Стальной блеск мечты (СИ) - Аларина Евгения. Страница 38

Все попытки выяснить у мужа, что всё это значит, не увенчались успехом. Честон действительно был болен, и нелёгкая поездка только усугубила его состояние. По рассказам денщика, в последние дни граф был одержим одной единственной идеей — доехать домой, это навязчивое желание придавало ему сил, но как только цель была достигнута, Честон впал практически в состояние невменяемости. Ему, несомненно, требовался длительный отдых в тёплой постели. Попытки выяснить какие-нибудь подробности о девочке у самого денщика также ни к чему не привели — бедный малый изо всех сил делал вид, что не понимает, о чём его спрашивают, и Соланж не могла его за это винить.

Скрепя сердце, графиня приказала разыскать на чердаке старую детскую кроватку и послала в деревню за женщиной, которая могла бы побыть нянькой для девочки. Ребёнку было на вид года три-четыре. Это оказалось очень бойкое, жизнерадостное дитя. В отличие от отца, девочка чувствовала себя прекрасно, как будто бы не было долгой, опасной дороги по заснеженному Броктону.

Прошло три дня, на протяжении которых Соланж так и не смогла обстоятельно поговорить с мужем. Сражённый болезнью, граф порою подолгу оставался в забытьи, а если и приходил в себя, то всё, что его заботило, так это благополучие маленькой девочки по имени Юнис. Однако на четвёртое утро врач, наблюдавший больного, обнадёжил графиню заверениями, что её супругу стало лучше, и Соланж сочла возможным наконец поговорить с Честоном Пилларом об их дальнейших планах.

Когда графиня вошла в комнату мужа, тот и вправду выглядел много здоровее, чем в предыдущие дни. Он сидел на постели, не выказывая никаких признаков усталости или болезни, а малышка Юнис примостилась рядом, бойко рассказывая какие-то важные для ребёнка новости. Девочка была наряжена в простое платьице, раздобытое у кого-то из прислуги. Ничего более подходящего сшить ещё не успели.

Соланж остановилась на пороге, внимательно разглядывая мужа. За шесть лет их разлуки в его внешности многое изменилось. Седина проступила на висках графа, чей возраст теперь приближался к сорока. На шее виднелся шрам, которого Соланж не могла вспомнить. Лицо густой сетью прорезали морщины. А ещё Честон Пиллар выглядел сейчас как человек, который недавно познал истинное горе.

— Юнис, беги, поиграй с нянюшкой, — мягко попросил он при виде жены.

— Она скучная, — сообщило в ответ белокурое дитя. — Она совсем не умеет играть.

Нянька — молодая женщина из деревни, скромно сидевшая поодаль, при этих словах вся зарделась и бросила на графа испуганный взгляд.

— Я хочу кататься на лошадке, — продолжала маленькая Юнис. — Когда мы поедем кататься?

— Скоро, милая, обязательно поедем, как только кончится буря. А пока пойди расскажи нянюшке, как быстро тебя катал дядя Эркель.

Эта идея определённо пришлась малышке больше по вкусу, и она, наконец, позволила няньке увести себя, весело болтая о лошадях и конных прогулках.

Никогда прежде Соланж не видела мужа таким. По рассказам Честона и кое-каким бумагам в фамильных архивах ей было ясно, что семейство Пилларов издревле придерживалось довольно-таки суровых методов воспитания отпрысков. Покойный граф Астаут, должно быть, пришёл бы в ярость, доведись ему наблюдать, как его сын балует собственное дитя.

— Между прочим, а где её мать? — как можно более буднично осведомилась Соланж.

— Она умерла, — глухо сказал Честон.

По тому, как прозвучал его ответ, было ясно, что случилось это недавно. Очевидно, граф Пиллар был очень крепко привязан к матери своего ребёнка. Но кто бы ни была эта женщина и каковы бы ни были их отношения — теперь она мертва и в дальнейшем не сможет мешать планам Соланж. Но что же делать? Глядя на мужа — разбитого, подавленного, живущего одной лишь мыслью, о своей ненаглядной дочери, Соланж Пиллар гадала, что же она сможет выгадать для себя в сложившейся ситуации.

— И что ты намерен делать дальше? — поинтересовалась графиня.

Ответ, данный после некоторых раздумий, стоил Честону Пиллару немалых усилий.

— Я виноват перед тобой и признаю это. Ты, безусловно, вправе требовать удовлетворения. Если захочешь, я дам тебе развод на твоих условиях, ты ни в чём не будешь нуждаться. Коли таково твоё желание, я отпущу тебя, и ты сможешь быть свободна от всех обязательств по отношению ко мне.

Развод. На мгновение эта мысль показалась графине привлекательной. Во всей этой пренеприятной истории она, определённо, пострадавшая сторона. Она могла бы потребовать с Честона солидные отступные, и он, без сомнения, вынужден будет удовлетворить её претензии. Она сможет жить так, как захочет. Может быть, заведёт любовника, или даже нескольких, или выйдет повторно замуж, ни на кого не оглядываясь, исключительно по собственному желанию. Никогда больше не услышит упреков от мужа и не увидит белокурое свидетельство его неверности. Но полноте, зачем она себя обманывает, думая, что позорный бракоразводный процесс позволит ей сохранить прежний статус?

— Дорогой, — со вздохом произнесла графиня, — тебе стоило бы знать одну простую истину. Это мужчину отпускают, а женщину — увы — бросают.

Честон кивнул и не произнёс больше ни слова. Он смотрел исподлобья, настороженно. Соланж вдруг почувствовала нечто похожее на испуг. Владетельный граф Пиллар не любил, когда ему отказывали в чём-то. Не стоит загонять мужа в угол — решила женщина. Но что же делать, что ему предложить? Они могли бы разделить имущество и жить в разных домах, скажем, Соланж стала бы обитать в столице, а Честон мог бы оставаться в поместье со своим бастардом. Или лучше — пусть построит для этого новый дом, ведь надо же Соланж где-то проводить жаркие летние месяцы. Но ведь это немыслимо, чтобы владетельный дворянин не жил в собственном домене, значит, строить новую усадьбу придётся для неё самой. Это было бы некстати, ведь она давно успела привыкнуть к Ажурному дому и, пожалуй, полюбить его. Но и снова терпеть выходки мужа, да к тому же ещё жить бок о бок с его внебрачным ребёнком, графине совсем не улыбалось.

Пауза в разговоре грозила затянуться.

— Скажи на милость, кто такой этот Эркель? — поинтересовалась Соланж, просто чтобы нарушить напряжённое молчание.

— Кавалерийский лейтенант. Он часто брал Юнис с собой на прогулки, возил её впереди себя в седле, — пояснил граф и добавил невпопад: — Девочка просто обожает такие поездки. А сержант Гарн сделал ей деревянную лошадку-качалку.

«Надо же, не иначе как весь гарнизон сходил с ума по этому ребёнку, — отметила для себя Соланж. — А может быть, эти люди просто нашли верный способ добиться расположения своего командира».

Соланж всё ещё лихорадочно перебирала в голове варианты поведения. На карту определённо поставлена её дальнейшая судьба. Возвращение мужа способно превратить её существование в настоящий ад, но может статься — это шанс начать всё сначала. Честон души не чает в своей дочке. А что, если подыграть ему в этом?

— Нет, вы только послушайте, — нарочито ворчливо заметила Соланж, — судя по всему, ты собираешься вырастить это дитя кавалеристом. Как тебе вообще пришло в голову везти девочку верхом в такую пургу. Она ведь ещё совсем малышка.

Честон помедлил с ответом.

— Я не ожидал, что непогода так разыграется, — смущённо сказал он наконец. — Я был болен. Хотел поскорее попасть домой. И мы с денщиком заботились о ней. Девочке всю дорогу было тепло.

— Ну конечно, в этих ужасных рваных тряпках! Неужели, ты не нашёл возможности одеть её получше? Ты же легко мог совсем заморозить бедняжку.

— Что ты, — пробормотал Честон, — я бы ни за что не допустил ничего подобного. Она перенесла поездку очень хорошо, всё время была веселая.

Соланж демонстративно воздела очи горе.

— Мужчины. Вы иногда ведёте себя совсем как дети. Нет, даже хуже. Вы такие самоуверенные. Вам и невдомёк, что у других бывают потребности, о которых вы даже не задумываетесь.

— Но я старался…

— О чём ты только думал? — прервала мужа Соланж. — Девочке нужны игрушки, настоящие, а не сделанные на досуге солдатами, куклы, книжки с картинками, красивые платья, ей нужна опытная воспитательница с рекомендациями, а не бестолковая деревенская девица.