Уловка-22 - Хеллер Джозеф. Страница 114

Йоссариан отверг этот совет, скептически покачав головой:

— Когда я поднимаю голову, я вижу людей, набивающих мошну. Я не вижу ни небес, ни святых, ни ангелов. Я вижу только людей, набивающих мошну при каждом удобном случае, греющих руки на чужих несчастьях.

— Старайтесь не думать об этом, — твердил свое майор Дэнби. — И тогда вас это не будет беспокоить.

— О, да это, собственно, меня и не беспокоит. Беспокоит меня другое — то, что они считают меня молокососом. Они думают, что только они умники, а все прочие — дураки. И знаете, Дэнби, сейчас мне впервые пришло в голову, что, может быть, они и правы.

— Но об этом вы тоже не должны думать, — возразил майор Дэнби. — Нужно думать только о благе страны и человеческом достоинстве.

— Угу, — сказал Йоссариан.

— Поверьте мне: я знаю, что говорю. Не забывайте, что мы воюем с врагом, который в случае победы нас не пощадит.

— Знаю, — буркнул Йоссариан с неожиданным раздражением. — Видит бог, Дэнби, я честно заработал свой орден, и вовсе не важно, какими мотивами они при этом руководствовались. Я сделал семьдесят этих проклятущих боевых вылетов. Так что можете не рассказывать мне, что я должен воевать за родину. Я только и делал, что сражался за родину.

— Но война еще не кончилась. Немцы приближаются к Антверпену.

— Все равно через несколько месяцев немцам каюк. А через несколько месяцев после этого и японцам крышка. И если я теперь загублю свою жизнь, то уже не ради родины, а ради Кэткарта и Корна. Нет уж, увольте, я зачехляю свой бомбовый прицел. Отныне я думаю только о собственной шкуре.

Майор Дэнби снисходительно улыбнулся:

— Послушайте, Йоссариан, а что, если все начнут рассуждать подобным образом?

— Если бы я рассуждал иначе, я был бы последним кретином. — Усевшись попрямее, Йоссариан продолжал: — Знаете, у меня такое странное чувство, будто, однажды я уже вел с кем-то точно такой же разговор. Это — как у капеллана, которому всегда чудится, что когда-то он бывал уже в той или иной ситуации.

— Капеллану хочется, чтобы вы не возражали против отправки домой, — заметил майор Дэнби.

— А-а, ну его к чертям!

Майор Дэнби сокрушенно покачал головой:

— Вы знаете, он боится, что повлиял на ваше решение.

— Он тут ни при чем. Знаете, что я мог бы сделать? Я мог бы остаться здесь, на госпитальной койке, и вести растительный образ жизни. Я мог бы блаженствовать здесь, и пускай другие принимают за меня решения.

— Нет, решение должны принимать вы, — возразил майор Дэнби. — Человек не может жить, как растение.

— Почему же?

Глаза майора Дэнби потеплели.

— А ведь, должно быть, очень приятно жить растительной жизнью, — задумчиво проговорил он.

— Да нет, паршивое это дело, — ответил Йоссариан.

— Ну почему же? Наверное, хорошо жить без забот и сомнений, — не соглашался майор Дэнби. — Я бы, пожалуй, с удовольствием согласился жить растительной жизнью и никогда не принимать никаких важных решений.

— А каким бы растением вы хотели быть?

— Ну, скажем, огурчиком или морковкой.

— Каким огурчиком — свежим, зеленым или с гнильцой?

— Свежим, конечно.

— Едва вы поспеете, вас сорвут, порежут на кусочки и сделают из вас салат. Майор Дэнби сник.

— Ну тогда — самым никудышным огурчиком.

— Тогда вас оставят гнить на грядке, вы удобрите собой почву, и на этом месте потом вырастут полноценные огурцы.

— Нет, пожалуй, я не хочу вести растительный образ жизни, — печально сказал майор Дэнби.

— Скажите, Дэнби, может, мне и в самом деле не возражать против отправки домой? — уже серьезно спросил Йоссариан.

Майор Дэнби пожал плечами:

— В этом — ваш путь к спасению.

— Я себя не спасу. Я себя потеряю, Дэнби. Вам бы следовало это знать.

— У вас будет все, что душе угодно.

— А мне нужно совсем немного, — ответил Йоссариан и вдруг в припадке неожиданной ярости и отчаяния стукнул кулаком по матрацу: — Черт побери, Дэнби! В этой войне погибли мои друзья. Я не могу вступать в сделку. Жаль, что эта девка меня не зарезала: это был бы самый разумный выход из положения.

— Значит, по-вашему, лучше отправиться в тюрьму?

— А вы бы согласились, если бы вас отправили домой?

— Конечно, согласился бы, — убежденно заявил майор Дэнби. — Ну конечно, согласился бы, — объявил он через мгновение, но уже не столь твердым тоном и после нескольких секунд мучительных размышлений выдавил из себя:

— Да, пожалуй, будь я на вашем месте, я бы согласился на отправку домой. — Он досадливо помотал головой и, страдальчески сморщившись, выпалил: — О да, я наверняка бы согласился, чтобы меня отправили домой. Но я такой ужасный трус, что вряд ли мог очутиться на вашем месте.

— Ну, а допустим, вы не были бы трусом, — спросил Йоссариан, не сводя с него пристального взгляда. — Допустим, у вас хватило бы мужества не подчиниться начальству…

— Тогда я бы не позволил, чтобы они отослали меня домой! — торжественно, с нескрываемой радостью провозгласил майор Дэнби. — И уж наверняка не позволил бы им предать меня военно-полевому суду.

— Значит, вы продолжали бы летать на задания?

— Нет, разумеется, нет. Это была бы полная капитуляция. Ведь меня могли бы убить.

— Следовательно, вам оставалось бы только сбежать? Майор Дэнби приготовился было гордо возразить и вдруг неожиданно запнулся — его полуотвисшая челюсть захлопнулась. Он устало поджал губы:

— Что же это получается? Выходит, и у меня тоже не было бы никакого выхода?

Он снова забеспокоился, лоб у него покрылся испариной, а глаза навыкате заблестели. Теперь, потерпев поражение, он скрестил свои мягкие руки на коленях и, почти не дыша, понуро уставился в пол. Густые косые тени падали в окно. Йоссариан наблюдал за майором с видом победителя. Оба не пошевелились, когда с улицы донесся шум подъезжающей машины и послышались торопливые шаги, приближавшиеся к зданию.

— Отчего же, у вас был бы выход. Вам мог бы помочь Милоу, — заметил Йоссариан. — Он влиятельней полковника Кэткарта. Он мне кое-чем обязан.

Майор Дэнби покачал головой и безучастно сказал:

— Милоу и полковник Кэткарт теперь друзья-приятели. Милоу произвел полковника Кэткарта в вице-президенты синдиката и обещал ему после войны большой пост.

— Ну тогда нам поможет Уинтергрин! — воскликнул Йоссариан. — Он ненавидит их обоих и придет в ярость, когда узнает, что они спелись.

Майор Дэнби опять уныло покачал головой:

— Милоу и экс-рядовой первого класса Уинтергрин на прошлой неделе объединились. Теперь они партнеры по фирме „М. и М.“.

— Стало быть, у нас не осталось никакой надежды, а?

— Никакой.

— Совсем никакой?

— Да, совсем никакой, — подтвердил майор Дэнби. Помолчав, он снова поднял глаза, осененный какой-то смутной идеей: — Может быть, было бы гораздо лучше, если бы они нас… исчезли, как других, тем самым освободив нас от этого невыносимого бремени?

Йоссариан сказал: „Нет“. Майор Дэнби согласился, меланхолически кивнув головой, и снова опустил глаза. Положение казалось безвыходным, как вдруг в коридоре загрохотали шаги: капеллан, голося что есть мочи, ворвался в палату и сообщил сногсшибательную новость относительно Орра. Капеллана так распирало от радостного возбуждения, что в первые минуты он нес какую-то несуразицу. В глазах его сверкали слезы. Йоссариан наконец понял и, издав фантастический вопль, выпрыгнул из кровати.

— В Швеции? — вскричал он.

— Орр! — крикнул капеллан.

— Орр? — закричал Йоссариан.

— В Швеции! — ликующе кричал капеллан, гоголем расхаживая по палате. — Это чудо, скажу я вам! Чудо! Я снова верю в бога! Правда, верю. Орра прибило к шведскому берегу после многодневных мытарств по морю! Это чудо!

— Черта с два его прибило! — заявил Йоссариан. Он чуть не прыгал от радости. — Его не прибило к шведским берегам. Он доплыл туда сам на плоту! Он греб к Швеции и догреб! На веслах добрался до Швеции!

— На веслах?