Семь ключей от зазеркалья (СИ) - Куно Ольга. Страница 23

И, кто бы сомневался, вверх взметнулась рука той самой девчушки, что поймала меня в коридоре. Для того, чтобы её заметили, она даже залезла на стул.

— Но в настоящей камере нет зеркала! — справедливо указала на неточность она. — Как, в таком случае, оттуда выбраться?

— Думайте, — только и ответила я. И, улыбнувшись, развела руками.

При этом движении громко звякнули цепи, ставшие каким-то непостижимым образом символом моей свободы.

Глава 7. Балы и баталии

Бал, посвящённый пятнадцатому дню рождения её высочества принцессы Этнеи Альбийской, относился к числу тех событий, на которые невозможно не прийти, уж если вы удостоились приглашения. Я, к сожалению, удостоилась. Почему «к сожалению»? Да потому что не имела ни малейшего желания возвращаться к светской жизни. У меня не было друзей во дворце, и я не собиралась их заводить, а виртуозная болтовня ни о чём никогда меня не прельщала. Но, самое главное, я отлично понимала: раны, с трудом затягивавшиеся на протяжении многих месяцев, могут вскрыться и снова начать кровоточить в один момент, стоит только слегка оживить свою память. Возвращение в город само по себе далось мне нелегко, а бал — это очередные лица и декорации из прошлого.

И всё-таки я не ответила его величеству отказом. Не потому, что такие отказы давать не принято. Наше общение с Эдбальдом в любом случае выходило за рамки того, что считалось допустимым. Главная причина заключалась в ином: на балу присутствовали люди, имевшие непосредственное отношение к делу семи ключей. К примеру, все придворные маги. А также король с тремя своими детьми, двумя родными и одним приёмным (ох, и когда же я наконец смогу от этого «одного» избавиться?). А ведь кто-то из этой четвёрки был назначен хранителем. Я поняла, что пренебрегать такой возможностью понаблюдать за всеми этими личностями не стоит и, скрепя сердце, занялась приготовлениями.

Не буду задерживаться на том, сколько раз я теряла терпение, пока портнихи накладывали стежки, ювелир открывал одну за другой шкатулки с украшениями, а горничная возилась с моими прядями. Пожалуй, ещё несколько дней отсидки дались бы мне значительно легче. Но в итоге пришлось признать, что результат совместных мучений совсем не плох. Новое фиолетовое платье идеально балансировало между романтичностью и строгостью. Первое достигалось за счёт лёгкой материи, оборок и кружев; второму способствовал тёмный цвет и весьма умеренное декольте. Имелся также и бант, но, к счастью, эта лишняя в моём представлении деталь располагалась на спине, и я её практически не видела. Юбка, соответствуя последней моде, слегка приобнажала щиколотки. В моё время это сочли бы вульгарным, но, если теперь так носили, тем лучше. Платья в пол всегда представлялись мне не слишком удобными.

Высокая причёска уложена так, что можно решить, будто у меня чрезвычайно длинные волосы, хотя в действительности они едва доходили до плеч. Аккуратно заколотые локоны украшала жемчужная нить. С этим украшением перекликалась жемчужная капля, висевшая на тончайшей, почти невидимой цепочке.

Это было очень странно — выглядеть хрупкой. Абсурдно, я бы сказала. Но, работая в зазеркалье, часто имеешь дело с противоположностями, поэтому я не впала в ступор и возмущаться столь непривычному образу тоже не стала, а вместо этого вслух признала, что девушки потрудились на славу. И со спокойной совестью отправилась во дворец.

Здесь меня ожидал сюрприз. Помимо королевской семьи, придворных магов и местной знати я обнаружила нескольких своих новых знакомых из института. Ректор Крофт и Кейл Грант, элегантно одетые, кружили в танце своих партнёрш. Декан Джейкоб стоял у стены с бокалом вина, сделал пару глотков, и одобрительно кивнул, рассматривая жидкость на свет. Были среди гостей ещё двое мужчин, которых я видела на Дне открытых дверей, хотя их имён и не знала. А потом мне стало не до наблюдений.

Итан держался в стороне от толпы придворных, как и всегда. Облокотился о декоративную колонну, провожал взглядом пролетавшие мимо пары, и время от времени проводил рукой по волосам, словно расчёсывался пятернёй. В действительности этот жест, хорошо мне знакомый, свидетельствовал о напряжённости или тревоге. Я до боли сжала собственное запястье и отвернулась, чтобы вынудить себя смотреть в другую сторону. Но вернуть внутреннее равновесие это не помогло.

Просто потому, что он был здесь. Человек, который поступил правильно. Сделал то, чего требовали обстоятельства. Ему не за что было извиняться. Не за что себя корить. Мне — не в чем его упрекнуть. Но…святые боги, только бы он не подошёл! Только бы не надумал поздороваться, сказать, что рад меня видеть, или — того хуже — всё-таки попросить прощения. Ибо в этом случае я за себя не ручалась. Зеркала в бальном зале встречались на каждом шагу: модницам и щёголям надо убедиться, что они выглядят как должно, а танцующим — мельком уловить собственное кружение. Так что я сначала развеяла бы Итана в прах, а уже потом сообразила, что делаю что-то не то.

Когда сидишь в одиночной квадратной камере без окон, где от стены до кровати можно сделать всего-то пару шагов, любое движение воздуха, игра света и тени кажется событием. Заползший через незнамо откуда взявшуюся крохотную щель муравей — практически подарок судьбы. О таких интересных гостях, как крысы, можно только мечтать. Волей-неволей радуешься появлению самых ненавистных людей — тюремщиков, приносящих еду и питьё, потому что они хоть как-то нарушают душащее однообразие. И единственное, что держит на плаву — это воспоминания. Когда будущего нет, а настоящее ограничено тесной каменной клеткой, только прошлое помогает сохранить рассудок.

А потом тебе приносят письмо. Небывалое везение, поскольку людям, обвинённым в таких преступлениях, обычно не пишут. А если и пытаются, кто станет утруждаться и относить послания осуждённым, заочно вычеркнутым из жизни? И вот ты, счастливица, вскрываешь конверт дрожащими пальцами и сначала просто с удивлением обнаруживаешь, что ещё не разучилась читать. Что эти витиеватые символы по-прежнему что-то для тебя означают. И лишь потом, щурясь при слабом магическом огоньке, начинаешь осознавать смысл слов. Прости… Ты, несомненно, поймёшь… Я не мог поступить иначе… Помолвка расторгнута.

И вот, казалось бы, какая, к чертям, помолвка, если тебе нет и не будет выхода из казённого дома? И какое имеет значение, что происходит там, за прочными стенами, которые навсегда отгородили тебя от мира, а мир — от тебя? Но я жалею лишь об одном: что в камере нет зеркала, и я не могу испепелить письмо. Хочу хотя бы разорвать его на много частей, но представляю себе ухмылки охранников — и воздерживаюсь даже от этого выражения эмоций. Просто бросаю листок в угол — и взгляд ещё долго будет возвращаться к нему, день за днём. А пока кажется, что потолок опустился ниже, и стены потихоньку сдвигаются к кровати. И рано или поздно тебя точно расплющит. Но этого никто не заметит, и стражники так и продолжат приносить питью и еду. Ибо как им заметить расплющенный разум человека, которому больше не за что уцепиться в этом мире? Потому что где-то там, за оградой, кто-то другой поступил правильно…

Я вздрогнула, расправила плечи, стараясь нехитрыми физическими движениями отогнать мысли, которые плавно переходили в транс. И случайно повернула голову туда, куда не следовало. Он меня заметил. Заметил — и теперь не сводил глаз. И, кажется, набирался решимости, чтобы подойти.

Даже самый сильный маг — не более чем человек. Даже самая самодостаточная личность, которой ничего не может предложить сам король, имеет свои слабости. Какие именно и как они проявятся — другой вопрос. Один разревётся, второй перережет себе вены, а третий уничтожит весь мир. Из этих вариантов последний был мне наиболее близок, но, к счастью (для меня и для мира), до этой степени отчаяния я не дошла. И потому просто стояла, приросшая к месту, и пассивно ждала. Вот Итан уже оторвался от статуи, вот сделал в моём направлении один шаг, другой…