Истинная для дракона. Противостояние (СИ) - Владимирова Анна. Страница 21

9

«Нет!»

Я в немом ужасе смотрела на то, как мужчина корчится на снегу, раздирая грудную клетку ногтями. Мышцы по всему телу Дракона напряглись так, что… лопнули на груди и шее. Его тело стремительно менялось, а потом вообще вспыхнуло огнем! Но я даже не дернулась — что мне огонь? Его я не боялась, а вот потерять того, кто не боялся меня, как оказалось, очень.

Не знаю, что поразило больше — это признание самой себе или то, что рядом со мной вдруг оказался настоящий дракон. Темно-серая гладкая чешуя на снегу выглядела почти черной, огромные крылья еще переливались угольками раскаленной лавы, но стремительно остывали, раскидавшись по обеим сторонам невероятного тела. Снег вокруг таял от его жара, оборачиваясь десятками ручьев.

«Азул!» — звала я, но он не шевелился.

Неожиданно стало плевать на звериное тело — оно совершенно не мешало соображать, а реагировало в разы быстрее. Я огляделась в поисках тигра, но его нигде не было. У кого просить помощи? Как?

«Азул… прости… — беспомощно скулила, мечась вокруг дракона, — вернись… Пожалуйста!»

Теперь ужас от того, что никак не выходит обернуться, казался такой ерундой по сравнению с тем комом отчаянья, который набухал в груди. Почему-то вариантов обернуться и… наконец-то стать свободной, я даже не рассматривала. Не было там свободы — Аршад был прав. И теперь я понимала это как никогда. Свобода была в чем-то другом. Может, только для меня, моя личная… но не одинокая!

«Азул…»

Он дышал.

Я взобралась дракону на спину, отмечая, что меньше его раз в десять, и прислушалась — живой! Осторожно подступилась к шее и ткнулась носом во впадинку под челюстью. Там редко, но билась вена. Я коснулась лбом между его лопаток и улеглась сверху.

— Стоять! — рявкнул кто-то неподалеку знакомым голосом.

— Зул… — всхлипнула Алиса. — Что случилось?

Я даже не стала поднимать голову.

— Она с ним что-то сделала, он пытался помочь, — рычал мужчина.

— Алекс, пусти меня ближе.

— Я себе лучше руку отгрызу, — процедил он. — Только попробуй подойти!

— Нужно понять, что с ним! Вдруг он умирает?!

— Пока она там — нет.

Я слышала, как Алиса тяжело дышит, и все же подняла голову. Они стояли шагах в двадцати. Алекс, уже одетый в штаны и футболку, и Алиса в пуховике и с голыми ногами в сапожках — видать, выскочила прямо из постели. Захотелось потянуться к ней, попросить помощи… Но Алекс, будто чувствуя, перехватил ее и задвинул за спину. А еще от него вдруг повеяло еле слышным металлическим запахом, и я поняла — он принес оружие.

«Да пошел ты», — скривила морду. Хотя в чем его винить? У него семья, а тут — невиданная тварь, завалившая дракона. Я еле подавила вой отчаянья и спрятала морду у Азула на шее.

— Алекс, — проскулила Алиса.

— Успокойся, паниковать рано. Я слышу его дыхание.

Только запах металла усилился, вероятно, от тепла его тела. Ну что им со мной делать, если Азул не очнется? Только пристрелить…

В лесу стремительно темнело, становилось зябко, по загривку маршировали мурашки, и я передергивала шкуркой. А вот от Дракона исходило приятное тепло, и я жалась к нему, насколько это было возможно. Обвила его шею пушистым воротником, вжимаясь в ложбинку под челюстью. Так лучше чувствовалось биение его сердца и дыхание.

Ближе к ночи пришел кто-то еще. Один. Не так, как Алекс с Алисой. Этот был почти незаметен и бесшумен. Подняв голову, поискала глазами и не сразу нашла. Он оказался за спиной — большой снежный барс. Зверь стоял и хмуро взирал на нас с драконом, но стоило мне заерзать, развернулся и побрел прочь.

А я положила голову и заплакала. Без слез. Просто дрожала, прерывисто втягивая воздух. Постепенно черно-белый лес выцветал до сумеречного серого, а потом наступила ночь.

Мороз крепчал, но с Драконом все еще было тепло, даже жарко. В полудреме я перебралась ему под крыло, засыпая под удары мерно бьющегося сердца. Шел снег, и от холода в лесу потрескивали деревья, но мне было уютно и спокойно. А когда вдоль позвоночника прошлись горячей ладонью, я выгнулась и застонала. Вцепилась пальцами в широкие плечи, оплетая ногами чужие бедра, и всхлипнула, боясь открыть глаза.

— Мира…

— Азул, прости, — выдохнула в его шею. — Я не хотела…

— Я знаю, сам виноват, — улыбнулся он над ухом. Его пальцы зарылись в мои волосы на затылке, и так не хотелось разрушать этот сон!

— Что теперь делать?

— Я бы двинулся в сторону тепла и еды, — и горячие губы коснулись виска.

— Я не могу обернуться, — слезы потекли по щекам, — ты — дракон, и не шевелишься, а Алекс приходил с оружием…

— Тш… — он сжал меня крепче. — Мира… открывай глаза.

И тут я будто вынырнула из тумана полудремы. Глаза совершенно по-человечески смотрели в лицо Азула. Мы лежали на промерзлой земле, с которой до самой прелой листвы сошел снег.

— Ч-ч-черт, — выдохнула, приподнимаясь. — Я обернулась… обернулась…

— Да, ты умничка, — он коснулся моего лба своим, вглядываясь в лицо, и я обхватила его за шею, прижимаясь всем телом. Стало еще жарче, в грудь словно плеснули кипятка, и я задышала чаще, плавясь в его руках.

— С тобой… — выдохнула с трудом в его губы, — все будет хорошо?

— Да, — тяжело сглотнул и коснулся моих губ.

Осторожно прихватил верхнюю, сначала легко, потом смелее, но все еще спрашивая. И это было так странно… Мы сидели обнаженные в ночном зимнем лесу, прижимаясь друг к другу, связанные недавним событием, потому что пережить такое вместе — запредельно! А он спрашивал…

— Ты меня не бросил, — впилась ногтями в его спину, и он прижал меня за затылок к себе, врываясь языком в рот.

Доверие. Такое незнакомое и нужное до слез — теперь было доступно и мне. Я сдалась сразу и без боя, чувствуя восторг и предвкушение чего-то важного, неотвратимого и правильного.

Остановиться стало невозможным. Азул, будоража, спустился губами к шее, и я выгнулась в его руках. Я ни разу не занималась любовью. Сексом — да. Но не любовью. В каждом движении Дракона было столько трепета и нежности, что становилось ясно — набрасываться по-звериному, чтобы сбивать дыхание, подчинять себе и заставлять желать, совсем не обязательно.

— Мира, — шепнул Азул, — будет больно…

Едва ли я осознала его предупреждение, но выбора он мне не дал. К счастью. Уверенным движением приподнял мои бедра, позволяя своей горячей плоти упереться мне в лоно, и рывком опустил на себя.

Я даже не успела ничего понять — жгучая боль хлынула раскаленным металлом в низ живота, и из горла вырвался крик.

— Пусти! — закричала на вдохе, пытаясь выдраться. — Больно!

— Знаю, — прижимался он губами к скуле, — знаю… прости…

Я дергалась в его руках, чувствуя себя бабочкой на раскаленной игле. Как же было больно! По щекам текли слезы, сердце сбивалось в груди, но он не отпускал. Тишина заполнилась до краев нашим тяжелым горячим дыханием, стуком сердец и моими всхлипами.

— Азул… — застонала, чувствуя, как внутренние мышцы пульсируют все сильней, сжимаясь вокруг его плоти.

Боялась, что станет только хуже, но боль отпускала. И он это почувствовал — шумно вздохнул и осторожно качнул мои бедра вверх. Напряжение разве что не искрило вокруг, так страшно было пережить это снова. Боль, которая, казалось, перечеркнула весь восторг от близости с ним, на самом деле лишь оттенила ее, добавив такой изысканной горечи. Сладкой…

— Дыши, — стиснул мои бедра и опустил на себя снова.

Я застонала, кусая до крови губу. Ему хотелось принадлежать до дрожи. Меня отпускало, способность чувствовать все ярче и острее, наконец, возвращалась. Я нашла в себе силы расслабить коленки и упереться ими в землю, но все равно оставалась в его власти. Его руки подрагивали, повторяя прежнее движение. Он вжимал меня в свое тело, жадно втягивал запах и едва ощутимо дрожал от напряжения.

Мир исчез. Остался только Азул… во мне. Все было, как в первый раз. Только Аршада будто не существовало, а жизнь с ним пролетела за ночь и растаяла сном. Я царапала спину мужчины и вскрикивала каждый раз, как он погружался до предела. С каждым разом поднимал меня чуточку выше, вынуждая срываться все с большим замиранием сердца. Так болезненно и одновременно непередаваемо сладко, что хотелось сильнее, резче… Когда я нашла в себе силы отвечать, он отдался мне полностью. И это разнесло в клочья все мои привычные ожидания и спустило с поводка животную сущность. И та счастливо бросилась использовать… свободу.