Ведьма для Чудовища. Часть 2 (СИ) - Богатова Властелина. Страница 34

— Мне нельзя. Жрица Охеас уже ждет. Я буду рядом и молиться за вас, — сказала не показывая и доли тревоги, которая наверняка залегла холодным камнем в сердце, Медайрис. Она была не просто матерью Мортона, но и любящей матерью, вызывала к себе только лишь безграничное уважение.

— Благодарю, госпожа, — чуть склонила голову.

— Это я тебя должна благодарить, что помогаешь… сыну.

Я сжала губы, потому что слова все разом разбежались. Стыд уколол острой иглой. Знала бы Медайрис всей правды, наверняка испытывала бы ко мне такое же призрение, как и Мортон. Хотя, теперь я уже сомневалась в том, что видела в Мортоне до этого… поцелуя. И все же я опустила взгляд. Медайрис отступила, позволяя мне пройти. Набрав в грудь больше воздуха, я поднялась к каменному входу и вошла на площадку. Закатные лучи густо обливали раскаленным жаром верхушки каменных колонн и сердцевину холма выделяя высокую старую глыбу, вокруг которой стояли служительницы во главе жрицы Охеас. Женщина сразу вышла к Мортону поднося серебряную чашу с каким-то напитком. По спине пробежался холодок, когда Охеас подступила ко мне, протягивая вернувшую Мортаном чашу.

— Одного глотка достаточно, — предупредила жрица.

Я приняла подношение, обхватила холодные края чаши, отпила. На вкус питье вязкое и кислое. Чуть поморщившись, вернула чашу назад, заглядывая в лицо Охеас, ее бесцветные глаза были в тени накинутой на голову ткани и, как и прошлый раз, не выражали ничего. Жрица сжала плечо, подвела к священному камню, ставя меня перед Мортоном, не позволив даже взглянуть на Амгерра развернув к нему спиной. Я только чувствовала жар его тела. Он же остался стоять позади меня возвышаясь над головой, так что его тень падала на меня сверху вычерчивая на священной испещренной древними символами плите его высокий силуэт. По коже пробежались мурашки, запоздалое волнение нахлынуло на меня тяжелой волной, так что подогнулись колени.

— Не бойся, — голос Амгерра словно шелест сквозняка, прокатился по слуху волнуя и одновременно успокаивая.

Я чуть повернулась в его сторону, смогла кивнуть, сжав пальцы в кулаки.

— Надуюсь, жертв не будет, — попыталась я развеять напряжение, только не совсем вышло. Я так и не смогла взглянуть на Мортона, чтобы увидеть его, Охеас прошла к служительнице отдавая чашу. Взяв другую, подожгла огнем из пламенников что-то в ней. Послышался треск тлеющей травы и то, что это был запах шалфея и каких-то других трав я поняла по запаху. Глубокий голос жрицы понесся по святилищу легкой вибрацией, она что-то говорила в пол голоса, но я не разобрала ни одного слова. Кажется, это был древний антхальский, но в какой-то миг мне показалось что исконно сарматский, он то был кашляющий и обрывистый, то мягкий и плавный, как русло реки. Солнце опускалось все ниже, тени плавно тянулись ввысь поглощала силуэт Амгерра прятавший в себе — мою тень. Я чуть прикрыла веки, опуская ресницы, пыталась сосредоточиться на голосе жрицы, на гулкие звуки табора, которые я так и не смогла понять откуда доносились, казались нарастали и учащались, а вместе с ним и грохот сердца. Мортон стоял неподвижно, я ощущала его дыхание, которое ложилось на затылок и стекало к шее. О чем он думает? Хотелось бы мне знать. Невыносимо хотелось повернуться и посмотреть в глаза. Жрица в который раз подступила к нам, я не видела, что она делала, но Охеас продолжала читать какое-то, судя по всему, древнее заклинание, взывая к Низшему миру. Стучать в ворота Темного Отца, прося впустить. Хотя это были лишь всего мои предположения.

Жрица что-то сказала Мортону выдергивая меня из задумчивости — надо же не успела уловить и понят что именно, но Амгерр вдруг поднял руку сжимая в кулак, я могла лишь наблюдать краем глаза и по тени на камне, которая становилась все тускнеет. Мое тело одеревенело, когда жрица взмахнула рукой, а в следующий миг из кулака Амгерра полилась струйка крови. Сглотнула чувствуя, как все мое дыхание, стесненное ребрами, застыло. То же она проделала с его второй рукой. Кровь капала прямо в чашу. Голова закружилась так что я не сразу заметила, как Охеас подошла ко мне. Выставила руку вперед открывая запястье, будто знала, что именно потребует от меня Охеас. Острое лезвие полоснуло ладонь, обжигая укусом. Кровь закапала в густую темную кровь Мортона. Сердце забилась быстрее, когда жрица полоснула другую ладонь. Голова наполнилась туманом, ржавчина осела на языке горьковато-сладким привкусом. Все поплыло. Я с оцепенением наблюдала как тень Мортона растворилась во мраке, а из лощин потянулся прозрачный туман, подбираясь к ногам. Как никогда мне захотелось самой сделать шаг назад и прильнуть к Мортону. Охеас, под беспрерывную тревожную дробь табора, выплыла из-за камня словно морок, вытянула руки и опрокинула чашу, выплескивая содержимое. Табор смолк. Сердце пропустило удар. Едва на камни брызнула кровь, жрица воздела руки и громко что-то выкрикнула, а меня будто закрутило в водовороте зыбкого тумана, в котором, горячие ладони Мортона сжали мои, давая опору.

Тени сгустились, и я рухнула в какую-то пропасть. Где-то будто за стеной были слышны удары табора, но в следующий миг огненный всполох хлынул будто с неба волной, расползся языками пламени по земле. Пронзительный женский крик раздался со стороны. Огонь утих и вдали появились всадники. Откуда они появились, и кто они, я не понимала, но их было много. Они бились друг с другом. Звон металл заскрежетал по слуху, крики и рычания доносились все отчетливей. Я попятилась, чтобы скорее убраться, замерла, когда увидела бледное напуганное до ужаса лицо женщины, той что кричала. Сердце остановилось, когда я узнала в ней… себя. От лица так и отхлынула кровь. Как это возможно? Каким-то образом, своей волью, я увидела ее очень близко, будто невидимым облаком поднялась над землей и заглянула в испуганное до ужаса бледное лицо. Я смотрела с распахнутыми глазами в зеленые глаза, и не могла понять, что происходит. Единственное отличие между нами, волосы — ее были прямые и темные. Девушка так похожая на меня поднялась с примятой травы, прижимая к себе какой-то сверток, ринулась через заросли, подальше от случившейся бойни. По телу пронесся стылый холод, когда я поняла, что в руках она держала младенца. Она метнулась прочь, убегала от грозившей ей опасности, но один из всадников заметил ее, пустился за ней. Ужас охватил меня, когда палач обнажил меч. Короткий взмах и лезвие холодно вспыхнуло во тьме. В ужасе зажмурилась и отшатнулась прочь, но тут же будто споткнувшись, опрокинулась навзничь и провалилась в пустоту. Коснулась лица смазывая со щек слезы, сердце стучало молотом. Они убили ее? Ту девушку? Убили? Крепко сомкнула веки. Боль, сожаление и тоска залегли сталью в груди. И вместе с тем, страх закручивал в воронку. Я не знаю сколько прошло времени, но когда я вновь открыла глаза, то очутилась в залитом солнечным светом зале, огромным со сводчатым потолком, похожие на комнаты Обиртонского замка. Я стояла на каменном полу и казалось, что была одна, но в следующий миг двери с грохотом распахнулись и в них ворвался высокий холеный мужчина, в дорогой одежде, украшенной кожаными наплечниками. Короткая стриженая брода была с проседью, говорили о том, что мужчина уже довольно зрелый, а темный взгляд под каштановыми кудрями не внушал доверия. Он пронесся мимо меня будто не заметив. Кто он? Я никогда его видела ни в одном из замков Ториона. Мужчина остановился и резко развернулся, казалось, глянув на меня.

— О нас не должен никто узнать. Проследи чтобы все свидетели были мертвы, — разнесся громом приказ над сводами, ударил в меня.

Я заморгала, распахнув губы, чтобы ответить, но поняла, что мужчина смотрит будто сквозь меня. Повернула голову и увидела в дверях еще одного мужчину. Он не только моложе этого господина, но и ниже, и меньше в плечах господина, что мерил разъяренным взглядом господина.

— Я позабочусь обо всем, — сквозь зубы ответил, играя желваками на выбритых до гладкого лоска щеках.

— Конечно, ты позаботишься, — рыкнул господин, в два шага оказался возле мужчины и только тут я заметила схожие черты между ними. — Иначе ты лишишься всего, — зашипел грозно мужчина, — и не забывай о потери, которую ты, олух, упустил. Ради чего, все это затеивалось.