№333, или Притворись, что любишь 2 (СИ) - Рымарь Диана. Страница 62
Это не самоубийство, это самозащита!
Лишь бы не дрогнула рука…
Глава 75. Свадебное платье
На следующий день:
Четверг, 25 августа 2022 года
20:00
Ждана
— Ты прекрасна… — тянет Войтов, разглядывая меня со всех сторон.
Мы здесь единственные клиенты. Роман хорошо заплатил, чтобы хозяйка свадебного салона закрылась пораньше. Вокруг нас уже битый час носится продавщица. И вот наконец Войтову понравилось выбранное мной платье: огромное, как облако, пышное, жемчужно-белое, с облегающим лифом и голыми плечами.
— Ты в нем чистая и невинная, как слеза младенца… — тянет он, облизывая губы, и вдруг приказывает: — Расшнуруйте ее!
Я поднимаю подол и, очень стараясь на него не наступить, тихонько двигаюсь к примерочной.
— Стой, Элена! — хмурит он брови. — Расшнуруйте ее прямо здесь и оставьте нас на время, я позову…
Глаза продавщицы округляются, но она подчиняется без единого слова. Подходит сзади, развязывает тугой корсет и оставляет меня прямо посреди комнаты.
Я придерживаю руками лиф и замираю, боясь вздохнуть.
«Что ты задумал, придурок?!»
Почти сразу понимаю — вопрос глупый, всё и так очевидно.
Держался, держался и... не сдержался. Роман расстегивает на своих брюках ремень, нарочито медленно вытаскивает его и идет ко мне. Наслаждается производимым эффектом, хищно улыбается.
— Руки, Элена!
Еще бы ему не улыбаться — полгода со мной не играл в эти игры! У меня дух захватывает от злобы и страха. Два таких разных и в то же время сильных чувства…
— Ром, но мы не дома, давай подождем! — прошу жалобно.
— Я сказал, руки! — требует он гораздо резче.
Понимаю, лучше подчиниться сразу, потом меньше достанется… Но очень сильно не хочу! За месяцы нормальной жизни отвыкла быть битой, расслабилась, приняла уважительное отношение Натана как данность.
— Ромочка, пожалуйста, сейчас не надо! — снова начинаю его убеждать. — У нас же послезавтра свадьба, как я буду с разбитым лицом… а фото? Ты ведь хотел красивые фото… Их не будет, если ты…
Войтов понимает, что я права, и это его неимоверно злит.
Роман очень хочет красивые фотографии. Не раз рассказывал, как поставит их в рамке рядом с портретом умершей матери. Она и я… в качестве жены. Очень символично.
— Заткнись! — рявкает он и подходит близко-близко. — Я сам знаю, что и когда делать, Элена! Никогда не смей перечить!
Понимаю — еще чуть-чуть, и он взбесится, тогда пиши пропало. Молча протягиваю руки, и он стягивает их без всякой жалости.
— Так-то…
Войтов резко тянет белый лиф вниз, буквально сдирает с меня наряд. Ткань жалобно трещит, но поддается. Вскоре платье лежит у ног огромной белой лужей.
Роман с жадностью меня разглядывает.
Он всё сам подбирал: жемчужный пояс под чулки, белый, почти прозрачный кружевной бюстгальтер, открытые трусики. Заставил всё это надеть до примерки платьев и теперь смакует результат.
— Ты потрясающая… Ни одна женщина не может с тобой сравниться…
Роман тянет ко мне руки, гладит грудь — ту ее часть, что не прикрыта тканью лифчика, а у меня внутри всё сжимается от омерзения.
— Встань к стене, Элена! — приказывает он.
Перешагиваю платье и, цокая шпильками по паркету, иду в указанном направлении.
Он спешит следом, прижимает меня к стене своей массой, задирает руки над головой, гладит голый бок, потом щиплет за попку и приговаривает:
— Поверить не могу, что скоро станешь моей женой… Знаешь, когда я тебя увидел в тот самый первый раз на аукционе, не поверил своим глазам! Я бы выложил за тебя в два раза больше, в три раза… я бы отдал всё, что у меня есть…
Пока говорит, впечатывает меня в стену с такой силой, что мне становится больно. Продолжает держать мои руки вверху, свободной рукой берет за подбородок, заставляет задрать голову и впечатывает свои губы в мои.
Чувствую животом его эрекцию и содрогаюсь от отвращения.
«Неужели мой час пришел…»
Войтов тем временем продолжает:
— Я знаю, что люблю тебя гораздо сильнее, чем ты меня, но ты же видишь, я стараюсь заслужить взаимность!
«Он точно псих…»
Разве так добиваются любви? Разве у кого-то могут появиться чувства после такого?
Допускаю, что где-нибудь в параллельной вселенной я могла бы полюбить Романа Войтова, поведи он себя со мной как человек, а не как конченая тварь. Ведь он-то — не то что Натан — знал и про Аню, и про то, как сильно я ее люблю, как хочу быть с ней и как оценила бы простой домашний уют, нормальную семью. Если бы он отнесся к моему ребенку с пониманием, проявил доброту, постарался справиться со своими садистскими наклонностями… Пошли бы к психологу, постарались решить его проблемы с потенцией, может быть, попил бы какие-то лекарства...
Если бы он хоть попытался воспринять меня и дочь как живых людей, а не чучел, которых можно третировать, это был бы другой разговор. Я бы относилась к Роману с уважением, потакала его желаниям, стала хорошей женой и была благодарна! Поведи он себя как мужчина, а не как ублюдок-садист… Но нет! Этому человеку не нужна моя любовь, ему нужна лишь послушная кукла, вынужденная терпеть издевательства.
— Ты — ведьма, заколдовала меня…
Он тянется к моей шее и слегка прикусывает кожу.
— Ух, какая вкусная! Так бы и съел!
После этого с силой щиплет меня за попку и вдруг отступает, давая возможность нормально вздохнуть.
— Так уж и быть, я выполню твою просьбу, сегодня ничего не будет… Но запомни, послезавтра ты должна быть очень послушной… Иди переодевайся, нам пора домой! — Войтов машет рукой в сторону примерочной.
Я тут же убегаю, не веря своему счастью. В висках стучит, а губы горят так, словно рот Войтова был вымазан кислотой, когда меня целовал. И вдруг замираю на полпути, замечаю у стеллажа с перчатками сумку продавщицы. Из кармана псевдокожаного ридикюля торчит телефон и нагло меня дразнит.
«А-а-а!..»
Очень хочу осторожно его выхватить, тем более что Роман на меня сейчас даже не смотрит, поднимает платье, которое сам же и скинул на пол, осматривает его.
«Ну стащу я телефон, и что?» — усмехаюсь про себя.
Если позвоню кому-то из примерочной, Роман обязательно услышит. Хотя... вполне можно отпроситься в туалет. Он в другой части магазина, так что это хороший вариант.
«Кому ты собралась звонить, глупая?»
В полицию? Не смешите мои шпильки… Этим звонком только усугублю свое положение. Тогда уж фонд точно отправит Аню в Норвежский филиал.
Ане? Вот ей бы мне очень хотелось позвонить. Хотя бы еще один раз услышать ее голосок… Попрощаться… Стоп! Зачем ребенку знать о моих планах? Пусть уж лучше живет с мыслью, что я где-то есть, чем оплакивает. Так ей будет проще. Я бы, например, абсолютно точно предпочла думать, что когда-нибудь снова встречу маму, пусть через годы или даже десятилетия. Знание о смерти родителей — тяжкое бремя, ни к чему ей его нести.
Натану? Да, из моих мужчин он самый достойный… Но по итогу и самый жестокий! Как можно сначала показать человеку нормальную жизнь, а потом пихнуть его обратно в ад? Кто на такое способен? Все мои светлые чувства к нему вдруг трансформируются в лютую ненависть, и как же хочется эти чувства выплеснуть…
Тогда же:
Натан
— Мы проверяли эти места! — басит Громов.
А Хлебов, детектив Трубачёва, снова начинает доказывать свою правду.
Мой рабочий кабинет превращен в настоящий штаб. Вся стена в картах: здесь и карта России, и Краснодарского края, и самого Краснодара. Всё утыкано красными и синими булавками, обозначающими места, где Войтов бывал или мог бы быть.
Детективы спорят, решают, в каком направлении кто пойдет. Трубачёв здесь же, тоже раздает свои ценные указания, спешит поделиться мыслями, а я смотрю на всю эту неразбериху и потихоньку начинаю сходить с ума. Мне уже физически хреново оттого, что они тратят время на разговоры. Хочу орать в голос и рвать на себе одежду…И тут в кармане вибрирует телефон.