Офисные записки (СИ) - "Кьяза". Страница 30

— Ландыш, ты сейчас озвучила чьи-то слова? Или свои опасения?

Он сделал шаг в мою сторону, я проворно отпрыгнула и зашипела от боли в ноге.

— Так, милая, давай обойдемся без балета. Мне вчерашнего хватило. Ландыш, я запретил собирать слухи по офису.

— Я не собираю, они сами ко мне липнут. Не без вашей помощи!

— Ландыш, не говори ерунды. Я не переходил никогда границы допустимого, меня полностью устраивает твоя работа. Да, ошибки есть, иногда и грубые, но ты всего три недели работаешь, это нормально.

Он снова сделал попытку приблизиться, однако я уже плавно отступила в сторону, прячась за стол. Сумку, чтобы она мне не мешала, поставила на стул. В любом случае, мне не выйти с территории дома, тут наверно и сам поселок имеет тридцать три кордона охраны. Но и как то его желание сократить дистанцию пугали.

— Ага, только постоянно то конфеты дарите, то подчеркиваете особое отношение.

— Хорошо, больше никаких конфет, только чай и кофе. Я по мере возможности стараюсь защитить тебя.

— Меня вчера ваш вип чуть ли не прибил.

— Но сначала его прибила ты. И потом бы не успел, я вмешался.

— Я случайно задела!!!

— И макет сам по себе полетел, и ногу ты нечаянно вывернула.

— А я похожа на мазохистку?

— Ландыш, ты и меня тубусом приложила.

— Вы просто под руку подвернулись!

Мы кружили вокруг стола. На каждый шаг Вишневского, я шустро бросалась подальше, скрипя зубами от боли.

— Ландыш, почему ты вчера напилась?

На мгновение стало стыдно, я зажмурилась, сбившись с шага. В тот же момент меня поймали за руку.

— Ответ на вопрос жду. А теперь садись и показывай ногу. Тамара передала тебе бинт и лекарство? — меня усадила на стул,

А вот это новость. Нет, я понимаю, что выглядела не лучшим образом, однако…

— Витольд Лоллийевич, ваше гостьи нет…Ой извините.

— Тамара, я же просил.

— Ландыш Милославовна слишком быстро бегает, поэтому я не успела за ней. Вы же сказали принести теплую мазь, — дама обиженно поставила на стол баночку с чем то травянисто-вонючим и положила чистые бинты, — Мне самой перебинтовать гостью? Или накрывать на стол?

— Я сам поменяю повязку, готовьте завтрак.

— Нет, — я попыталась отодвинуться вместе со стулом и только быстрая реакция Вишневского спасла меня от падения.

— Ландыш, сиди спокойно!

— Да хватит на меня кричать!

— Ну я пойду тогда, — Тамара Андреевна тут же ушла.

— Послушай, барышня, — Вишневский уже присел на корточки и протянул руку к шнуркам, — мне твои капризы непонятны.

— Я сама, — я резво наклонилась и наши лбы искрометно встретились.

Также резво выпрямившись, я схватилась за лоб. С больной головой удар оказался впечатляющей, даже на мгновение потемнело в глазах.

Шеф же не спешил поднимать голову, потирая ушиб.

— Сильно? — спросила я.

— Жить буду, — ответил он и мстительно добавил, — но не долго. Ты меня в могилу сведешь. Что плохого в том, что я хочу тебе помочь?

— В том, что вы не спрашиваете мое мнение. Меня пугает ваше излишнее внимание ко мне.

— Только пугает? — он вновь протянул руку к обуви, — обидно слышать. Позволь, я все же помогу. Сын часто выворачивал ноги, руки, лазая по деревьям, так что опыт у меня есть.

И вновь все повторилось — осторожные движения, теплые прикосновения, взрыв ощущений и эмоций. Меня ненавязчиво обольщали и приручали. А может это игра моего воображения? Очнулась я, когда Вишневский встал.

— Не обувайся и посиди хоть немного, дай ноге отдых. Вернемся к моему вопросу — почему ты напилась?

— Витольд Лоллиевич, уже все произошло. Сожалею? Да. Хотите уволить — только скажите, сама подпишу заявление.

— Ты упорно пытаешься уйти. Нет, Ландыш, не отпущу. Я пытаюсь понять причины, побудившие тебя вчера сорваться. Это важно для нашей дальнейшей совместной работы. Понимаешь ли…

Он умолк, отходя в сторону. Пришедшая Тамара Андреевна споро расставила тарелки и чашки с сервировочного столика и также бесшумно исчезла. Вишневский широким жестом указал на стол:

— На время завтрака перемирие? Давай попытаемся спокойно поесть, а то начало вторника уже вызывает во мне желание закрыться дома и не вылезать никуда.

— Тогда скажите адрес, чтобы я могла вызвать такси и уехать домой. У меня работа, а вы прячьтесь.

— Нет, Ландыш, предпочту, чтобы ты была на глазах. Еще один такой фееричный день бюро не вынесет. Может тебе действительно больничный взять?

— Нет.

— Как скажешь, тогда поеду с тобой. Может, мне удастся минимизировать убытки. Приятного аппетита.

Пожелав ответно приятного аппетита, я лишь пододвинула к себе кофе. Есть не хотелось, однако под строгим взглядом забрала еще печеное яблоко — единственное, что на столе не вызывало тоски. Всю остальную еду организм отторгал только при взгляде на оное. Через пятнадцать минут, он наконец вновь заговорил:

— Ландыш, может все же возьмешь больничный?

— Нет.

— И ответ на вопрос я не услышу?

— Нет.

— Почему?

— Потому что вы все выверните наизнанку и вновь будете преследовать свои цели. Я читала Эрика Берна, с основными теориями игр знакома. Взять те же ключи. Сегодня утром я нашла их в сумке, а вы сказали, что не нашли.

— Я их действительно не нашел, Да. извини, мне пришлось высыпать все из сумки при поиске, потому что свободна была одна рука. Надеюсь, что ничего не разбил и не сломал.

— А почему была свободна одна рука?

— Второй я придерживал тебя, потому что ты спала. Ландыш, я действительно не нашел ключей. Спроси Богдана, он был там.

Я потянулась к сумку, и достала небольшую связку — два ключа и магнит от домофона.

— Я чувствую себя идиотом, — Вишневский отбросил салфетку.

— Ну не только же вам ставить остальных в дурацкое положение.

Вишневский задумчиво посмотрел на меня:

— Ландыш, может мне тебе иногда наливать грамм сто? Мне нравится твоя дерзость. Почему на работе ты молчишь и прячешься?

— Давит ваш авторитет, — кофе ли, или ранняя побудка и головная боль, которая лишь усилилась, я не знаю кто виноват в моей смелости.

— Жаль. Ты мне нравишься такой смелой.

От смущения меня спас шум подъехавшей машины. Вишневский тоже его услышал:

— Вот и прибыл твой костюм. У тебя будет четверть часа, чтобы привести себя в порядок. Ты наелась? Тебе надо что-нибудь?

— Таблетку от головы, если можно.

Вишневский затормозил:

— Я же оставил стакан и лекарство на тумбочке у кровати. Ландыш, какая ты рассеянная.

Ответить я не успела, дверь распахнулась и в гостиной появилась Паулина, сияя красотой и благоухая. Вишневский поднялся:

— Паулина? Доброе утро. Что сподвигло тебя приехать?

Витольд едва скрывал раздражение. На разговор с бывшей любовницей он потратил целое воскресенье. Пара вопросов, немного промолчать, многозначительная усмешка и Паулина покаялась в новом увлечении. Молоденький дизайнер, весьма бесталанный, сынок богатых родителей, через девушку хотел попасть к нему на работу. Витольду еще пришлось и успокаивать истерику девушки. Успокоил, вытер слезки и поставил перед фактом расставания. Паулина попыталась поиграть на эмоциях, но Витольд не поддался, лишь передернул плечами. Он же просил не врать. В итоге она смирилась. Ровно до обеда следующего дня. а затем стала названивать, писать глупые смски, не понимая, что мешает. Он поднял трубку и еще раз напомнил ей о том что они расстались, затем позвонил родителям девушки и попросил присмотреть за дочерью. Именно в этот момент раздался вопль Ландыша, которому вторили крики Беляева. Невежливо оборвав разговор, он поспешил вниз, по пути захватив папку на подпись. Просто так…

Он вновь перевел взгляд на Паулину. Кажется, в понедельник он не учел одного момента, что ее родители наоборот промыли девушке мозги о потере столь обеспеченного жениха. Как надоело. И Ландыш. Только она начала открываться, и вот вновь нахохлилась, словно воробей.