Бандитский подкидыш (СИ) - Шайлина Ирина. Страница 4

Ушёл, когда колени начали подгибаться. Что я мастерски умел всегда, так это ориентироваться на любой местности. Ждать поезда бесполезно, это до утра. Я пересек жидкий, почти нежилой поселок, вышел на трассу, голосовал. До места, где ещё недавно бросил свою машину доехал на груженой фуре.

– Бери, – устало сказал я водителю, который отмахивался от крупной купюры. – Просто возьми и все.

Сейчас его помощь была просто неоценима. На негнущихся ногах дошёл до машины. Её нашли. Ветки, которыми я её накрыл, небрежно отброшены в сторону. Двери нараспашку. Вся начинка, включая дорогое стерео, на месте. Это не просто взлом. Они нашли её.

Сел на водительское сидение. Посижу только пять минут. Достал из аптечки болеутоляющее, запил водой сразу несколько таблеток. Жаль, нет антибиотиков, жар не отпускает. Головой я понимаю, что нужно проверить машину на наличие маяков, которые наверняка поставили, а потом ехать отсюда, но сил нет. До этого мне помогал держаться Лев. Сейчас он в безопасности.

Голова кружится. Закрываю глаза. Вижу Льва. Не малышом, как сейчас. На несколько лет старше. Тощий, голенастый – я и сам таким был. Вихрастый. На коленке ссадина. Один передний зуб выпал, от этого детская улыбка кажется особенно задорной.

А за руку его держит Катя. На ней нет деловой юбочки – не налезла бы на живот, который округло вырисовывается под светлой тканью сарафана. Она тоже улыбается. Она счастлива.

Значит все будет хорошо, думаю я сквозь болезненный сон. Непременно будет. Я сильный, я все смогу. Я всегда мог. Но через иллюзорное, пока ещё не настоящее счастье, прорывается одна мысль. Они нашли машину. Они идут по следу.

– Катя, – шепчу я, словно она может меня услышать, я сам не слышу своего шепота. – Катя, пожалуйста…

Глава 5. Катя

То, что маленький, как куколка красивый младенец может очень громко орать, я уже знала. Но я не подозревала, что орать он может так долго. Через час я уже не боялась темноты. Вспоминала, какие удобные у того дерева сучья. Что в шкафу лежит моток верёвки… Почти шутка. Я вздыхала и возвращалась к своему монстрику. А он орал так горько, словно и правда понимал – его все бросили. Оставили чужой тётке, которая живёт в избушке посреди леса. Которая даже кота завести боится – это же ответственность. Которая меньше всего подходит на роль няни!

Зато ближе к утру я уже не боялась ребёнка выронить. Я качала его как можно сильнее – только бы уснул. Голова младенца тряслась, круглые глаза смотрели укоризненно.

– Ладно, – сдалась я. – Не буду больше тебя так качать. Но ты усни уж, хоть ненадолго. Пойми, тётя привыкла хорошо спать.

Мальчик слушал, но не слушался. Правда орать перестал, когда я дала ему его погремушку. Сам брать её ещё не умел, но если вложить в ладошку, пальцы стискивал крепко. И так ею размахивал, что сам же себе дал по носу.

Собиралось настать утро. Я держала младенца на руках. Небо только готовилось сереть – я ждала этого момента с нетерпением. Я хотела просто спать. Одна в своей избушке. Если я скажу, что полюбила нечаянного младенца сразу, я солгу. В тот момент я просто ждала электрички, чтобы доехать до участкового, который точно должен был быть где нибудь. Не бывает, чтобы его не было.

– Агу, – сказал малыш.

Дурацкое сердце сжалось – напомнила себе, он не мой.

– Утром я тебя отдам, – ответила я ему.

Зевнул – во рту ни одного зуба. Так сладко зевнул, что спать мне ещё сильнее захотелось. Посмотрела на подоконник. Там, возле горшка со скончавшимся много лет назад неизвестным растением лежало письмо. Я боялась его читать. Я подозревала, что в нем чужое горе – просто так детей не бросают. И я эгоистично не хотела, чтобы это горе стало моим.

А потом не выдержала и взяла бумагу, одной рукой придерживая младенца – уже наловчилась, часов пять на это ушло. Развернула, сама на себя злясь. Почерк был аккуратным. Сильным. На бумаге мазок чего-то бурого, похожего на засохшую кровь. Такие же пятна были на комбинезоне малыша. Подозреваю, это кровью и являлось – мой бандит явно был ранен. Я впилась в строчки глазами.

"Сначала я подумал, что вы очень красивая. (Лесть, подумала тут я). Потом, что вы смешная. (Можно было и без этого, едко решила я, читая). А затем я понял, что вы мне подходите. (Воу-воу, воскликнула я мысленно, не так сразу!). Я ранен. Я не хочу этого признавать, но я не справлюсь. За мной по пятам идёт смерть. Эти люди…они убьют моего сына, просто для того, чтобы сделать мне больно. Я не могу этого допустить. Вы – моя последняя надежда, Катя. Спасите для меня моего сына. Я…я умею благодарить. Его зовут Лев. А ещё, Катя, – не верьте никому. "

Остаток письма я дочитала без собственных ремарок. Посмотрела в небо – скоро начнёт сереть. На письмо. Почему я должна верить мужчине, которого видела только однажды? Раненым в лесу. И что за страсти из Бразильских сериалов? Что ещё за кровная месть?

Мозг измученный отсутствием сна отказывался верить в происходящее. Спать хочу. До электрички несколько часов. И дома так тихо… Посмотрела – сопит. Не прошло и года. Я переложила его в колыбельку и прилегла на постель. На часик, не больше.

Проснулась – светло. Восемь утра. Лев, а это Лев, спит. Электричка уже ушла. Я застонала – ну, что такое??? Весь мир против меня. Я тут же решила, что пойду на дорогу. Далеко и с ребёнком устану, но можно попасть на автобус.

– Какой же ты Лев, – шепотом сказала я младенцу. – Ты львенок. Маленький и сладкий.

Когда он спал он и правда казался сокровищем, и не поверишь, как громко может орать. Я размешала ему смесь, на случай если проснётся, завернула в полотенчико, чтобы не остыла, засунула в карман люльки – он был весьма удобен. Собрала детское барахло – нужно будет все отдать в полиции. И деньги отдать тоже, я может и нищая, но гордая. Мне чужого не нужно, да ещё и незаслуженно. Я размышляла, стоит ли ждать, когда проснётся малыш или трогаться в путь сразу, когда услышала голоса. Мужские. Напряглась.

Прошла на кухню, там окно было приоткрыто на соседский двор и слышно куда лучше. Затаилась за пыльной занавеской.

– Памперс здесь! – заорал какой-то мужик. – Точно здесь были! Ранен, гад, кровь на тряпках ещё не высохла. Далеко уйти не мог с ребёнком, ищем! По соседям пошли!

Я похолодела. Сразу вспомнилось уже позабытое письмо. Мне в него все ещё не верилось, но я напряглась. Если по соседям пойдут, то точно ко мне. В дверь постучат. Малыш проснётся и заорет. Они услышат. Я все ещё не верила, но уже боялась.

Мой страх шептал – это не твоя беда. Просто спрячься, так лучше всего. Или отдай его – не убьют же они его, в самом деле. Так не бывает. Но этот же страх гнал меня во двор, быстрее, пусть лучше спросят там, только не стучат…

Я успела. Мужская голова уже торчала поверх ветхого забора из сетки рабицы, местами печально поникшей.

– Хозяюшка! – приветливо сказал мужик. – Здрасьте!

Голос милый почти. Заискивает. Пытается быть добрым. А глаза – бегают. Нехорошие глаза, мне сразу жутко стало.

– Картошку покупать не буду, – отрезала я. – Не нужна.

Он усмехнулся и усмешка эта тоже совсем недобрая. Я сдержала страх. Только бы выглядеть естественно! Только бы не понял!

– До брата не могу дозвониться, – доверительно сказал мужик. – Батарея у него села. Волнуюсь, он с ребёнком… Вы не видели? Высокий такой мужчина, красивый.

И посмотрел на меня лукаво – мол, знаем вашу бабскую породу, уж красивых точно заметите.

– Я только ночью приехала, – почти не сорвала я. – Если вдруг увижу, скажу, что вы искали.

Теперь он смотрел на меня серьёзно. Без лукавинки. Словно дыру во мне проделать взглядом хотел. Я заставляю себя дышать и молюсь о том, чтобы львенок не проснулся.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Лучше мне позвоните, – снова улыбнулся. – Буду очень благодарен.

Слово благодарен подчеркнул. Протянул мне визитку и очень крупную купюру. Я кивнула, вошла в дом. Купюру скомкала и отправила в мусор. Туда же визитку. Прошла в комнату – спит.