моментально облепили девочки и затихли. Немного испуганные, с красными глазами и растрепанными косичками. И лейтенанту их было по-человечески жалко, но оставлять охотника она не собиралась. Тем более когда их мать так странно не переживает за здоровье своего мужа. Это можно было объяснить несчастным браком. Но по какой причине она так не хочет отдавать почти умирающего и, видимо, нелюбимого мужчину, Нея не понимала и оттого видела в этом какой-то особый смысл.