Невеста на полставки (СИ) - Рымарь Диана. Страница 9
Потом ее губы начинают дрожать, а лицо покрывается пятнами. Она вдруг вскакивает и влетает в соседний кабинет, громко хлопнув дверью.
Глава 19. Две фугасных бомбы в один кабинет
В это же время:
Артём:
«Стол или диван?» — всё терзают меня сомнения, где бы лучше устроиться с моей Златовлаской. Уже поднимается наверх, родимая.
— Зачем вообще выбирать? Пусть будет и стол, и диван, — бурчу под нос, на всякий пожарный убирая ноутбук подальше, дабы ненароком не разбить, поскольку там очень важный недоделанный проект.
В этот момент дверь в кабинет с шумом открывается, и на пороге показывается Милана. Что-то сильно барышня раскраснелась, того и гляди пар из ушей повалит, а какой возбужденный взгляд…
— Сказал же, больше секса не будет! — повторяю для особо «понятливых», похоже, до нее не дошло.
Потом всё происходит как в немом кино. Я вижу, как она хватает с полки графин с водой, как идет с этим графином к моему столу. А потом выплескивает содержимое мне в лицо!
Резко вскакиваю, смотрю на нее в полном обалдении. Как говорится, обтекаю.
Девице, похоже, мало того, что натворила. Она берет и замахивается на меня этим же графином. Такого явного членовредительства я уже допустить не могу. Перехватываю ее руку.
— Ты обалдела?!
Девчонка и не думает успокаиваться. Изворачивается и пинает меня туфлей в колено, при этом выкрикивает:
— Вот тебе! Получи, козлина долбаный!
Кое-как скручиваю ее, швыряю на диван.
— Белены объелась? Или головой стукнулась?
Она тут же вскакивает и начинает на меня шипеть громче прежнего:
— Я ему, значит, причиндалы весь год вылизываю, а у него невеста… Ах ты свинья бессовестная! Кобель ты и сволочь!
Челюсть моя со всего размаху падает на пол. Это почему это я, интересно, свинья? С чего вдруг кобель? И главное — откуда у меня появилась невеста?!
— Ты успокойся, отдышись и объясни, что случилось! — пытаюсь достучаться до ее разума.
— Ах, он еще и издевается! — Милана сжимает руки в кулаки и подпрыгивает на месте в новом приступе злобы. — Я ему и так намекаю, и эдак… Что пора бы уже разглядеть во мне женщину, а не секс-тренажёр! Меня, между прочим, тоже замуж звали, а я тут с тобой…
— Ну и сходила бы замуж! — усмехаюсь. — Я тебе разве что-то когда-то обещал?
— Ах ты гад! Да пошел ты куда подальше, Энгрин! Тоже мне, пуп земли! Пусть тебя теперь твоя невеста по утрам вылизывает, а я увольняюсь!
Она разворачивается на каблуках и бежит к выходу.
Я же остаюсь и тщетно пытаюсь переварить услышанное.
«Что за вожжа ей под хвост попала… Какая невеста…»
Дверь Милана закрывать за собой не стала. Слышу, как ее каблуки стучат по коридору. Сбежала куда подальше, ну, туда ей и дорога. После такого я ее, конечно, на работе не оставлю при любом раскладе.
Тут замечаю в проеме знакомый силуэт в светлом платье. Выхожу. Так и есть, возле двери стоит Златка. Похоже, это ее за мою невесту приняли.
Присматриваюсь к своей девчушке. Она бледная, как смерть, даже губы почти бесцветные. Еле стоит на ногах, даже слегка покачивается.
Подлетаю к ней.
— Тебе плохо, маленькая?
Она игнорирует мой вопрос и задает свой:
— Ты с ней спишь, да?
— Ну приплыыыли… — закатываю глаза к небу, хватаю вторую ревнивицу за руку, тащу в кабинет и закрываю злосчастную дверь.
Устраиваюсь с девушкой на диване, беру за руку.
«Как бы ей всё по нормальному объяснить…»
Мне сто лет не надо, чтобы она думала, будто я сплю с кем-то еще. Не хочу, чтобы что-то портило наши отношения. Решаю быть откровенным:
— Да, я с ней спал, но с тех пор, как ты приехала, этого больше не было… Мне хватает тебя!
Она с минуту просто смотрит на меня, часто-часто моргая. Не думаю, что верит, а что еще сказать, я не знаю. И тут моя красавица произносит сакраментальный вопрос:
— А когда мы поженимся?
Эти ее слова ставят меня еще в больший ступор, чем вылитый на мою голову графин.
— Вы сегодня сговорились?! Злата, с чего ты решила, что я на тебе женюсь?!
Теперь впадает в ступор она. Бледнеет еще сильнее, если это вообще возможно, шепчет тихо:
— Но как же? Ты же… мы же… Ты передумал? — она громко сглатывает. — Ты же спишь со мной…
— И когда это стало аргументом для женитьбы? Да если б я на каждой, с кем сплю, женился, у меня бы уже гарем был покруче, чем у восточных шейхов! Что за мысли такие?
— Ты же с собой меня зовешь…
— Так не в качестве жены!
— А в качестве кого?
— Горничной!
После этого Злата замирает надолго. Смотрит на меня непонимающим взглядом, что-то силится сказать, но не решается. Потом всё же говорит:
— Я тебе чем-то не угодила, да? Не понравилась?
— Вот же девки… — закатываю глаза к потолку. — Злата, мы с тобой оба знаем, почему мы вместе, так?
Она кивает, а потом вдруг хватает меня за руку и начинает тараторить:
— Да, мы оба знаем, почему мы начали отношения, но потом всё изменилось! Ведь изменилось же? Правда? Для меня изменилось! Ты можешь быть хорошим, ласковым, интересным…
Смотрю в ее огромные наивные глазищи, и во мне просыпается жесткий циник.
— Ты еще мне в любви признайся! Злата, я в такую ерунду не верю! Замуж тебя не возьму!
Она отшатывается от меня, будто я ее ударил. Глаза моментально влажнеют. Эх, что-то мне подсказывает, что меня сейчас пошлют второй раз за день. Но если Миланины слова мне до одного места, Златиного отказа я не потерплю.
— Не вздумай мне сейчас устраивать козу в сарафане! Ты переедешь со мной в качестве горничной, и мы продолжим с тобой те отношения, которые у нас есть сейчас. Еще утром ты была за. Для тебя ничего не изменится!
— А не слишком ли дорого тебе вышла горничная? — спрашивает она с горечью.
«Эм… Это она про iPhone, что ли? Сколько она думает, я зарабатываю?! Я, вообще-то, не какая-нибудь там дешевка!»
Вслух же свое возмущение не высказываю, отвечаю мирно:
— Не переживай, я потяну.
Оглядываю себя: мокрый, как будто на меня не графин, а ведро воды вылили. Надо бы переодеться…
Беру Златку за руку.
— Сейчас я отвезу тебя домой, и ты соберешь вещи. Вечером заберу, и чтобы мне без глупостей! У нас же с тобой не будет проблем, правда?
Глава 20. Лживый Энгрин
Тогда же:
Злата
За последние дни мы не раз успели прокатиться с Артёмом в его огромном джипе. Обычно Энгрин улыбался, то и дело на меня поглядывал, трогал мои коленки. Сейчас же смотрит только на дорогу и крутит руль с мрачнейшим видом.
Отчего-то его лицо больше не кажется мне сколь-нибудь привлекательным. Хотя еще вчера я целовала его с большим удовольствием. Прикасалась губами к его щекам, лбу, носу, а он ласкал ладонями мою грудь.
«Мне с тобой очень хорошо!» — шептал он этой ночью.
Получается, недостаточно хорошо, раз я ему нужна только в качестве горничной-шлюхи. Воспоминание о вчерашнем сразу приобретает очень горький привкус.
Он привозит меня домой, переодевается и уезжает, даже не взглянув на прощание.
Холодный, чужой, грубый… Он был таким с первого дня, а я всё пыталась разглядеть в нем что-то положительное. У меня даже получилось, как мне казалось. Наверное, он видит во мне невероятную дурочку. Дурочка и есть, если думала, что с таким, как он, можно надеяться на счастье.
Спасибо, господин Энгрин, что избавили меня от розовых очков. Только зачем разбивать их вдребезги? Могли просто снять, может быть, тогда мне не было бы так больно.
Я плетусь в свою спальню, забираюсь в кровать, накрываюсь с головой, чувствую, как подступают слезы.
Каждая брошенная им фраза — пощечина.
«Замуж тебя не возьму!»
«Ты еще мне в любви признайся!»
Как будто моя любовь — это что-то ужасное, не стоящее и капли внимания или доверия. Права была его секретарь — козлина он, каких свет не видывал. Грубая, циничная козлина!