Босиком по пеплу. Книга 3 - "Алекс Д". Страница 13

Соитие наших губ трудно назвать нежным и чувственным, я слишком оголодал вдали от любимого лакомства и агрессивно пью каждый ее вдох, стон, улавливая ответную дрожь хрупкого тела. Она поддается, отдаваясь во власть своего одичавшего хищника, но лишь на пару мгновений, после которых я чувствую протестующее прикосновение ладошек к моему пиджаку.

– Ран, подожди, – разорвав поцелуй, она глотает воздух, отклоняясь назад. – Не так сразу. Я задохнусь.

– Хочу, – бескомпромиссно рявкаю я, удерживая свободной рукой белокурый затылок, и снова сминаю припухшие от первой атаки губы, всасываю ее язык с влажным звуком, от которого закипает кровь.

Она сдаётся, отвечая с не меньшим пылом, цепляясь пальцами за лацканы пиджака и привставая на цыпочки. Афра пренебрежительно фыркает, и ленивой поступью направляется обратно за лестницу, так и не дождавшись ласки хозяина. Всегда говорил, что кошки – исключительно умные животные.

– Сладкая моя девочка, – иступлено бормочу я, дав Алисе мимолётную передышку. – Такая вкусная, – нетерпеливо оглаживаю горячими ладонями бьющееся в моих руках стройное тело, вжимаю в своё, шокируя своим натиском и каменно-твердой эрекцией, сквозь слои ткани, упирающейся в нежный живот tatlim.

– Ран, притормози, – очередной слабый писк растворяется в разгоряченном поцелуе.

– Даже не проси, – с глухим рокотанием отзываюсь я, остервенело исследуя свою захваченную территорию, замечая малейшие изменения. – Похудела, – неодобрительно рычу, прикусывая нижнюю губу Алисы. – Уволю повара, раз тебе не нравится, как она готовит.

– Не смей, Амиран, – испуганно выдыхает tatlim, приняв угрозу за чистую монету.

– Наверх, – коротко приказываю я, подхватывая на руки свою лёгкую, почти невесомую жену.

Молниеносно преодолев пару лестничных пролетов, плечом открываю дверь нашей общей спальни и прохожу внутрь. Все это время Алисия кротко лежит в моих объятиях, неотрывно изучая меня настороженным взглядом, нерешительно касаясь моих небритых скул, трогая подбородок, губы.

– Успела забыть, говоришь? Ну как? Теперь вспоминаешь? – гулко ухмыляюсь я, глядя в блестящие бездонные озёра.

– Это невозможно, Амиран. Забыть тебя. Только забыться. В тебе, – с какой-то щемящей, трогательной грустью отзывается Лиса. Ее голос шелестит почти беззвучно, словно легкий бриз, бегущий по траве с залива.

– Не бойся забыться во мне, Алиса. Я этого хочу, – повелительным тоном шепчу, невесомо скользнув губами по пульсирующему виску, и с твердой решительностью смотрю в бледнеющее в интимном сумраке спальни лицо.

– И всегда получаешь все, чего хочешь, – ее глаза, обращенные на меня, блестят, наполняясь влагой. – Когда-нибудь было иначе?

– С тобой все иначе, – признаюсь хриплым шёпотом, опуская Алисию на кровать. Коварно улыбаюсь, снимая пиджак и бросая его в кресло у стены. – Что ещё тебе напомнить, сладкая?

– Амиран, – напряженный тон голоса не оставляет сомнений в том, что я услышу дальше. Алиса зажимается, торопливо отползая к изголовью смятой кровати и принимает защитную позу, обхватывая свои плечи руками. – Давай немного подождем. Физически я здорова, но морально не способна…, – она подавленно замолкает, пугливо наблюдая, как я неторопливо избавляюсь от одежды, складывая поверх пиджака, рубашку, ремень, брюки. Последними снимаю носки, и, оставшись в одних боксерах, неумолимо направляюсь к кровати.

– Мне нужно больше времени, Мир, – с тихой мольбой просит Алисия, когда я склонюсь над ней, опустившись коленями на матрас. Ее взгляд утыкается в мою грудь, губы и ресницы дрожат, выдавая весь спектр эмоций.

– Хочешь продлить свою агонию? И мою тоже? Купаться в страдании и жалости к себе – это не исцеление, – мягко поддев пальцами заострившийся подбородок, заставляю взглянуть на меня. – Алиса, я знаю, что ты чувствуешь, – погладив большим пальцем впалую щеку, ловлю неуверенный несчастный взгляд голубых глаз. – Поверь, я понимаю, и помню, как долго ты способна цепляться за прошлое, оглядываться назад, терзаясь чувством вины. Это не работает, сладкая, не поможет, – уговариваю я напряженную застывшую жену, поглаживая раскрытыми ладонями зажатые плечи. – Только разделив свою боль со мной, ты ощутишь облегчение. Не закрывайся, tatlim. Ты сильнее, чем тебе кажется.

– Нет во мне никакой силы. Ты все придумал, Ран, – горько возражает Алисия дрогнувшим голосом.

– Подними руки, любимая, – прошу я без категоричной настойчивости. Она повинуется, но через силу. В распахнутых глазах бушует настоящий шторм. – Ты моя бурная река, сладкая, бегущая по горным ущельям, минуя пороги и образуя водопады, – нашептываю, завораживаю обволакивающим голосом, неспешно и аккуратно снимая с девушки верхнюю часть пижамы. – А я твой океан. Впадай в меня, девочка.

– Падай, ты хочешь сказать? – Алиса беззащитно скрещивает руки на обнажённой груди, но я решительно развожу их в стороны.

– Река сливается с океаном, tatlim. И это самый естественный в мире процесс, – поправляю хрипло, нежно кружа пальцами по ореолам розовых сосков, и продолжая отвлекать разговорами.

– Она растворяется… растворяется в нем, – вздрогнув, упрямо качает головой Алиса.

– Становится его частью, но никуда не исчезает. Река – источник, сладкая… Такие маленькие, невероятно красивые, очень чувственные, – наклонившись, поочередно трогаю языком затвердевшие от моих манипуляций бутоны, одновременно стаскивая с плотно сжатых бедер Алисии пижамные штанишки. – Твои мышцы всегда сжимаются вокруг моего члена, когда я делаю так, – плотно обхватываю губами сосок, втягивая его в рот, и выпускаю с причмокивающим звуком. – Находясь глубоко внутри. Мне так нравится, когда ты так остро реагируешь. Я обожаю твое тело, сладкая, боготворю его…. Крошечные, как у девочки, – снова облизываю по кругу, один, второй, мягко прикусываю, прислушиваясь к отклику обнаженного тела, незаметно и ненавязчиво подминая его под себя.

– Ничего они не маленькие, – просыпается моя бунтарка. Дыхание Алисы сбивается, кожа покрывается мурашками, в потемневших зрачках плывет уже знакомая мне горячая пелена.

– Я говорю о твоих сосочках, малышка, – улыбаюсь я. Удерживая вес на одном локте, свободной рукой дотрагиваюсь до гладкого лобка Алисии, спускаясь пальцами ниже.

– Нет, не могу, – она сжимает бедра, отрицательно тряхнув головой, взгляд снова светлеет до льдисто-голубого оттенка.

– Твой организм перенес стресс, но ни ты, ни твоё тело не виноваты в произошедшем. За что ты себя наказываешь? – спрашиваю, лениво рисуя зигзаги внизу живота Алисии, покрывая короткими поцелуями ее грудь и плечи.

– Ты обещал, что не будешь торопить, – сипло напоминает Лиса, борясь с пробудившимися желаниями, считая их неправильными, неуместными, предательскими.

– С рождением детей, – дополняю я, осторожно, но уверенно раздвигая ее бедра коленом и устраиваясь между ними. – Ты не забеременеешь сейчас, сладкая. Тебе нечего бояться. Врач ввел тебе контрацептив, действие которого рассчитано на полгода.

– Я не хочу, Амиран, – с шипением выдыхает Алиса, ощущая прикосновение моего натянувшего ткань боксёров возбужденного члена к раскрытой промежности.

– Разумом – нет. Этот блок мы уберём. Я вытащу тебя с необитаемого острова скорби, куда ты себя заточила, и верну туда, где ты должна быть. Прямо сейчас.

– Нет, – боязливо всхлипывает, положив ледяные ладошки на мои плечи.

– Да, Алиса, испытывать чувство потери и удовольствия в один период времени – не преступление, – настойчиво убеждаю жену прислушаться к моим словам. Она не упирается, но в тревожных выразительных глазах все еще плещется сомнение. Где-то глубоко, на самом дне. – Считай происходящее анестезией для нас обоих. Выбирай жизнь, сладкая. Всегда чтобы не случилось, выбирай жизнь, – я накрываю ее губы своими, требовательно сминая их, раскрывая и проталкиваясь языком внутрь. – И меня, – оторвавшись, тяжело дышу в покрасневшие и блестящие от слюны губы.

– Считай происходящее анестезией для нас обоих. Выбирай жизнь, сладкая. Всегда чтобы не случилось, выбирай жизнь, – я накрываю ее губы своими, требовательно сминая их, раскрывая и проталкиваясь языком внутрь. – И меня, – оторвавшись, тяжело дышу в покрасневшие и блестящие от слюны губы.