Офисные записки (СИ) - "Кьяза". Страница 25

— Девушка, вы понимаете, с кем разговариваете?

— Нет, — мой ответ лишь раззадорил его. Сама же я пристально наблюдала за Вишневским, балансируя на грани.

— Вас уволят!

— Решение об увольнении принимает мой непосредственный начальник. Назовите причину звонка, чтобы я могла правильно его переадресовать.

— Мы с ним общались по поводу сотрудничества.

Быстрый взгляд на шефа — непрошибаемый Вишневский следит. Не вмешивается, не возмущается, просто следит.

— На тему?

— Девушка, соедините с Вишневским, вы не компетентны решать эти вопросы.

— Простите, но согласно принятым в компании правилам, я не могу вас соединить с господином Вишневским. Если вы хотите что-то предложить, то отправьте на общую почту ваше коммерческое предложение, которое будет переадресовано лицу, ответственному за направление. В случае заинтересованности с вами свяжутся. Вы готовы записать адрес? — я решила завязывать открытый урок.

Если я права, то больше нам не перезвонят, если не права, то меня уволят.

— С каких пор секретарша принимает стратегические решения?

— Секретарша — это жена секретаря, если тот мужчина. Меня зовут Ландыш, я офис-менеджер. Вас нет в списке персон, с которыми общается Витольд Лолли-й-евич. Поэтому я предложила иной вариант общения. Вопрос о дисциплинарном взыскании в отношении меня, если я превысила свои полномочия, принимать будет мой непосредственный руководитель. Как и решение о дальнейшем сотрудничестве с вашей фирмой будет приниматься с учетом записи нашего разговора, о чем вас предупреждал в начале автоответчик. Вы готовы записать адрес электронной почты?

Ответом мне послужила серия коротких гудков.

Я потянула трубку Веронике.

— А если это, — Соня осеклась на полуслове.

— Нет, Соня, это был холодный звонок. Алгоритм ответа, думаю вы поняли. Завтра, — тут я запнулась, проглотя ремарку 'если выживу', - я подробней расскажу схему. Пока выполняйте задания.

— Ты освободилась? — ироничный голос Вишневского напомнил мне о моей гильотине.

— Я готова, — гордо выпрямив спину сделал свой первый шаг в последний путь на плаху.

Я уже говорила что хуже понедельника на моей памяти не было? А ведь это только середина. В общем гордо вышагивать, отпуская спасительную подпорку в виде стола, надо все же не с больной ноги. Я же встала на вывихнутую. Боль пронзила ступню, я начала заваливаться и схватилась за первое попавшееся. Треск ткани, и я уже на полу, а в руках у меня пуговица от мужского пиджака. Темненькая такая, с кусочком серого материала. Цвет очень напоминает ткань костюма, который на Вишневском.

Хозяин пуговицы тоже опустился на пол рядом со мной, огорченно рассматривая дырку:

— Ландыш, ты специально?

— Нет. Специально я так не могу. Фантазии не хватит.

— Помолчи. Еще и машина…

— А что с машиной?

— В субботу эвакуировали из-за неоплату парковки.

— Невозможно, в выходные парковка бесплатная.

Вишневский задумчиво посмотрел на меня:

— Тогда что?

— Под запрещающим знаком?

— Вот если бы некоторые, — он осекся, бросая быстрый взгляд в сторону подчиненных, затем решительно протянул руку, — так, вставай. Работы много.

Он помог мне подняться:

— Похромали, катастрофа гетерохромная. Соня, сделай нам чай с валерьянкой.

Все усиленно делали вид что работают. Уже подошла уборщица, которая на пару с Алей собирала осколки. Антон исчез, водители сортировали отправления, Вероника созванивалась с флористами. Марины и Сони исчезли.

А вот с общего офиса показалась главная бухгалтер под ручку с одним из менеджеров дизайна, Крячевской Ольгой. Дамы гордо цокали каблуками, но с каждым шагом становились все более растерянней, потому что мы не отрываясь смотрели на них. Есть справедливость! Елена Николаевна первая пошатнулась, хватаясь за подружку.

— Ой.

— Какие каблуки нынче неустойчивые, — усмехнулся Вишневский.

— Думаете снять? — решила пококетничать бухгалтер.

Вишневский поспешно схватил папку. Я уже не выдержала и рассмеялась в голос. Мне вторили все участники представления, даже директор присоединился к нам. Дамы поспешили к лестнице, потому что лифт уносил вниз Беляева и Жидкова. Их попытка попасть на рабочие места опять закончилась провалом.

Вишневский помог мне дойти до своего кабинета, где усадил в кресло, бросив бумажник:

— Проверь штрафы.

Сейчас было не до щепетильности. Достав его водительское удостоверение, я вышла на сайт ГИБДД. Так и есть, неправильно припарковались. Теперь надо оплачивать услуги эвакуатора, сам штраф. В кабинете появилась Соня с чашками. тихо поставив их на стол и молча исчезла, ободряюще подмигнув мне.

Вишневский появился через пять минут, полностью переодевшись в костюм оттенка кофе с молоком.

— Ну что там?

— Неправильно припарковались. Сейчас штраф можно оплатить со скидкой.

— Там в бумажнике карта. Оплати.

Это мило он пошутил. Тут этих карт, в подкидного можно играть. Я немного затормозила, соображая, как правильно сформулировать вопрос.

— Белая Виза. Ландыш, поторопись.

Пока я вводила данные с карты, Вишневский сидел на одном из кресел для посетителей и пил чай. Пиликнул телефон.

— Сорок три восемьдесят пять.

Я послушно ввела одноразовый пароль, затем сохранила распечатку на рабочем столе и сбросила ее себе, воспользовавшись почтой шефа.

— Замри.

Скосить глаза не получилось, шеф находился вне моего поля зрения. И вообще меня начало напугало:

— Пока я занят, а ты выполняешь мое распоряжение, у нас есть время поговорить. Чай могу пододвинуть. Не меняй положение тела и поворот. Чай пить можешь, как и порыться в моих контактах в поисках Царева.

— Витольд Лоллиевич, а что вы делаете?

— Работаю, Ландыш. Твой чай. Что за показательные выступления в фойе я наблюдал?

— Все роковое стечение обстоятельств.

— И имя року — Ландыш. Знаешь милая, это чересчур для моих нервов. Офис разгромлен, ты выведена из строя. Не надейся, отгулов не дам. Кстати, водители поступают под твое руководство. Учти, таких завалов посылок быть не должно! Ландыш, я не хочу разбираться в таких вопросах как жизнедеятельность офиса. Мы это обсуждали. Если тебе нужны полномочия, то приходишь и просишь. Через неделю тендер. Сейчас конкурс, финал. Сегодня важный гость, а у меня тут бедлам. Какая муха тебя укусила?

— А вас? — возмутилась я, — почему если что-то происходит, то виновата сразу я?

— Где я это сказал? Я пытался увести тебя, но ты сопротивлялась.

— А зачем?

— Ландыш, не зли меня.

— Знаете что! — я сердито развернулась к нему и замерла. Вишневский рисовал, держа в руках планшет.

— Я же просил. Так что я знаю?

— Ничего, — мой пыл утих, — я работать пошла. Можно?

— Иди. Вечером дождись, пока я освобожусь. И про лекцию не забудь. Напомню, что на момент встречи тебе помогать будет Марина.

Я встала, нога отозвалась болью. Блин, надо бы что то с ней сделать. Сцепила зубы сделала шаг, совсем не хромать не получалось. Вишневский оторвался от планшета и тут же вскочил:

— Сядь обратно!

Я послушно упала в его кресло. А вот дальше от балета и оперы мы перешли к жанру кинематографии, а если быть точнее комедии. Увидев горящий взгляд шефа, решительно идущего ко мне, я откатилась на его кресле назад, пытаясь сбежать. Некоторое время удавалось, пока кресло не уперлось в стену.

— Ландыш, развлекаешься?

Вишневский догнал уехавшую меня и опустился на колени, вводя меня в ступор:

— Эээ, Витольд Лоллийевич, а что вы делаете?

— Ногу твою осматриваю.

— Не стоит, я сама.

— Ландыш, помолчи!

Он ощупал ступню, даже сочувственно спросил:

— Сильно болит?

— Терпимо.

— Я сейчас перебинтую. Не вставай.

Он на секунду исчез в потайной комнате, чтобы вернуться с аптечкой, откуда выудил эластичные бинты. Мои возражения пропустил мимо ушей. Все также на коленях, осторожно стянул с меня гольф, слегка погладил. Я затаила дыхание, настолько приятны были прикосновения теплых рук. А дальше Вишневский стал бинтовать, медленно, тщательно расправляя бинт. Меня разрывали противоречивые чувства. Разум вопил прервать акт оказания первой помощи пострадавшим, более походившем на соблазнение невинных. А другая половина откровенно наслаждалась действиями шефа необъяснимого характера. И вроде не домогается, все по существу, но как приятно. Когда он закончил, я вспыхнула, осознавая, что открыто наслаждалась, даже не пытаясь скрыть.