По ту сторону снов - Гамильтон Питер Ф.. Страница 62

Слвасте пришлось покачать головой, признавая поражение.

– Нет. Если ты так это формулируешь, мне нечего сказать.

– А как еще я должен выразиться?

– Эй, мы с тобой в одной лодке!

– Это точно. Тебя угнетают точно так же, как нас, тупых крестьян. Но вот на чью сторону ты встанешь? То есть если тебе позволят выбирать. А тебе не позволят.

– Я делаю то, что могу.

Хавьер похлопал его по плечу.

– Ну конечно.

На самом деле Слваста как раз осуждал себя за обратное: он не делает всего, что мог бы. Но это были его личные соображения.

– Хватит вам, – сказала Бетаньева. – Мы пришли сюда развлекаться. Слваста, будешь делать ставку? Хавьер слишком много треплется, но своих зверей он знает. На пса Иници стоит поставить.

– Это точно, – сказал Хавьер. – Не обращай внимания, какого дерьма я тут наговорил. Я извиняюсь. Поставь на пса Иници. Получишь минимум вдвое больше.

– Ну хорошо, – сказал Слваста. Он вдруг понял, что впервые наслаждается жизнью с тех пор, как приехал в город. – Если пес проиграет, я скажу, что ты паданец, и отправлю за тобой морпехов. Так ты уверен в победе?

Хавьер взревел от смеха.

– Поставь мою монету вместе с твоими. Не попробуем – не узнаем.

– Мне начать с плохих новостей? – спросила Бетаньева.

Была суббота, и с того вечера на собачьих боях прошла неделя. Бетаньева согласилась пообедать со Слвастой, и он выбрал ресторанчик Давидии на пирсе Капитана Санореля, где готовили свежевыловленную рыбу. Пирс – собственно, все, что осталось от попытки бедняги Капитана построить мост через Кольбал. Проект был безумием, обреченным на провал с того момента, как утопили первые сваи. Ширина реки у города составляла более трех километров, и течение было сильным даже вне сезона дождей. Мост протянули на четыреста метров, построили пять массивных каменных пролетов, и тогда недостроенная часть рухнула. Леса и каменную кладку смыла волна, а заодно унесла с собой более двухсот рабочих.

Теперь оставалось всего три пролета моста, и то, что планировалось как широкая дорога и рельсовый путь, было застроено хаотичным нагромождением деревянных хижин, где обосновались ресторанчики, пивные и торговцы рыбой. В воздухе висел дым от коптилен.

Слваста ухмыльнулся:

– Ты вышла замуж?

– Нет. Я спускалась в архив, где хранятся налоговые декларации округа Эронд. Там нет ничего о торговце с тремя или более лодками.

– Понятно. Что ж, спасибо за попытку.

– Я могу расширить поиск.

– В каком направлении? Округов сотни.

– Семьсот пятнадцать округов плюс восемьдесят две управляемые территории, ожидающие получения статуса края, затем каждая из них будет разделена примерно на двадцать округов.

– Так много? Я и не знал. Спасибо за помощь, Бетаньева. Мне придется найти другой способ выследить его.

– Мне не хотелось этого говорить, но если он преступник или на стороне паданцев, то у него нет налоговых документов.

– Наверное, ты права.

– У Хавьера нет досье.

– И почему я не удивлен? Твои друзья – крутые парни.

Он уже трижды проводил вечера с Бетаньевой, и два из них закончились в пивной вместе с Хавьером и Куленом. Слвасте нравилась их компания, хотя он подумывал о том, что неплохо бы проводить поменьше времени с ними и побольше – с Бетаньевой без них.

– Они просто много болтают, – сказала Бетаньева, расправляясь с жаренной на гриле маробимой. – Так поступает много людей. Это ни к чему не ведет.

Слваста уткнулся взглядом в пиво.

– А жаль.

– Правда? – усмехнулась она. – Как думаешь, Хавьер стал бы хорошим Капитаном?

Слваста усмехнулся в ответ и энергично вздохнул.

– О нет!

Она засмеялась.

– Вы с ним похожи больше, чем ты думаешь.

– Что-то я не заметил.

– Ясное дело. Его внешность и повадки туповатого здоровяка сбивают с толку. Хавьеру было лет десять или двенадцать, когда его родителей забрали паданцы. Вот что движет его презрением к Капитану и советам – как и твоим.

– Я этого не знал.

– У всех нас есть причины поступать так, как мы поступаем, и думать так, как мы думаем. Ты хочешь изменить порядок функционирования полков, потому что при старом порядке тебя чуть было не поглотило яйцо.

– Но порядки надо пересматривать и менять. Это прогресс.

Взгляд, который она бросила на него, был почти грустным.

– Мы оба знаем, что это куча дерьма. Прогресс для нас остановился три тысячи лет назад, в тот день, когда наши предки высадились здесь.

– Так вот что движет тобой? Стремление к прогрессу?

– Одна моя подруга…

Слвасту немного обеспокоило то, как затвердел ее панцирь, не позволяя ни тени эмоций просочиться наружу. Что бы ни чувствовала Бетаньева, она не желала этим делиться.

– Говори, я слушаю.

– Бывшая подруга, вернее сказать. Мы были такими юными, когда приехали в Варлан. Обычная глупая история: жизнь в столице казалась нам такой насыщенной и захватывающей. Так оно и есть в юности. Потом я узнала, что в действительности все не так. Мне понадобилось время, чтобы это понять. И встреча с первым помощником.

– Аотори? – удивленно спросил он. – Ты его знаешь?

– Не я – моя подруга. Один помещик-южанин как-то ночью привез ее во дворец. Она бы не поехала, но у нее были проблемы.

– Проблемы? – переспросил Слваста.

Ему не нравилось, куда повернул разговор; он видел, что Бетаньеве трудно рассказывать.

– Нарник, – сердито бросила она. – Что же еще? Вот она и не смогла отказаться. Когда она попала к Аотори, он наслаждался тем, насколько она уязвима. К счастью, ему быстро надоедают его игрушки. В этом ей повезло. Если бы она оставалась у него дольше… Ты слышал, что о нем рассказывают?

– Да уж.

– Все слухи – правда, а на деле все еще намного хуже. Он – зло, Слваста. Настоящее глубинное зло. Если ему когда-нибудь пустят кровь, я не удивлюсь, что она будет синей.

– Он настолько плох?

– Благая Джу, да. Я мечтаю о его исчезновении. И даже смерти. Именно капитанство позволяет таким людям, как он, делать все подряд. Разрушать жизни людей. Они правят миром ради собственного удовольствия и выгоды, и это неправильно. День, когда они и все им подобные будут свергнуты, станет самым счастливым днем в моей жизни. Теперь ты знаешь, что движет мной.

– Ты в этом не одинока. А твоя подруга? Которая побывала у первого помощника? Что с ней стало?

– Куда-то делась, – сказала Бетаньева с грустным вздохом. – И вот что… Думаю, рано или поздно я должна тебе признаться.

– В чем? – спросил он с сочувствием, догадываясь, о чем пойдет речь.

– Не только моя подруга подсела тогда на нарник.

– Мы все его пробовали, – сказал он с напускной веселостью.

– Нет, Слваста, у меня были настоящие проблемы. Нарник сделался сильнее меня. Но теперь я не прикасалась к нему уже пару лет. Я никогда не вернусь к нарнику, никогда. Он – темное место, но ты этого не видишь, когда ты там, внутри. И прежде чем успеваешь понять происходящее, тьма смыкается и поглощает тебя. Словно ты похоронен заживо и единственный выход – еще один косяк с травой. Тогда кажется, что ты можешь снова увидеть свет. Но это не свет. Это нарник, который тебя возвышает, только все вокруг обман.

Слваста потянулся к ней через стол и взял ее за руку.

– Сочувствую тебе. Но все уже в прошлом? Ты справилась.

– Да. С помощью Кулена. Я встретила его, и он помог мне понять, насколько плохи мои дела. Он помог мне победить нарник. Мало кто справляется с зависимостью, когда зашел так далеко, как я. Но Кулен знал, что делать и как мне помочь. Он помог мне снова поверить в себя, это было удивительно. Я многим ему обязана. На самом деле – всем. Он замечательный и великодушный. Зачем вообще помогать незнакомому человеку? Но он помог мне, просто потому, что он такой человек.

На миг Слваста ощутил некоторые из ее воспоминаний, туманные образы, переполненные эмоциями. Он был горд собой за то, что его рука, державшая ее руку, не дрогнула.