Кнут (СИ) - Демин Игорь. Страница 34
— Да я сам видел, как из Атласа приехали и сразу в администрацию…
— Да бухать они побежали в администрацию эту вашу!
— Ага! Бухать! Просили артиллерию и людей выделить в Атлас, да только Сиплый им по губам поводил и обратно отправил.
— Седой бы один все Осиново нагнул с Комендантом!
— Да зачем ему это?!
— Ну, вот и нагнул!
— Но это не значит, что тут весь клан…
— А кто тогда гарнизон Тихого перебил?!
— Да не гони! В Осиново же Краш гарнизон держал!
— Вот Комендант твоего Краша и сожрал, и еще попросил…
В стену полетела пивная кружка. Пока в стену, только лишь от желания выместить запал спора на чем-то, что можно разбить, и что не было бы лицом собеседника. Еще немного — и в ход пойдут другие аргументы.
В сторону рейдеров выдвинулись двое вышибал, но бармен остановил их, выключил музыку и подошел к столику сам.
— Бойцы, вы че тут бузите, посуду бьете?
Спорщики смолкли, разом обернулись:
— Нормально все, начальник! За кружку заплатим.
— Не надо платить. Я тебе их десять вынесу, хоть стреляй. На улице. А тут люди отдыхают.
Спорщики миролюбиво заворчали, наперебой обещая вести себя прилично, и тут из-за соседнего столика за кого-то из рейдеров вступился мужик, захмелевший ровно до того уровня, когда все происходящее кажется относящимся лично к тебе.
— Да все верно он базарит, Седой нормальный мужик, к чему ему Осиново и этот кластер вообще?! Погонщики вообще стабы не трогают!
— Седой — нормальный мужик?! Язык тебе надо…
— Слышь, что ты мелешь!
— Что ты орешь? Ты хоть раз такое слышал, чтобы…
В спор мгновенно втянулись все вокруг. Кричали, трясли кулаками, картинно разводили руками, поднимались с места, предлагали «выйти на улицу» и тут же забывали, к кому обращались, находя нового человека, с кем можно поспорить.
Даже Кнут оторвался, было, от еды, взглянул на Ворота, на командира, и не найдя в их поведении нервозности или желания принять участия в общем гвалте, уткнулся в тарелку.
Сам же настоятель, хоть и выглядел под плотными слоями бинтов спокойным, неожиданно для себя почувствовал, как происходящее все сильнее захватывает его. То ли потому, что он сам совсем недавно столкнулся с Кормчими, слугами Погонщиков, то ли из-за того, что уже давно не участвовал в таких вот посиделках, пьяных, разгульных, брызжущих тестостероном и агрессией. Совсем вроде бы недавно он и сам был тем еще гулякой: солдатом срочной службы, любящим притащить из самоволки пару литров спирта и вместе с ребятами из роты устроить ночные посиделки в спальнике, поспорить, поссориться, подраться, а потом мириться, уткнувшись друг в друга лбами, жалуясь на неверных девчонок, невпопад распевая что-то из русского рока, а потом стоять утром на взлетке с похмелья, задерживая дыхание, чтобы не обдать перегаром взводного.
Прошлое вернулось на время, взволновало, и отступило, уступая место совсем другому чувству.
— Ша! — крупный, едва ли меньше Скалы, рейдер поднялся посреди зала, — Погонщики — ублюдки хуже муров! И кто против — будете иметь дело со мной!
Ворота захлестнули эмоции, охватившие всех спорщиков одновременно: возмущение выскочкой, который из-за своих габаритов и излишнего хмеля взялся командовать, узнавание, видимо, поднявшийся мужик был большинству хорошо известен, и за ними согласие и одобрение, ведь как ни крути, а клан Погонщиковнельзя было назвать безвредным.
— Стабы они, может, и не громят, — продолжил здоровяк, — Но людей мутантам скармливают. Иммунных людей, не зараженных! Таких, как мы с вами. Может родственников ваших и друзей, кто там знает, кто им на пути попадается.
Большей частью бара теперь владела одна и та же мысль, с которой соглашались даже те, кто только что в пылу доказывал едва ли не обратное: «Погонщики — ублюдки хуже муров!».
Ворот почувствовал это так ярко, словно именно он был говорившим и на него были направлены сейчас десятки глаз. Одинокие и слабые по отдельности мысли, сливаясь в общий поток, усиливали друг друга, окрашивались в ярко-красный пульсирующий цвет. Настоятель привычно вдохнул это общее настроение, как делал это не редко на проповедях, и вернул его обратно, каждому, кто нуждался в его поддержке, но не словами, как привык, а мысленнозаглядывая людям в глаза, пожимая им руки, окутывая впитанными и усиленными переживаниями.
— Надо в Атлас идти! Седой туда придет, — крикнули из толпы.
Ворот подхватил и эту мысль, пережил сам и раздал окружающим. Не думая, что делает, не веря, что это поможет, просто потому, что считал это правильным и нужным — думать вместе со всеми.
— Сиплый, козел, отказал Атласу в помощи! Ну и пусть сидят тут, а мы пойдем, что мы крысы что ли?
Настоятель не был уверен, что Сиплый — козел, но решил не оставаться в стороне, сжал кулаки от возмущения, посмотрел на своих спутников, с удовольствием заметил, что Кнут сопереживает не меньше его, оглянулся на командира и с удивлением увидел, что ни Кумник, ни Скала не поддались общему настроению и настороженно вертят головами, кого-то высматривая.
Командира встретился с Воротом глазами, перестал крутиться, всмотрелся и пнул его под столом, прошептав одними губами:
— Это ты что ли?
«Что я?».
— Прекрати…
Настоятель не знал, что должен прекратить и перестал делать единственное, чем занимался — слушать и думать вместе со всеми. Отключился от общих эмоций, уткнулся взглядом в стол, не понимая, в чем провинился.
— Это он? — шепнул Скала.
— Похоже. Надеюсь, никто не успел сообразить.
Крики и возмущенные восклицания постепенно стихли. Только что намеревавшиеся идти войной на погонщиков рейдеры смущенно, стараясь сохранить лицо, все еще рассуждали о помощи Атласу, но уже без прежнего задора и готовности бросаться грудью на амбразуры.
— Все, п…, — не удержался от ругательства Скала, указывая на наемника, который только что с удовольствием потягивал пиво, а теперь суетливо оглядываясь на Ворота, покидал бар, — скоро нам там снаряжение соберут?
— Иди, уточни у бармена, — кивнул Кумник, — И не дергайся. Все равно свалить не успеем. Сам по себе дар не опасный, но если местный ментат постарается, без проблем узнает в Вороте Савелия. И вот тогда начнутся настоящие проблемы.
Скала без промедления метнулся к бармену, договорился ускорить подвоз оружия и снаряжения со складов, вернулся и понял, что не успел. В бар один за другим входили наемники. Никак не выдавая цели визита, они занимали пустующие столики, как бы случайно рассаживаясь вокруг отряда полукругом.
— Как бы еще про обеденную выходку Кнута не узнали, — шепнул Скала, и под ногами у Кумника звякнула ложка. Командир слишком резко для обычной просьбы обратился к Кнуту:
— Подними, пожалуйста.
Сидящий рядом Токарь заглянул под ноги и предложил:
— Да вот она, сейчас…
Кумник, удерживая, положил ему руку на плечо.
— Кнут…
Парень и сам сообразил, что ложка упала не сама, нырнул под стол и активировал невидимость. Остальные же бойцы отряда продолжили чаевничать, словно ничего необычного не происходило.
— Здравствуй, Кумник, — как только наемники заняли все свободные места вокруг, зал вошел их главарь, тот самый Сиплый. Невысокий, худой, с широким круглым лицом, он выглядел помесью всех кровей от Кавказа до Урала. Было в нем что-то и от татарина, и от башкира, и от горца, но разбираться и спрашивать не хотелось — колючие холодные глаза заставляли отвести взгляд и забыть про расспросы. Пройдет такой человек мимо — уже хорошо. Остановится и заговорит — постараешься закончить беседу как можно быстрее.
— Привет, — бросил Кумник, не отрываясь от пирожка и кружки с чаем.
— Я о тебе раньше не слышал, но люди говорят, ты человек серьезный, — наемник не подал виду, что неуважительное приветствие его задело, но, наверняка, отметил это и затаил злобу.
— Я тоже о тебе не слышал, — Кумник отставил, наконец, кружку, — Но, говорят, ты взял стаб под охрану после того, как гарнизон потрепали Кормчие. Ребята у тебя серьезные, как я погляжу.