Холодный огонь (СИ) - Танго Аргентина. Страница 5

Иногда комиссар задумывался над тем, кто же пишет детективные романы и рассказы, и с чего все эти люди взяли, будто пострадавшие или родственники убитых бодро рапортуют при допросе, где были и что делали с точностью до минуты. Сестра отца Тайна вообще ничего не говорила, только беззвучно плакала в носовой платок. Это была худенькая, хрупкая дама лет пятидесяти, кроткая и тихая. Благодарно всхлипнув, когда Бреннон подал ей чашку чаю, она молча выслушала все, что он ей сказал, и замерла на стуле. Комиссар сел рядом и мягко спросил:

— Мисс, вы ждали вашего брата вчера?

Женщина замотала головой.

— Почему?

Она несколько раз судорожно вздохнула, и Бреннон придвинул к ней чашку.

— Он говорил перед уходом… — прошептала мисс Тайн и сделала несколько глоточков. — Что понесет крест в починку… Я… Я думала… Он иногда спал на кушетке в кабинете, если задерживался допоздна… Я и решила… — у нее вырвалось короткое рыдание. — Он только не послал сегодня за булочками! Я всегда пекла ему булочки, а он посылал за ними, а сегодня не послал!

«Вот свинья», — подумал Бреннон о епископе Уитби. Мисс Тайн зашлась в горьком плаче. Рукоположенному борову и в голову не пришло ни поискать отца Тайна, ни послать к его сестре служку.

— А я жду, жду… — шептала женщина. — Все жду и жду…

— Какой дорогой ваш брат обычно ходил из собора домой?

— Он брал кэб, — с трудом выговорила она. — Я и не знаю…

— Он заезжал куда–нибудь по дороге, покупал что–нибудь?

— Газеты, сэр, и любил печенье в лавке Брайтов…

Бреннон проводил мисс Тайн до выхода и усадил в кэб. Он сунул ей свою визитку, но едва ли женщина поняла, что ей дают. Комиссар проводил кэб долгим взглядом, размышляя о высокопоставленных чинах; но поскольку эти мысли никогда не были радостными, он их отбросил. Следовало как можно скорее установить личности прочих погибших, чтобы выяснить, в какой точке они все могли пересечься.

Консультант нашелся на заднем дворе. Бреннон поежился: даже он зимой не выходил без пальто, сюртука и шарфа, а Лонгсдейл был без этого всего и не морщился. Он изучал тела с лупой; пес обнюхивал ледяные глыбы.

— Я могу их растопить.

— Покойников? — обрадовался комиссар. — Но Кеннеди боится, что это повредит трупы.

— Я знаю, — Лонгсдейл постучал пальцем по глыбе. — Я взял пробы льда. Как только в моем доме оборудуют лабораторию, я проведу опыты и определю наиболее безопасный способ…

— А! Выбрали дом восемьдесят шесть?

Консультант вздрогнул и уставился на Бреннона:

— Как вы узнали?!

— Увидел вашего дворецкого с телегами.

Лицо Лонгсдейла разочарованно вытянулось, как у ребенка, которому не показали фокус.

— Я‑то думал…

— Что вы думали? — заинтересовался Натан. Он впервые обнаружил в консультанте какую–то человеческую реакцию.

— Я думал, что раз вы рыжий и родились в воскресенье, которое пришлось на первое мая…

— У меня нет дурного ока и третьим глазом я тоже ничего не пронзаю! — рявкнул комиссар, которого с детства допекали этим все соседские кумушки. Лонгсдейл разочарованно вздохнул и потерял к Бреннону интерес. Пес тихо фыркнул.

— Что с черепом? — буркнул комиссар.

— Мистер Кеннеди наносит на него метки. Эта научная дисциплина еще только развивается, мы должны будем сами высчитать объем тканей…

— Короче!

— Уйдет дня три–четыре.

— Где вы будете этим заниматься?

— У себя, конечно, — отозвался Лонгсдейл. — Ваша лаборатория слишком скудно и примитивно оборудована. Рейден как раз должен закончить с перевозкой.

Комиссар обиженно засопел. К счастью, его отвлек дежурный — шеф желал его видеть.

«Рейден», — размышлял Бреннон, поднимаясь к начальству. Комиссар отличался исключительной памятью на лица, но, как ни старался, так и не смог вспомнить лицо дворецкого. Даже цвет волос и глаз стерся из памяти. И это чувство было исключительно неприятным. Почти таким же неприятным, как воспоминание о суеверных бабках, уверявших его отца, что раз ребенок мало того, что родился в майское воскресенье, так еще и рыжим, то он уж точно подменыш!

— Бреннон! — возопил шеф, едва комиссар прикрыл дверь. — Вы опять ходили в собор!

— Да, сэр.

— Каждый раз, каждый, как вы туда суетесь, епископ строчит мэру жалобу на произвол мирских властей! Что вы с ним опять сделали?

— Я искал нашу жертву, сэр.

— Нашли?

— О да. Отец Джозеф Тайн, — Натан бегло описал трагическую судьбу священника. — Поэтому, сэр, я намерен допросить всех попов, которые имели дело с Тайном, и всех, кто мог видеть его в последний вечер. Едва ли наши жертвы ходили в один клуб и вряд ли встречались в одних домах. Единственное, что их связывает — место смерти и дорога, которой они туда добрались. Надо выяснить, где они были в ночь убийства. Если найдем совпадение — ухватим первый след.

Бройд задумчиво пригладил пышные усы.

— А что, если они умерли на озере?

— Но как–то же они туда добрались? Отец Тайн вообще должен был направляться в прямо противоположную от Уира сторону — к ювелирной лавке ван Шпеера. Но не направился.

— Гм… Гммм…

— Кой черт понес его к озеру на ночь глядя? Первая жертва, над черепом которой сейчас издевается Кеннеди, вообще была одета в полудомашнюю одежду. Уир промерз на ярд в глубину, а этот тип шлялся там в одном жилете и тапочках.

— Думаете, он выскочил из дома потому, что его что–то позвало?

— Черт его знает, сэр, — угрюмо отозвался Бреннон. — Пьянчугу его же белая горячка может позвать куда угодно. Но, как знать, вдруг и от консультанта будет толк.

— Мне казалось, вы скептично настроены…

— Да, сэр. Но меня удивляет крест.

— А что с ним?

— Тайн нес его к ювелиру, в починку. А умер с крестом в кулаке, прижатым к груди. Зачем он его достал? Хотел отмахаться от убийцы церковной цацкой?

— Бреннон! Вы все же полагаете… мда…

— Обычный душегуб спер бы золотишко без раздумий.

— Значит, думаете, этот необычный? Так, может, его спугнули.

— А в лед наши покойники сами зарылись?

Айртон Бройд молча нахмурился. Бреннон задумчиво поскреб бородку. Вокруг креста во льду была лакуна. Интересно, почему?

Часть 2

13 ноября

Ночь уже сгустилась до чернильного цвета, когда комиссар наконец решил, что на сегодня хватит. Полицейские с портретами жертв третий день прочесывали частым гребнем Блэкуит, а из списка без вести пропавших с трудом выцедили сорок шесть жертв, подходящих под описание безлицего покойника. Бреннон велел обойти родичей и друзей всех сорока шести, пока Кеннеди и Лонгсдейл возятся с восстановлением лица. Оставалось допросить нищих у собора и жителей окрестных домов. Но это комиссар наметил следующим пунктом — число полисменов не безгранично, а прочие преступники тоже не сидели без дела; одной поножовщины вполне хватило бы на пару газетных колонок мелким шрифтом. Однако больше всего комиссара беспокоило то, что в преддверии праздничных гуляний мэр строго запретил «распространять пугающие слухи среди честных горожан!» Как будто неведомый убийца ограничится нечестными…

«Ведь даже не ограбили», — думал Бреннон. За долгие годы он повидал всяких убийц — и сумасшедших, и маньяков, и садистов — но ни один из них не смог бы прикончить жертву таким образом, даже если б и хотел.

Натан попрощался с дежурными и вышел в кристально холодную ночь. Было безветренно, ясно и безлунно. В небе искристо мерцала россыпь звезд. Задрав голову, комиссар постоял на месте, вздохнул, запахнул плотнее шарф и двинулся к дому.

Роксвилл–стрит опустела. Флаг на ратуше печально повис, тускло, как оловянные, поблескивали кресты на соборе, слева темнел парк, справа — мерцал свет в окнах. Около дома восемьдесят шесть Бреннон замедлил шаг. Огни в доме не горели, и он был так же темен и безмолвен, как раньше. Особняк больше напоминал склеп, чем обиталище живых, и в памяти Натана возникли полузабытые деревенские суеверия насчет ночных кровососущих тварей и псах из преисподней. Но поскольку ничего об этих преступных сущностях комиссар так и не смог припомнить (тридцать лет прошло, черт побери!), то он отвернулся от дома и зашагал по Роксвилл–стрит, по иронии судьбы — в сторону озера.