Невеста на полставки (СИ) - Рыжова Валентина. Страница 4

Свет включать не стала. Сидела в темноте, смотрела, как за окном один за другим зажигаются фонари. Голову забивали горькие вопросы. Почему жизнь так несправедлива? Я так долго шла к своей цели, хотела быть независимой хотя бы до двадцати пяти лет. Я мечтала получить интересную мне профессию, добиться успеха, опробовать свои силы. У меня были планы и надежды, я видела цель впереди. Я представляла себе, как создаю собственную судьбу сама. Я верила, что однажды тщательно выложенная мною дорожка пересечется с тем, кто будет близок мне, с тем, кого я буду любить всем сердцем. И что теперь?

Все пошло наперекосяк. Впрочем, во мне уже постепенно разгорался боевой дух. Да, я сказала матушке, что понимаю свой долг, но я не обещала принять его. Если мои родители не желали прислушаться к моим желаниям и мечтам, если они нарушали данное мне слово, то я тоже не собиралась оставаться покорной овечкой. От отчаяния не осталось ни следа, теперь во мне клубилась жажда действия. Я верила в свои силы, я была готова пойти на многое, лишь бы освободиться от давления семьи, лишь бы стать свободной. Я была готова на все, только бы моя жизнь не оказалась связанной с таким типом, как Эдуард.

Я принялась привычно анализировать ситуацию, чтобы понять, как я могу из нее выкрутиться. И начала с самой себя, ведь племянник нынешней тиранши не просто так обратил на меня свое внимание, а моя семья не на пустом месте желала удовлетворить свои амбиции и мечты за мой счёт. Проблема была в том, что во мне и в самом деле скрывался редкий ценный дар, и я должна была сделать так, чтобы мои способности утратили свое значение, иначе я не смогла бы найти себе спокойное место, куда бы ни сбежала.

Да, времена проходили подобно полноводной реке в начале весны, эпохи сменяли друг друга, а маги продолжали алчно охотиться на целителей, словно бы череда поломанных жизней и утраченных способностей их ничему не научили.

Глава 2

Я сидела на собственной постели, обхватив колени руками. Матушка сдержала обещание, и меня не стали дергать на пафосный семейный ужин и в кои-то веки по моему сердцу не стали проезжать острой бритвой обсуждений славного будущего великого рода и прочей подобной ерунды.

Никому не хочется рождаться в бедной семье, когда ежедневно приходится сводить концы с концами, когда ежедневно на ужин одно и то же не слишком вкусное блюдо, когда из дешёвой одежды уже на третий раз носки расползаются нитки, когда приходится все время придумывать, как бы пробиться в жизни, как выглядеть интереснее и красивее, как уйти от острого чувства обиды на вселенскую несправедливость. И все же в таком состоянии есть необъяснимая прелесть, ведь все члены семьи запросто говорят друг с другом, мечтают, прислушиваются к родным, стараются сделать жизнь лучше. Когда звонит искренний смех, и ласковые объятия матери так же нежны, как одобрительная ладонь отца на затылке.

Многие мечтают о красивой богатой жизни, когда исполняются любые желания, когда можно поехать в любую точку мира и увидеть любое чудо. Когда не задумываешься потом, где и как встретишь завтрашний день, когда внутри живёт уверенное осознание, что весь мир принадлежит тебе. И все же многие тоскуют о настоящей свободе и искренности, о праве выбирать судьбу и любовь, об отсутствии миллионов формальностей и условностей.

И никто, наверное, не хотел бы уродиться в семье, где от прежнего богатства остались только фамильная гордыня и непомерные амбиции. Мне вот не повезло оказаться единственной дочерью как раз таких вот родителей, которые растеряли и силу, и влияние, но надеялись, что с моей помощью смогут вернуть утраченное положение.

В моей семье всегда за меня принимали решения. Как только матушке показалось, что в соседней школе дают лучшие знания, меня сразу же перевели туда, не спрашивая о том, хочу ли я покидать друзей, с которыми и у меня сложились очень теплые отношения. Стоило лишь матушке заметить, что я общаюсь с соседской девочкой и мальчиком из дома напротив, которые, по ее мнению, не дотягивали до уровня нашей семьи, как мне запретили с ними видеться, поместив едва ли не под круглосуточный надзор. Наверное, многие мои воспоминания и обиды преувеличены, быть может, на самом деле родители вмешивались в мою жизнь всего лишь несколько раз, но мне казалось, что они решали абсолютно все.

И, наверное, я сама виновата, что потакала всем их желаниям: послушно поддерживала общение с теми избранными, на которых мне указывали, не слишком настаивала на встречах с прошлыми друзьями, училась, стараясь оказаться на самом верху рейтинга, в итоге окончила школу с золотой медалью. По настоянию матушки я также параллельно завершила и обучение в лучшей ведьминской школе, но вот только настоящих друзей, тех кому я могла бы с чистым сердцем довериться, у меня так и не появилось. Напротив, едва мы прошли обследование на вид дара, как я осталась в полном одиночестве. Родители ликовали, твердя, что мои способности помогут мне пробиться и устроиться в жизни, а я частенько тогда сидела у себя на подоконнике, обняв колени, и мечтала о том, чтобы взлететь из собственного окна и оказаться где-нибудь подальше от этого места. Родители не сильно интересовались моим счастьем и душевным спокойствием, их больше волновало внешнее соблюдение приличий. Идеальная дочь, по их мнению, должна следовать всем рекомендациям своих родителей, вести себя достойно своему положению и молча воплощать в жизнь их мечты.

Я не то чтобы сильно тяготилась таким вот положением вещей, просто глупо верила в то, что однажды мне разрешат выбрать хоть что-нибудь для себя. Теперь я получила сполна за собственную мягкотелость, и сегодняшнее происшествие стало апофеозом наших семейных отношений.

Золотая клетка до конца дней моих, да? И это при том, что дней моих с таким мужем может оказаться не так уж и много. Судьба почившей супруги Эдуарда не давала мне покоя, хотя где-то в глубине души таилось нехорошая догадка, что именно я могла стать причиной ее смерти. Племянник Виктории… Что ж, весьма говорящая характеристика, если учитывать, что других родственников у нашей Верховной ведьмы не было, как и более близких сподвижников, чем Эдуард. Стоило только поразмыслить над тем, как эта ведьма получила последнюю должность в совете, как сразу становилось понятно, что без моего новоиспечённого жениха тут не обошлось. Сомневаюсь, что Эдуард отличается особой щепетильностью, наверняка, я почти уверена в этом, он выполнил не одно ее грязное поручение.

Сомневаюсь, что мной бы заинтересовался кто-то подобный, если бы не редкий дар. Когда-то давно в моем роду появился по-настоящему сильный и одаренный маг, который обратил на себя внимание тогдашнего совета. И вот с тех пор поколениями мои предки следили за чистотой крови, тщательно выбирая себе супругов в надежде вернуть этот дар. Мама — ведьма, папа — ведьмак, и других вариантов не было: в семье со стопроцентной гарантией должны были рождаться одаренные магией дети. В итоге такой вот селекции во мне и зародился сильный целительский дар.

Лечить в нашем мире могли многие маги: сглаживать ожоги, исцелять царапины, мелкие раны и даже серьезные ранения, лечить болезни. Кому-то это удавалось лучше, кому-то хуже, но настоящий целительский дар отличался от этих способностей. Я могла задержать человека на грани, залечить смертельные ранения, даже самые ужасные, а, собрав в одну точку все свои силы, я могла даже воскрешать. Пока что мне хватало умений возвращать с того света лишь тех, кто умер не позднее восьми часов назад, но постепенно силы росли, а с ними рос и интерес ко мне.

В современном мире таких вот магов-целителей осталось совсем мало, а уж магов, способных на воскрешение, мы и вовсе давно уже не видели, а потому моя судьба оказалась обречённой с того самого момента, как в ведьминской школе я прошла тест на направленность дара.

Конечно, мои способности держались в секрете ото всех, но члены совета точно знали обо мне и даже пару раз прибегали к использованию моих сил. Я никогда не забуду эти случаи: меня срывали с занятий или стучали в дверь посреди ночи, уводили, обрядив в какой-то длинный темный балахон, скрывающий и лицо, и фигуру, и даже руки, чтобы никто не смог узнать меня. Я буду помнить каждого покойника и чуть сладковатый запах смерти, боль и истощение от использования сил на пределе возможностей и страх перед теми, кто стоял передо мной, равнодушно требуя поторопиться с воскрешением. И я никогда не забуду весь тот страх и ужас, что происходили со мной, когда сил не хватало.