Аметист - Хейз Мэри-Роуз. Страница 12

— Катриона Элизабет, согласна ли ты взять этого человека — Джонатана Канингема Приса Вайндхема — в свои законные мужья, любить и заботиться о нем отныне и вовек…

— Да, — поклялась Катриона.

Трясущимися руками Джонатан надел кольцо на палец невесты, и Катриона стала новоиспеченной леди Вайндхем.

В свадебное путешествие Катриона надела малиновое платье из тайского шелка. Крошечная шляпка красовалась на гладких белокурых волосах, в очередной раз уложенных неутомимым Мартино. Вся розово-золотая, светящаяся любовью и счастьем, под руку со своим красавцем мужем, Катриона подбросила свадебный букет высоко вверх, но поймала его не одна из подружек невесты, а маленькая грушевидная тетушка Мод из Манчестера. Катриона обняла родителей, и миссис Скорсби в очередной раз расплакалась. Гости, шумные и оживленные после пышного обеда с шампанским и изысканнейшими блюдами, громко умилялись при виде двух красивых молодых людей, начинающих совместную жизнь, аплодировали, смеялись и тоже плакали, от всего сердца желая новобрачным счастья. Вскоре вестибюль, украшенный гирляндами и серпантином, опустел, Катриона и Джонатан направились к большому черному «роллс-ройсу», который должен был отвезти молодоженов в аэропорт Хитроу, откуда они рейсом «Эр Франс» отправлялись в Париж.

— Ну вот, — Гвиннет все продолжала махать рукой, несмотря на то что свадебный автомобиль давно уже затерялся в непрерывном потоке машин, — первая из нас и улетела.

— Следующая на очереди — ты, Гвин. Итак, в Америку? — спросила Джесс, когда они вернулись наверх, в отведенную им в доме Скорсби комнату.

— В Америку, — согласилась Гвиннет и неожиданно, к удивлению и досаде Джессики, разразилась рыданиями. — Ах, Джесс, я не знаю, что мне делать. Я не хочу ехать. Я не могу! Не сейчас…

Наполовину сняв свое праздничное платье, Гвиннет не выдержала и, обливаясь слезами, бросилась на кровать.

— Гвин, прекрати! — Полностью одетая к ужину с родителями, четой Скорсби и леди Вайндхем, Джесс присела на кровать рядом с подругой и попыталась, правда, без особого успеха, вытереть ей слезы. — Ну, разумеется, ты должна ехать.

Тебе нельзя реветь: размажешь весь макияж. И потом, ты ведь увидишься с Танкреди сегодня вечером.

Гвиннет всхлипнула и высморкалась.

— О Джесс, я так его люблю…

— Знаю, но ты же едешь только на год.

— Целый год! О Боже! — Гвиннет разразилась новыми рыданиями.

Обнимавшей ее Джесс тоже захотелось плакать. Ею овладело чувство невыносимого одиночества. Катриона уехала, Гвиннет тоже покидала ее.

— Так что ты собираешься дальше делать? — спросила ее Виктория перед отъездом в Шотландию. — Ты, кажется, идешь на работу?

Джесс кивнула. Она уже нашла себе работу помощника секретаря в одном из издательств.

— Возможно, это то, что нужно, — неопределенно кивнула Виктория. — Уверена, ты поступаешь правильно.

Джесс ожидала со стороны Виктории жестокой критики за отсутствие в ней инициативы, но подругу, казалось, не очень волновал ее выбор, и это задевало.

— Конечно, правильно! Это — то, что мне надо.

— Ну разумеется, — безразлично подтвердила Виктория, словно она и впрямь никогда не ожидала ничего другого.

«О Боже, — думала Джесс, вытирая платком мокрые от слез щеки Гвиннет. — Если бы я знала, чего хочу на самом деле».

— Отец, я не хочу работать у «Тоуна и Хальстона», — заявила Джессика.

Слова вылетели как-то сами собой, помимо ее воли.

Обед проходил в ресторане «Бентли» в Мейфер. Леди Хантер и леди Вайндхем, мало знавшие друг друга, были заняты холодно-вежливой словесной баталией.

Генерал сэр Уильям Хантер только что разделался с дюжиной голубых устриц и дожидался своего основного заказа — запеченной лососины, за которой следовали грушевый пироги солидная порция стильтона.

— Не о чем говорить, Джесс, все уже устроено.

— Я не хочу быть секретаршей.

— Ты недолго ею будешь — только попробуешь. Потом выйдешь замуж за молодого Беннермана и оставишь работу.

Вернешься в родные пенаты.

Джесс мельком подумала о Питере Беннермане — весьма богатом молодом адвокате приятной наружности — избраннике ее родителей.

— Я не хочу замуж за Питера.

Отец терпеливо вздохнул.

— Ну хорошо, а чем бы ты хотела заняться?

— Я хочу поступить в школу искусств.

Леди Хантер приподняла свой крючковатый нос.

— Перестань, Джессика. Ты закончила свою учебу, теперь работаешь у «Тоуна и Хальстона». Не раздражай отца. — Растянув губы в притворной улыбке, леди Хантер обернулась к леди Вайндхем:

— Вы знаете, а Джессика и в самом деле очень мило рисует.

— Наш отец тоже воображал себя художником, — живо откликнулась леди Вайндхем. — И ничего из этого не вышло. Одна мазня на холсте. Пустая трата времени.

— Крепкий сон творит чудеса, — объявил генерал, стремясь поскорее закрыть тему. — Утром ты позабудешь о школе искусств.

— Нет, не забуду, — твердо заявила Джесс и поднялась из-за стола.

Апартаменты сверкали великолепием. На Катриону произвели громадное впечатление оливковая в зеленую полоску шелковая драпировка, в цвет подобранные обои, картины в массивных рамах, изысканная мебель и просторная пышная кровать с шикарным шелковым покрывалом. Предупредительные слуги, проявив невероятное понимание, внесли багаж, распаковали вещи, открыли шампанское и наполнили бокалы. Наконец, оставшись наедине, Катриона и Джонатан вышли на небольшую террасу полюбоваться магическим видом ночного Парижа.

— Ax, Джонатан, — прошептала Катриона, — я так тебя люблю!

Свежеиспеченный муж усмехнулся бессмысленной улыбкой и вновь наполнил свой бокал. Бокал Катрионы оставался практически не тронутым.

— Твое здоровье! — Джонатан опять глупо улыбнулся.

Катриона внезапно испугалась, что слишком надоедает мужу своей излишней эмоциональностью.

— Разве все это не волшебно? — В растерянности она посмотрела на улицу.

— Угу, — согласился после некоторой паузы Джонатан и потер ладонью лоб.

Катриона тут же устыдилась своего поведения. Как она сразу не подумала, что ее любимый устал и нервничает. Ее ведь предупреждали о возможном нервном срыве у жениха в день свадьбы. Разве стоит удивляться тому, что Джонатан накачивался шампанским, словно простой водой… Речь новоиспеченного мужа становилась все развязнее и развязнее, наконец он встал и шатающейся походкой направился в ванную.

Джонатан отсутствовал долго. Катриона допила шампанское и улыбнулась самой себе. Она сделает Джонатана самым счастливым человеком на свете. Подождав некоторое время, Катриона переоделась в персикового цвета шелковую кружевную ночную рубашку и пеньюар от «Либерти», затем слегка припудрила нос, освежила румяна и расчесала свои шелковые волосы. Ей очень хотелось предстать перед Джонатаном романтичной и прекрасной…

Раздавшийся из ванной мучительный утробный звук оборвал мечты Катрионы. Она вскочила на ноги, не заметив, как серебряная щетка для волос упала на пол.

Джонатан! О Боже, ему плохо!

Катриона толкнула дверь ванной, но она не поддалась. О Господи!

Катриона изо всех сил толкнула дверь и протиснулась в образовавшуюся щель. Джонатан лежал прямо на холодном кафеле, головой рядом с унитазом, все еще в своем темно-сером костюме и до блеска начищенных черных туфлях. В какое-то мгновение Катриона подумала, что Джонатан умер — лежал он совершенно неподвижно, не подавая ни малейших признаков жизни.

О, злой рок! Так скоро овдоветь!

Но нет: Джонатан едва слышно застонал. Он был жив, хотя и в самом деле серьезно болен. Правда, Катрионе хватило одного беглого взгляда, чтобы определить характер его болезни. Заглянув в унитаз, она спустила воду.

Катриона опустилась рядом с мужем на колени и попыталась приподнять его. Белокурые волосы Джонатана спутались и были мокрыми. Голова безжизненно опрокинулась, испачканное рвотой лицо мертвенно побледнело. Джонатан закашлялся и пробормотал что-то нечленораздельное.