Невеста Моцарта (СИ) - Лабрус Елена. Страница 2

Ободряюще хлопнул Патефона по плечу:

— Пошли, бро!

И вошёл в зал.

Глава 2. Евгения

А это ещё кто?

Я разочарованно выдохнула, глядя в приоткрытую дверь. Совсем не его я ждала, когда в украшенный зал вошёл незнакомый мужик в чёрном спортивном костюме. Высокий, здоровый, страшный, бритый под ноль. И вошёл как к себе домой.

С ним второй, длинный худой сутулый, что-то постоянно напевающий себе под нос и будто что-то вынюхивающий. Этого я здесь уже видела.

Что вообще этим людям надо на моём дне рождения? Неужели их тоже пригласил отец? Вот только уголовников мне не хватало! А выглядели они совсем как бандиты: главарь с черепом неандертальца и его шестёрка с золотыми зубами.

— Женечка, что там? Сашенька вернулась? А папа? — слабым больным голосом спросила мама.

В комнате рядом с банкетным залом, что нам предоставили как гримёрную для отдыха и переодеваний, пахло лекарствами. Мама лежала на винтажном диванчике, придерживая на голове мокрое полотенце. Занавески открытого окна трепал тёплый августовский ветер. С улицы нёсся шум проезжающих машин и голоса гуляющих по набережной людей. Из зала — негромкая музыка, смех, звяканье бокалов.

— Нет, мамуль. Ещё нет, — ответила я, улыбнувшись. Получилось вымученно, но как уж получилось, и снова уставилась в зал.

Мама поругалась с папой. Ей стало плохо, вызвали «скорую».

Сестра поссорилась с мужем, ушла с ним говорить и исчезла с концами.

Отец пошёл проводить врачей и до сих пор не вернулся.

Артур так и не появился.

И собаки, видимо, тоже не будет.

Как же я устала улыбаться и делать вид, что всё хорошо, мне всё нравится, я всем довольна, когда на душе скребут кошки.

Я посмотрела на молчащий телефон: Артур не позвонил и не написал. Мало того, даже не поздравил с днём рождения, что было особенно обидно. А ведь именно сегодня я собиралась представить его родителям, пригласила на праздник, ждала.

Да, мы поссорились. Да, он был обижен, что я сказала «нет», когда он уговаривал меня заняться сексом. И теперь намеренно меня игнорировал. Но у меня же день рождения!

Я тяжело вздохнула и плотно закрыла дверь.

— Шла бы ты к гостям, милая. Не надо тут со мной нянчиться. Ведь это твой праздник, — принялась мама сворачивать тяжёлое полотенце, разложив на груди.

Да уж, очень своевременное замечание и про «мой» и особенно про «праздник», когда половину приглашённых гостей я видела первый раз, а близкие переругались. Но маму ещё больше расстраивать не хотелось.

— А ты моя мама, — присела я у неё в ногах. — Твоё здоровье важнее. Не надо было тебе ехать. Ты же с утра себя плохо чувствовала.

— Я сейчас всё время себя плохо чувствую, моё солнышко, — вздохнула она. — Но это же не повод пропускать такой важный для тебя день. Не переживай. Это всё мой тиреотоксикоз, — приложила она руку к горлу. Некрасивое на её взгляд название «базедова болезнь» она намеренно не употребляла. — Операцию сделают и всё пройдёт.

— Надеюсь, — посмотрела я на экран молчащего телефона очередной раз.

— Не переживай за меня, — сжала она мою руку ледяной ладонью. — Всё будет хорошо. Всё… — её голос неожиданно сорвался, на глаза навернулись слёзы.

— Мам, ну ты чего? — потянулась я её обнять и прижалась щекой к холодному полотенцу.

— Какая ты у меня уже взрослая, — погладила она меня по спине и лукаво улыбнулась: — Кого это ты там всё ждёшь?

— Да так, — вздохнула я. Вот только она права: сколько уже можно ждать и надеяться! Нет, так нет. Я засунула телефон в карман.

Так хорошо с мамой. Но надо идти.

Чмокнув её в щёку, я встала. Расправила перед зеркалом платье. И как бы скверно ни было на душе, улыбнулась.

— Мам, из-за чего вы с папой поссорились? — поправив волосы, я посмотрела на маму в отражении.

Она махнула рукой и прикрыла глаза, чтобы снова не расплакаться.

— Ладно, не хочешь, не говори, — кивнула я.

В последнее время они с отцом так часто ругались и так редко объясняли мне, что происходит, что я устала спрашивать. Нравится им делать вид, что всё хорошо — пусть делают. Так уж у нас было принято: делать вид, что всё хорошо. Мы же Мелецкие. На нашем гербе гриф — символ власти, могущества и силы. Мы из древнего дворянского рода. И у нас всегда всё хорошо.

У нас надёжные друзья. Именитые родственники. И кто там ещё? Ах, да! Папины нужные люди. Это же для них заказали банкет на двести человек по поводу совершеннолетия его младшей дочери.

— Пойду хоть папу поищу, — взялась я за ручку двери.

Но выйти не успела: врезалась в жёсткую грудь отца.

— Ну, что тут у вас? Всё отлично? — с притворной весёлостью спросил он.

— Всё прекрасно, пап, — вскинула я вверх подбородок, вытянувшись по струнке. — Дочь сенатора Совета Федерации к продолжению встречи дня рождения готова. Золотая медаль и аттестат с отличием получены. Поступление в государственный университет произведено. Разрешите проследовать в зал для торжественного празднования?

— Отставить, — покачал он головой укоризненно. — Хочу тебе кое-что сказать, моё солнышко, — в его голосе звучала такая лживая мягкость, что холодок пробежал у меня по спине.

— Что-то ещё сказать, пап? — нахмурилась я. — Мы ждём чего-то ещё? Ты обещал подарить свой подарок к концу праздника. Ты сейчас о нём?

— Ну, раз ты спросила, — он потёр переносицу и не смотрел мне в глаза. И это был плохой знак. Очень плохой. — Да. Я решил подарить тебе мужа.

— Э-э-э…. Что? Мужа?! — не верила я своим ушам.

— Ты выходишь замуж, Евгения, — папа выпрямил плечи и посмотрел в центр моей переносицы, что было ещё хуже. Это значило, что возражения не принимаются. Что это не обсуждается: мой властный, строгий, требовательный отец уже всё решил за меня. — К концу вечера я представлю твоего избранника.

— То есть ты хотел сказать твоего избранника. Того, кого выбрал ты, а не я, или?.. — слабый огонёк надежды вспыхнул в груди. А вдруг Артур потому меня и не поздравил, что это он? Нет, я не ставила условий, что секс будет только после свадьбы, но вдруг он понял именно так? Вдруг мне потому заранее не говорили, что этот сюрприз — он?

Я вздрогнула: мама зарыдала в голос.

— Нет, ты не можешь, — качала она головой, прижимая к себе мокрое полотенце. — Ты не можешь так поступить, Игорь! Второй раз — не можешь.

Я вытаращила глаза: первый раз в жизни она ему возразила.

— Ты думаешь у меня есть выбор? — отец смерил её ледяным взглядом голубых, почти прозрачных глаз. Высокий, прямой, непреклонный. — После всего, что я тебе сегодня сказал, ты думаешь, я могу поступить иначе?

— Нет, — качалась она с чёртовым полотенцем в руках, словно меня хоронила: — Не-е-ет! Игорь! Ну не такой же ценой!

— А какой, Лена? — рыкнул он, зачёсывая назад рано начавшие седеть волосы, отдающие благородным серебром. — Какой?

И я уже готова была заорать, заставить их сказать, объяснить мне что происходит и что они от меня скрывают, но не успела. Дверь за спиной отца распахнулась и прозвучал бодрый голос сестры:

— Так. И что у нас тут? Чего орём?

Она посмотрела на каждого из нас, замерших в тягостном молчании.

— Ничего нового, — пожала я плечами. — Меня выдают замуж.

— М-м-м, — понимающе кивнула Александра. — И за кого?

— Понятия не имею, — села я на ближайший стул. — Но знаете, что? Празднуйте мой день рождения без меня. Я туда больше не пойду.

— Серьёзно? — усмехнулась Александра. — Неужели ты чем-то недовольна, солнышко? Неужели решила возмутиться? Неужели устала делать вид, что тебе всё нравится? — язвила она.

— Нет, не устала, Саша! Но я требую, чтобы мне объяснили, что происходит. Папа? — повернулась я к отцу.

— Ах ты требуешь! — не дала ему ответить сестра. — А, может, ты ещё потребуешь, чтобы тебе позволили выбрать самой? Заявишь, что тебя не имеют права отдавать на откуп какому-то «нужному» человеку, как поступили со мной? Или, может, попросишь, чтобы тебе разрешили выйти замуж по любви? Поздравляю, сестрёнка, ты наивная дура, если выросла в нашей семье и до сих пор на это рассчитывала! И поздравляю с помолвкой! Тебе сильно повезло, если он хотя бы не такой жирный и мерзкий как мой.