Ритуал для призыва профессора (СИ) - Лунёва Мария. Страница 28

— Ясно, что ты очень везучая женщина. Этого бы хватило, чтобы зажариться до корочки. Три — четыре камня брать нужно и не больше.

Я покосилась на жменьку в своих руках: да, перебор мощный. Оказывается, иногда бывает лучше мало, чем много.

Сказать мне было нечего. Я себя сейчас глупым осликом ощущала. А с другой стороны, ну, откуда мне было знать, как эту печь топить и сколько туда огняшек этих кидать. Марику побью этими булыжниками. "Жменьку кидай" — вспомнила я ее вскользь брошенные слова.

Насупившись, я глянула на незваного спасителя.

— Объясняю, — он поднял указательный палец вверх, видимо, чтобы привлечь моё внимание. — Берешь казан, ставишь на конфорку. Тут ты все сделала верно. Открываешь створку, размещаешь там огняшки в таком расчете: один камень — литр воды в емкости на печи. Этот казан трехлитровый, значит, три камня. Берешь огниво и просовываешь руку вот сюда, — ДолСоу открыл сбоку еще какую-то дверку, которую я и не заметила ранее. Заглянула туда и действительно — еще один отсек. — Запомнила?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я кивнула.

— Ну, если запомнила — держи и поджигай. Только крышку с огнива открывай очень медленно.

Пожав плечами, я решила, что вот он мой шанс реабилитироваться, а то выставила себя особой недалекой. Все мне на пальцах разжевывают. Смело взяв из руки мужчины огниво, просунула руку в отверстие сбоку и, подцепив большим пальцем рычажок, открыла крышечку с этого странного устройства.

Вроде вспыхнуло. Чтобы убедиться — заглянула в печь. Так и есть, горят огняшки, да так сильно.

— Что-то не так, — медленно протянул декан, — ярко слишком. Покажи огниво.

Вытащив руку, я протянула ему трубочку и тут же моргнула. Она пылала. Бросив огниво на пол, тряхнула рукой и поднесла ладонь к лицу. Мой средний палец пылал. Небольшой голубоватый огонек резво плясал на кончике ногтя. Сглотнув, я не придумала ничего умнее, как резко опустить руку в казанок с водой.

При этом я во все глаза смотрела на декана, а тот задумчиво потирал подбородок.

— Вы это видели? — не дыша, уточнила я.

— Угу, — ДолСоу взял меня за руку и выдернул ее из воды.

Палец разгорелся сильнее, вгоняя меня в транс. Мне одновременно хотелось вопить и трястись от ужаса. По тему бегало стадо мурашек, грозясь меня затоптать. Передернув плечами, я выдернула руку и снова сунула ее в казан.

— Бред, — авторитетно с серьезным видом заявила я, — все это бред. И вы, и мир ваш, и огняшки эти дурацкие, и все остальное — бред. Пальцы не могут гореть сами по себе. Никто не может держать раскаленный казан, не обжигаясь. Я просто сошла с ума, — сделала я свои логичные выводы, которые вполне меня устроили.

— Все хорошо, Ирина, — декан подошел ближе и присел передо мной на корточки. Осторожно вынув мою руку из воды, заглянул мне в глаза, — ты просто испугалась, а что палец горит — это ничего. У всех, в ком просыпается дар стихийного мага, время от времени такое происходит.

— Вы тоже сумасшедший, да? — улыбнувшись, я с надеждой посмотрела ДолСоу. — Я не маг.

— Маг, Ирина. И это яркое тому подтверждение, — он поднял мою руку, на которой все еще пылал огонек.

Вконец растерявшись, я прикусила губу.

— Чтобы он погас, нужно просто успокоиться, — ДолСоу поднялся, все так же, не сводя с меня взгляда. — Сейчас вдохни и медленно выдохни.

Не знаю почему, но я послушалась его. Просто в нем чувствовалась такая уверенность, что сделав вдох, я шумно выдохнула.

— Умница моя, — похвалил мужчина, — теперь сосчитай до пяти, и еще раз глубокий вдох и выдох.

Я подчинилась. Действительно стало легче. Огонек пару раз колыхнулся и исчез.

— Ну, вот и все, — ДолСоу открыто улыбнулся и, склонившись, внезапно обхватив моё лицо ладонями, впился в мои губы. Секундное замешательство, и я сделала то, чему когда-то учил меня дед. Резко подняла колено и врезала этому слюнявому Аполлону местного масштаба промеж ног.

Глава 8

Качнувшись, мужчина взвыл дурниной и, согнувшись пополам, отшатнулся от меня. А мне стало, ну, совсем хорошо и спокойно. Вот теперь и, правда, такое умиротворение на душе.

— За что? — захрипел горе соблазнитель.

— За все хорошее на неделю вперед, — огрызнулась я, и на всякий случай на один шаг от потерпевшего отошла. — Я вам повод ко мне со слюнями своими лезть давала? Или может намеки какие кидала? Что вы себе позволяете?

Декан распрямился и глянул на меня просто убийственным взглядом, от которого мне стало не по себе. И сразу же вспомнилось, что в комнате мы одни, да, что там — в комнате — на всем этаже. И характер у этой психички неадекватной прямо-таки взрывоопасный. И мнит он из себя умопомрачительного сердцееда.

Главное, чтобы дальше не вздумал демонстрировать мне свою сомнительную "неотразимость".

Хотя, справедливости ради, нужно отметить, что красивее мужчины я еще не видела, но вместо восхищения его облик вызывал сладкую оскомину. Скажем так: хорош до неприязни.

— Женщина, не знаю, что у вас там за нравы в твоем мире, но здесь никто не смеет бить мужчину, мага, промеж ног! Я аристократ! Я наследник крупного рода…

— Ааа, — протянула я певуче, нагло перебивая его, — так вот, чего вы так за свои первичные половые органы переполошились. Роду они нужны! Я чуть не испортила племенного кобеля знатного семейства?!

Не знаю, что на меня нашло. Выбесил, зараза такая. Тоже мне — Чингачгук Перо в заду. Вот самомнение у мужика, а!

— Женщина, — взвыл он еще громче.

— Профессор Холодова, — резко отрезала я, — для вас никак иначе. Если не понимаете намеками, говорю прямо. Вы как мужчина, меня не привлекаете никак. От слова — совсем! Не смейте меня лапать, лезть ко мне с поцелуями и вообще держитесь на расстоянии вытянутой руки. НЕ ВИЖУ Я В ВАС МУЖЧИНУ. И все тут.

Вся суровость резко слетела с мужского лица. Этот вождь краснокожих словно оскалился в мерзкой слащавой улыбке. И где, спрашивается тот заботливый внимательный декан, который спас меня от пожара пару минут назад.

— Знаешь, Ирина, сладость моя, что больше всего привлекает мужчину?

— Не имею понятия, — настороженно ответила я, чувствуя, что сейчас посвятят меня на этот счет.

— О, — его улыбка стала запредельно сахарной, — более всего меня заводит твоё резкое "нет". Это так интригует, покорить ту, что не желает стелиться сама. Что же, Ирина, поиграем: насколько тебя хватит, карамелька моя сладенькая. А я теперь точно знаю, что сладенькая, — он облизнулся.

— Пошел вон, — взвыла я сиреной и ткнула пальцем на дверь.

— А если не уйду? Будешь звать ДартФао? Думаешь, этот жнец прибежит по первому твоему свисту. Девочка, он храмовник, ты для него, что мышь для уличного кота: поиграется, изучит со всех сторон, да и сожрет. Не к тому мужчине ты бежишь, Ирина.

— Не ваше дело, — зашипела я.

ДолСоу склонил голову набок и окинул меня долгим пристальным взглядом.

— Моё дело, — наконец, произнес он, — не хочу подбирать женщину после другого, тем более храмовника. Они редко заводят постоянных любовниц, что уж про жен говорить: выбирают всего одну из тысячи желающих. Знаешь, скольких девиц этот некромант из постели своей вышвыривает поутру? Ежедневно. Не трогают они его сердце. Храмовники холодны, как статуи, ими движет лишь временный интерес и желает удовлетворить простые физиологические нужды. Хочешь стать очередной использованной? Ты мне приглянулась, девочка. Темпераментна, умна, цену себе знаешь, и даже магией не обделена. Подумай хорошо, какой мужчина все же предпочтительней: аристократ, который сможет дать тебе стабильность, защиту, обеспечить маленькими женскими радостями, или равнодушный храмовник, который тебя опробует и выплюнет, хорошо, если не брюхатой. Я предлагаю стать моей постоянной любовницей. Продай себя подороже, Ирина.

Все! Моему терпению пришел конец. Я еще собой не торговала!