Смерть и прочие неприятности. Opus 2 (СИ) - Сафонова Евгения. Страница 87

— Полагаю, если керфианцам вдруг не хватит простой помолвки, с консумацией брака он тоже не оплошает. Мирк же ответственный мальчик, привык все доводить до конца.

— Во всяком случае, я не совсем опозорилась, — сказала она.

— Уже хочу посмотреть, как наш малыш будет держать свечку. В конце концов, в процессе что-то может пойти не так, не бросит же он «свое создание» в такой…

Зажав руками уши, Ева во весь голос запела один из образчиков отечественной попсы.

— Не обращайте внимания, — вымолвила она, когда в голове воцарилась та же тишина, что разлилась по гостиной. — Треклятая магия снова шалит.

Мирана сделала новый глоток из чашки, вернувшейся в ее сухие пальцы: всем своим видом выражая, что в последнюю минуту не произошло ровным счетом ничего, стоящего ее реакции.

Матери Миракла не сказали о госте, которого она приютила в своем доме вместе с Евой. И Ева очень старалась не реагировать на происки внутреннего демона, но получалось не всегда. В итоге периодические странности ее поведения списывали на несовершенство Гербертовой магии: мозги мертвецов — или почти мертвецов — загадочная штука, в конце концов.

Музыка действовала безотказно. Чем противнее и навязчивее был мотивчик, тем быстрее Мэт замолкал. Герберт логично объяснял это тем, что навязчивой песне проще заполнить сознание, не оставляя демону пространства для маневров, но Ева подозревала, что у Мэта просто наличествовал какой-никакой музыкальный вкус.

— Надеюсь, при риджийцах вы все проявите себя не хуже, — заметила Мирана сдержанно.

— Когда они приезжают? — тщетно пролистав свой внутренний календарь, смущенно спросила Ева.

Песня, отвратительно прилипучая, крутилась в голове, — но даже Агутин лучше, чем демонические остроты.

— Через три дня.

Ева удержалась от вопля «уже?!». Просто с несчастным видом смотрела, как новоявленный король Керфи, опустившись на колени подле камина, чешет блекло-травянистый живот своего ручного дракона, пока тот заинтересованно пытается скусить с его рукава малахитовую запонку. Немудрено, учитывая, что любовь к драгоценностям и их пению в драконах просыпалась еще в яйце.

О том, что ей придется обманывать не только керфианцев, Еву известили вскоре после бунта. Риджийские Повелители возжелали встретиться с правителем Керфи для переговоров, еще когда на троне сидели Айрес, — и не стали переносить встречу после того, как корона Тибелей перекочевала на другую голову.

Успешно обмануть керфианцев — чудовищная ответственность. Успешно обмануть посольство соседней страны, отношения с которой сложно назвать дружественными — ответственность вдвойне чудовищная.

— Полагаю, ты это и так знаешь, — продолжила Мирана, — но на встрече с риджийскими послами тебе лучше не проявлять свои… певческие таланты.

— Если бы были просто послы. Как их Повелители не боятся лично приезжать?

— Потому и приезжают, чтобы показать, что не боятся, — заметил Миракл отстраненно. — Они договорились с Айрес — а теперь со мной, — что с ними прибудет большой отряд охраны из личной гвардии. И, если верить слухам, сами могут за себя постоять. Эй, так делать нельзя, — строго добавил он, выдирая рукав из острых драконьих зубок.

— Гвардия им не поможет, если здесь их окружит армия, предварительно отрезав возможность магического перемещения. Ожидать такого от Айрес было бы логично.

— Насколько я знаю, у них есть интересные игрушки. Помимо подчиняющих ошейников. — Сидя на стуле, откинувшись на высокую спинку, Герберт скрестил руки на груди. — Они изобрели парные волшебные кольца. Обладатель одного сможет откуда угодно призвать обладателя другого, и никакие чары кольцам не помеха. Пока их Повелители сидят за столом переговоров, кто-то в Риджии будет неусыпно их страховать. Как только произойдет нечто подозрительное, их моментально вернут на родину.

— Значит, надо всего-навсего первым делом отрубать им руки.

К моменту, когда трое Тибелей воззрились на Еву в шокированном молчании, она и сама задумалась, с чего стала мыслить а-ля Мэт.

— Чуть что, так сразу я, — голос демона прозвучал тихо, словно сквозь испорченный приемник. — А немертвое существование, застенки Кмитсвера и прочее веселье последнего месяца, конечно, никак не могли привить тебе черный юмор и некоторую долю здравого цинизма, благодаря которым теперь от твоей тошнотворной положительности хотя бы не сводит зубы.

— Не волнуйся из-за риджийцев. Если будешь держаться, как сегодня, все не так страшно. Мирку придется тяжелее. — Мирана предпочла деликатно сменить тему. — Но через шесть дней Жнец Милосердный, и там на вас с ним будет смотреть вся столица… и не только столица.

— Люди съезжаются со всего Керфи, — невыразительно подтвердил Миракл.

— Есть на что посмотреть. Новый король. Будущая королева. Риджийцы — среди них эльфы и дроу, та еще диковинка. И, возможно…

Госпожа полковник осеклась, — но все прекрасно поняли, какое событие должно было завершать перечисление.

— Я вас оставлю, пожалуй. Утомительный вышел день. — Когда Ева с Мираклом уставились на Герберта, отстраненно глядящего прямо перед собой, Мирана поднялась на ноги. Проходя мимо сына, на миг коснулась ладонью его темнокудрой макушки. — Я горжусь тобой.

Три коротких слова грели лаской не меньше, чем опущенный взгляд из-под пшеничных ресниц. Больше, чем пламя за каминной решеткой.

Хотела бы Ева когда-нибудь услышать это от своей матери, и увидеть, как на нее смотрят так.

Почти забытые мысли о доме царапнули почти забытой болью. За минувшие дни Ева испытала много разнообразной душевной боли, и неведомые ранее сорта затмили тот, с которым она прожила большую часть жизни.

Добавлять ко всем своим кровоточащим ранам еще одну она не собиралась.

— Скажи, ты не передумал? — без обиняков спросила Ева, как только за хозяйкой дома затворилась дверь.

— Ты о чем?

Она знала, что Герберт знает. Хотя бы потому, что, не глядя на нее, безошибочно понял, к кому обращен вопрос.

— О ритуале.

Некромант встретил взгляд Миракла. Тот сидел на полу, открыто изучая его лицо, следя за реакцией; рука, гладившая Герберта-младшего, застыла на мшистой чешуе.

Повернул голову.

— Настолько не веришь в меня?

Зима в его глазах была еще холоднее обычного. Усталый февральский холод, который тем больнее кусает за щеки ночью, чем чувствительнее его тронула днем подступающая весна.

Ева не просила прощения за все, что ему пришлось видеть сегодня. Что придется видеть ближайшие месяцы. Они все знали, на что идут. Но Ева думала, что из них троих именно Герберт — тот, для кого этот спектакль будет самым мучительным. Ей, в сущности, поцелуи с другим не доставляли особого дискомфорта: просто потому, что не вызывали ни малейшего эмоционального отклика — кроме ощущения бесконечной неловкости за то, что Мираклу приходится целовать труп, и не по собственному желанию.

Ладно, по собственному. И не совсем труп.

— Верю, — сказала она. Перед глазами стоял витраж из дворца, где мальчик, так похожий на ныне живущих Тибелей, убивал лучшего друга. — Но слишком много дурных предзнаменований, чтобы я могла этого не бояться.

— Например?

— Неважно. Просто… я не хочу, чтобы ты это делал.

— Как и я.

Герберт вновь посмотрел на брата, лишь сейчас подавшего приглушенный напряжением голос.

Сжимая пальцами предплечья, уставился на вензеля каминной решетки.

— Я думал над этим.

— И? — сказал Миракл, не дождавшись пояснений.

В те секунды, что некромант медлил с ответом, даже огонь трещал тише.

— И склоняюсь к выводу, что есть другие способы вписать свое имя в историю. — Герберт небрежно закинул ногу на ногу. — В конце концов, я переживу тебя лет на двести. Если за это время не добьюсь чего-то более грандиозного, чем уже добился, раскрою карты о своем скромном вкладе в твое воцарение. Летописцы будут в восторге.

— Не надейся, зазнайка. — Миракл восхитительно скрыл облегчение за ироничным фырканьем: оно проявилось лишь в том, что пальцы его вновь заскользили по драконьему боку. — Без тебя в соседней могиле мне будет скучно, так что я укажу особый пункт в своем завещании. Специально для «коршунов».