В канун Рождества - Пилчер (Пильчер) Розамунд. Страница 2

– Мне очень приятно ваше приглашение. Приду с удовольствием.

– Как вам на новом месте?

– Обживаюсь понемногу.

– Отлично. Значит, в четверг увидимся. В семь тридцать – чуть раньше, чуть позже.

– Спасибо огромное, – сказала Элфрида, но на другом конце линии уже положили трубку. Судя по всему, миссис Бланделл не любила тратить время попусту.

Грейндж был самым большим домом в Дибтоне. Он стоял в стороне от дороги, в конце подъездной аллеи, которая начиналась от весьма претенциозных ворот. И сам дом, и ворота не очень-то сочетались с Оскаром Бланделлом, но будет интересно пойти к ним, познакомиться с его женой, посмотреть, как они живут. Людей не узнаешь по-настоящему, пока не посмотришь на них в их собственном доме. Увидишь обстановку, книги, поймешь стиль их жизни.

Утром в четверг Элфрида вымыла голову и подновила цвет волос. Вообще-то, этот оттенок назывался «рыжеватая блондинка», но иногда был ближе к оранжевому. На этот раз именно таким он и получился, однако Элфриду волновала более важная проблема: что надеть? В конце концов она выбрала цветастую юбку по щиколотку и длинный трикотажный кардиган зеленого цвета. Сочетание рыжих волос, цветастой юбки и кардигана выглядело довольно экстравагантно, но это прибавляло ей уверенности в себе.

Элфрида двинулась в путь. Десятиминутная прогулка вдоль центральной улицы, и вот она уже прошла через претенциозные ворота и по подъездной аллее. Редкий для нее случай, но она явилась вовремя. Поскольку это был ее первый визит в этот дом, она не стала отворять парадную дверь сама, не вошла в дом и не крикнула «Эй!», как делала обычно. Она нажала кнопку звонка и услышала, как он зазвонил в глубине дома. Элфрида ждала, поглядывая по сторонам. Газон выглядел прекрасно, как будто его первый раз подстригли в этом году. Пахло свежескошенной травой и весенней прохладой.

Шаги… Дверь отворилась. Женщина в синем платье и цветном фартуке, явно не хозяйка дома.

– Добрый вечер. Если я не ошибаюсь, вы миссис Фиппс. Проходите, пожалуйста, миссис Бланделл сейчас будет, она поднялась причесаться.

– Я первая?

– Да, но как раз вовремя. Вот-вот подойдут и другие. Позвольте ваш жакет…

– Нет-нет, спасибо, я останусь в нем.

Не станешь же распространяться, что на шелковой блузке под жакетом дырка под мышкой.

– Гостиная…

Но их прервали.

– Вы Элфрида Фиппс! Простите, что не встретила вас…

Элфрида подняла голову. С огороженной балюстрадой площадки спускалась хозяйка дома – крупная дама, высокая и статная, в черных шелковых брюках и свободной, украшенной вышивкой китайской блузе. В руках у нее был стакан, наполовину полный. Похоже, виски с содовой.

– Я немного замешкалась, а тут еще телефонный звонок. Здравствуйте, – она протянула руку, – я – Глория Бланделл. Очень приятно, что вы пришли.

У Глории было открытое, румяное лицо, голубые глаза. Волосы, очевидно, подкрашены, но не в такой вызывающе яркий цвет, как у Элфриды.

– Спасибо за приглашение.

– Пойдемте к камину. Спасибо, миссис Масвелл. Надеюсь, остальные гости войдут без звонка. Вот сюда, миссис Фиппс…

Элфрида проследовала за хозяйкой в большую комнату в стиле тридцатых годов, обшитую панелями, с большим камином из красного кирпича, в котором ярко пылали поленья. Перед камином решетка, установленная на кожаном коврике, мебель современная – мягкие диваны и кресла с узорчатой обивкой. Шторы из темно-фиолетового бархата обшиты золотым шнуром, пол сплошь застелен толстыми яркими персидскими коврами. Ничего старого, потертого, поблекшего, все здесь дышало теплым веселым, бодрым комфортом.

– Вы уже давно здесь живете? – спросила Элфрида, стараясь не проявлять излишнего любопытства.

– Пять лет. Дом достался мне в наследство от моего дядюшки. Я всегда обожала это место, ребенком часто приезжала сюда. – Миссис Бланделл со стуком поставила стакан на ближайший столик и подошла к камину, чтобы подбросить туда еще одно большое полено. – Не представляете, в каком он был состоянии! Ковры истерты, побиты молью. Пришлось буквально все обновить. И конечно же, оборудовать новую кухню и добавить две новые ванные комнаты.

– А где вы жили раньше?

– В Лондоне. У меня был дом в Элм-Парк-Гарденс. – Миссис Бланделл взяла свой стакан, отпила глоток и снова поставила стакан на столик. Она улыбнулась: – Для поднятия настроения. Когда у нас гости, я всегда делаю глоток-другой, пока одеваюсь. Что вам налить? Хереса? Или джина с тоником? Да, Элм-Парк-Гарденс – прекрасное место, изумительно красивое. И церковь Святого Биддульфа, где Оскар был органистом, в десяти минутах ходу. Думаю, мы там и остались бы до конца жизни, но мой дядя, старый холостяк, как говорится, отправился к праотцам – так у меня появился Грейндж. И у нас уже была Франческа, наша дочь. Сейчас ей одиннадцать. Я всегда считала, что ребенку лучше расти в деревне… Что там делает Оскар? Это он должен наливать нам. Видно, зачитался и забыл про все на свете. Придут гости – знакомиться с вами. Чета Макгири. Он работает в Сити. И еще – Джоан и Томми Миллс. Томми – консультант в нашей больнице в Педбери. Прошу прощения, вы сказали херес или джин с тоником?

– Джин с тоником, – ответила Элфрида и проследила взглядом, как Глория Бланделл подошла к заставленному графинами столу в дальнем конце комнаты.

Глория щедро плеснула виски себе в стакан.

– Это вам. – Она передала бокал Элфриде. – Надеюсь, достаточно крепко. Вы любите со льдом? А теперь давайте-ка сядем. Устраивайтесь поудобнее и расскажите мне о вашем коттедже.

– Ну… он маленький.

Глория рассмеялась:

– На Пултонс-роу, как я слышала? Их строили для железнодорожников. Очень тесный?

– Да нет, на самом деле нет. Мебели у меня почти никакой, а мы с Горацио много места не занимаем. Горацио – это мой пес. Метис. Не красавец.

– А у меня два китайских мопса, вот они-то уж точно красавцы, да только кусают гостей и потому в данный момент заперты на кухне, сидят там в компании с миссис Масвелл. Но каким это образом вы попали в Дибтон?

– Увидела объявление в «Санди таймс». И фото. Мне коттедж показался очень милым. И недорогой.

– Я непременно должна прийти посмотреть. Давно не была внутри такого домика – с тех пор как навещала вдову станционного служителя. А чем занимаетесь?

– Простите, не поняла?

– Возделываете сад? Играете в гольф? Совершаете благочестивые дела?

Элфрида чуточку помедлила с ответом. Перед ней была сильная женщина, таких она угадывала сразу.

– Пытаюсь привести в порядок сад, но пока что дело ограничивается расчисткой.

– Увлекаетесь конным спортом?

– Никогда в жизни не садилась на лошадь.

– Откровенный ответ! Я увлекалась, пока мои сыновья были мальчишками, но это было так давно. У Франчески есть маленький пони, только, боюсь, она не очень-то им занимается.

– Так, значит, у вас есть и сыновья?

– О да. Уже взрослые, и оба женаты.

– Вот как…

– Я уже была замужем. Оскар – мой второй муж.

– Извините. Я не поняла.

– Не извиняйтесь, все в порядке. Мой сын Джайлз работает в Бристоле, а Кроуфорд – в Сити. Компьютеры или что-то там еще – я в этом мало разбираюсь. Конечно же, Оскара мы знали много лет. Наша церковь – на Рэли-сквер, церковь Святого Биддульфа. На похоронах моего мужа Оскар играл просто божественно. Вы не представляете, как все были удивлены, когда мы с ним поженились! «Он же закоренелый холостяк, – говорили мне, – ты отдаешь себе отчет, какую взваливаешь на себя обузу?»

Элфрида была заинтригована.

– Оскар всегда был музыкантом? – спросила она.

– Всю жизнь. Учился пению в Вестминстерском аббатстве, потом стал преподавать музыку в Гластонберийском колледже, несколько лет был там хормейстером и органистом. Потом переехал в Лондон и поступил на место органиста в церкви Святого Биддульфа. Наверное, так там и служил бы, пока его не вынесли бы вперед ногами, но тут умер мой дядюшка, и судьба распорядилась иначе.