Невидимка и (сто) одна неприятность (СИ) - Ясная Яна. Страница 31

Естественно, задавать этот вопрос я не стала.

А Мирей действительно умудрилась “на коленке” собрать запрещенный состав. И зелье действительно целиком и полностью действовало так, как нужно. Только вот совершенно не стоило совмещать его с некромантическим даром редкой мощности и так еле-еле удерживаемом браслетами.

В общем, если резюмировать — мы, хоть и талантливые, но идиоты, и это не лечится.

Хотя этого, конечно, ректор Торнвел тоже вслух не сказал.

Лично ко мне у администрации Горок тоже был один большой вопрос — как? Как так получилось, что девочка-невидимка с, прямо скажем, не самым сильным потенциалом и рефлексами, сейчас выслушивает ректорский гнев, тогда как все остальные сданы на попечение медсестры, которая мечется между воспитанниками, рвет на себе волосы и грозиться уйти из этого дурдома в сто двадцать пятый раз.

Я в общем-то знала “как”.

Но подумала… и промолчала.

Опять.

Почему?

Ответа на этот вопрос наверняка у меня не было.

Что я им могу сказать? “Меня защитил призрак”?

А потом пускаться в путаные объяснения, пытаясь не выдать нелегальное посещение библиотеки, выброс на крышу, взламывание печатей и прочие прелести нашего с Лагранжем времяпровождения?

Увольте. В текущей ситуации в дополнительных нарушениях признаваться это больше, чем глупость.

И я пожала плечами.

Вы же умные. Вы же наставники. Вы же должны во всем разобраться.

Вот и разбирайтесь.

— Три дня подвала, мисс Хэмптон, — устало сообщил мне ректор. — Как и остальным участникам этого опасного и глупого мероприятия.

Я не стала спорить. Зачем? И выходя из кабинета, подумала только о том, что встретить Лагранжа у меня не получится, даже если я очень захочу.

Но я ведь и не собиралась, так?..

Естественно, помимо магической блокировки нарушителям были прописаны и “одиночные камеры”. На тюрьму или зловещее подземелье они, конечно, не походили. Скорее на комнату в гостинице средней руки — простенько и чистенько, а что еще надо? Во-первых, “Зеленые горы” все же элитное заведение, и учеников здесь не пытают, а лечат (хотя… опять же если вспомнить злосчастные ледяные ванны…). А во-вторых, симптомы блокировки вкупе с одиночеством и так уже были достаточным испытанием, и не было нужды добавлять к ним еще и суровый тюремный антураж.

А вот учебу никто не отменял. Были выданы тетради и учебники, и наставники заходили два раза в день проверить, как идет работа. Сосредоточиться на знаниях, когда тебя мутит, давит, кружит, слепит и прочая — то еще удовольствие… и под конец третьего дня, внутренне я кипела и была зла на весь мир: на Мирей с ее дурацкими экспериментами, на Алисон, которая ей в них потакает, хотя, казалось бы, у нее-то мозгов побольше, на Криса с Адрианом, потому что они просто идиоты, и на наставников, которые нашли, видите ли, самую виноватую (даже если не самую).

Щелкнул замок двери.

— Время вашего наказания истекло, мисс Хэмптон.

Я вышла в коридор. Из соседних дверей показались Мирей и парни.

— А Алисон? — как-то хрипло и неуверенно спросила первая красавица. Выглядела она неважно, как будто потускнела. Говорят, одни переносят блокировку хуже, чем другие…

— Мисс Деспорт пока что восстанавливается, а потом еще какое-то время пробудет на строгой индивидуальной программе, но не волнуйтесь, с ней все в порядке. Следуйте за мной.

Мистер Кроуч вел нас по коридору, мы шагали за ним в полной тишине. У двери, преграждающей путь он остановился, не торопясь ее открывать.

— Дальше заканчивается зона магической блокировки. Выходите по одному и не торопитесь двигаться. Такие случаи крайне редки, но, тем не менее, я должен вас предупредить, если в ближайшие три-четыре часа вы будете снова ощущать на себе симптомы, которые испытывали в подвале, обязательно обратитесь ко мне или к другому наставнику. И, надеюсь, вы извлекли правильный урок из вашего пребывания здесь. Особенно вы, мисс Минелли, — Кроуч смотрел на Мирей в упор, словно надеялся отыскать в ее облике следы раскаяния.

— Конечно, мистер Кроуч, — раскаяния девушка ему сразу отмерила с лихвой — ресницы долу, губы подрагивают, в голосе — сплошное смирение. — Мне очень, очень стыдно.

Наставник покачал головой, кажется, не веря ей ни на йоту (и правильно делая),  и открыл дверь.

— Прошу.

Крис шагнул первым. Передернул плечами и тут же пошел дальше, как ни в чем ни бывало, но все же остановился у подножия лестницы, кажется, дожидаясь нас. Вид у него был “плевал я на ваши блокировки”. Адриан все же замер за порогом на несколько секунд, громко сглотнув, и пока дошел до Криса, пару раз коснулся стены. Мирей набрала воздуха, прежде чем сделать шаг, и я вспомнила, что она, кажется, тоже была здесь впервые, обычно красавица ловко лавировала между запретным и разрешенным, не попадаясь.

Она стояла за дверью долго. Мистер Кроуч даже дернулся ее поддержать, когда в какой-то момент она пошатнулась. Но устояла, сделала неуверенный шаг вперед, а потом, передернув плечами — совершенно как Крис — медленно побрела вдоль стены, слегка касаясь ее кончиками пальцев.

Моя очередь.

Это было странно.

Не то, чтобы оглушительно, но… ощущение, будто бы все это время я не могла дышать, а тут мне впихнули двойную дозу кислорода. И задавленная, сдувшаяся, забившаяся куда-то в глубь организма от столь враждебной среды, моя собственная магия, вспыхнула в груди теплой солнечной искрой, приятно согревая. И я поймала себя на мысли, что я ей рада. Что вздумай я что-то прямо сейчас наколдовать — у меня бы идеально получилось.

И подумалось, что надо запомнить как-то это чувство. Оно, по-моему, очень полезное.

Окрыленная, я зашагала вперед, и тут же едва не упала. Перед глазами поплыло, мир кувыркнулся, желудок подскочил к горлу, а сердце рухнуло туда где был желудок. И я, как и другие, ухватилась за спасительную стену.

Более-менее мир перестал мелькать перед глазами яркостью всевозможных ощущений только у лестницы. А окончательно пришла в себя я только почти у самой столовой — нас выпустили к ужину.

Двери еще не были открыты, и голодные и скучающие воспитанники, толпились в холле, как воробьи, и восседали на всех доступных для сидения поверхностей, как вороны.

И одна “ворона” особенно бросалась в глаза, потому что заняла широкий подоконник в гордом одиночестве, и никто не смел подлететь. Подсесть, то есть.

Мне очень резко захотелось замедлить шаг, а то и вовсе оправдать свое прозвище и слиться со стеной. Потому что я по-прежнему не была готова встречаться с Лагранжем в присутствии других людей. Я и наедине-то не сильно была готова. Но наедине как-то не так страшно… А при других я не знала, не понимала, что мне делать, как себя вести. Ни одна из привычных схем поведения с ним не работала, и я терялась и впадала в панику.

При нашем появлении присутствующие одобрительно загудели, Лагранж, до этого пристально изучавший рисунок плит под ногами, вскинул голову, повернул ее…

И поймал мой взгляд прежде, чем я успела спрятаться за спиной Адриана.

Что там говорил мистер Кроуч про повторное появление симптомов магической блокировки?..

...а то дышать очень тяжело.

Даниэль едва заметно подобрался, дрогнули, напрягаясь, плечи. Серый взгляд торопливо пробежался по мне сначала сверху вниз, потом снизу вверх, вернувшись к глазам. И держал, не отпускал.

А я смотрела и не понимала, почему у меня не получается отвернуться.

И сердце грохочет, как бешеное, и кровь от этого приливает к щекам, и они горят. И губы горят. И в груди жарко и тесно.

Наверное, стоило поблагодарить Мирей. Если бы не она, то все Горки бы вот-вот заметили, что мы пялимся друг на друга, как абсолютные идиоты.

Но в тот момент, когда красавица с радостным визгом повисла у Лагранжа на шее и звонко чмокнула его в щеку, я испытала чувство крайне далекое от благодарности. Прямо противоположное, если быть честным. Кажется, в какой-то из прочитанных книжек, оно поэтично называлось “кровавая пелена бешенства”.