Ребенок от Деда Мороза (СИ) - Лаванда Марго. Страница 45

Наши губы встречаются, и я утопаю в сладком поцелуе, наша страсть нарастает как цунами. Одно быстрое движение — и мужчина уже сверху, я даже не успеваю заметить, как это получилось. Нависает надо мной, сузившиеся глаза горят желанием, внимательно изучают мое разгоряченное лицо. И я тону в этом голубом тепле, мечтаю раствориться в нем. Губы босса снова накрывают мой рот, властные и жаждущие. Рукой он скользит мне под блузку, и начинает ласкать, вырывая жалобный крик. Выгибаюсь под ним, прижимаюсь плотнее, тянусь навстречу ласкающим рукам, умоляя продолжать. Вскрикиваю, когда Герман останавливается, прекращает восхитительные ласки, отстраняется и внимательно смотрит на меня.

— Ты уверена? Мы можем подождать до свадьбы…

Ух, как же разозлили меня эти слова! Распалить до огненного состояния и предложить подождать? Сама набрасываюсь на его губы, целую жадно, проникаю языком в его рот, показывая, что он может сделать со своим предложением подождать.

Герман срывает с меня блузу, я тянусь к молнии на его брюках, пытаясь расстегнуть, но пальцы дрожат, не слушаются. Роберт отталкивает мои руки и сам расстегивает непослушную змейку, а я начинаю покрывать страстными, жадными поцелуями его мускулистую грудь, зарываюсь лицом в редкую поросль волос на ней, чувствуя, как он напрягся и дрожит, умоляя глухим шепотом:

— Не останавливайся, детка. Какая ты страстная… Я и надеяться не смел.

Заставляю его замолчать поцелуем. Не хочу сейчас слов. Только прикосновений, его рук, его губ. Но мне мало. Все еще недостаточно. Мне нужна полная близость. Провожу рукой по жестким волосам на мужской груди, обхватываю широкую спину и притягиваю на себя.

— Пожалуйста…

Нет ни сил, ни воли, я вся во власти нахлынувших чувств и ощущений. Мне никогда не было так хорошо. Никогда. Даже в мечтах и фантазиях. Мое тело горит от его прикосновений. А душа точно парит над землей от невероятных эмоций, мое дыхание прерывистое, изо рта вырывается всхлип, когда мы наконец становимся единым целым. Сердце вот-вот выскочит из груди. Перед глазами то вспыхивает, то меркнет калейдоскоп красок.

— Милая? Я сделал тебе больно?

— Н-нет, все хорошо. Мне очень хорошо…

Понимаю, что мне необходимо все как следует обдумать, осознать, что произошло и так неожиданно свалилось на мою голову. Но пока не готова выбраться из сладостного кокона ощущений…

Глава 25

Шесть утра! Открываю глаза и реальность наваливается, как всегда придавливая своей неумолимостью. Смотрю на мужчину рядом. Но сейчас мне некогда смаковать события ночи и думать о том, что будет дальше. Меня беспокоят только стыд и мама! В смысле, если она сейчас нас застукает — я со стыда сгорю просто!

— Герман! Просыпайся! Умоляю! — расталкиваю обнаженного мужчину в своей постели. — Тебе пора!

Самойлов открывает сначала один сонный глаз, потом другой, потом оба. Фокусирует взгляд на старинных часах с кукушкой, висящих на стене.

— Шесть утра? Это что, месть? Настя, я думал тебе было хорошо… За что ты так…

— А что, тебе не надо на работу? — хмурюсь.

— Нет… у меня же стройка. Я взял отпуск.

— Какой еще отпуск?

— Обычный. За свой счет, — смеется Самойлов и привлекает меня к себе.

— Ладно, но ты должен уйти! Мама появится в любую минуту…

— И что? Мы взрослые люди, ты ждешь от меня ребенка, и мы скоро поженимся.

— Все равно! Я стесняюсь. Пожалуйста!

— Хорошо… Ты подарила мне такую счастливую ночь… не могу с тобой спорить. Только пообещай, что сегодня вечером пойдешь со мной на свидание.

Я готова пообещать что угодно, лишь бы выставить Самолова восвояси.

***

— Что за машина стоит возле нашего дома? — спрашивает с порога мама, появившаяся ближе к обеду. Я успела известись просто, ругая себя, зачем так с Германом поступила. Выперла утром в одном полотенце. Представляю, если он кого-нибудь встретил… Например, моих старых подружек, что недавно вдоль его забора намарафетившись прогуливались…

— Понятия не имею, мамуль. А что за машина?

— Ну красная такая… Прям у нашего забора, со вчерашнего дня ее вижу. Это кто такой наглый, интересно.

— Ой, да, я же тоже вчера ее видела, — хмурюсь.

В нашей деревне точно на такой никто ездить не будет. Дорого слишком, и не особенно практично. Так кто же владелец? В голову лезут нехорошие мысли. Может, очередная бывшая за Самойловым следит? Меня раздирает ревность до самого вечера. Но все равно, готовлюсь к ужину, надеваю лучшее платье, подкрашиваюсь. Стук в дверь ровно в семь — как и условились. Маму я уже предупредила. На пороге Герман с двумя букетами, один — красные розы, другой — белые.

— Не знал какие ты больше любишь, — произносит Самойлов.

— Что? — смотрю на него ошеломленно.

— Шучу. Тебе красные, моя принцесса. Цвет страсти. А белые твоей маме. Как символ наших чистых и взаимных с ней отношений.

— Герман, вы чудо, — произносит из-за моей спины мамуля, невесть как там оказавшаяся — не знала, что мама умеет ходить бесшумно. — Давай, Настен, букетик. Красота какая! — мама наклоняется и втягивает в себя запах. — Ммм. В твоей комнате, в вазу поставлю. Как же я рада, милые мои, что все налаживается. Хорошо вам погулять…

Выходим на улицу — снова в глаза бросается непонятная машина! Реагирую как бык на красное. Подхожу и пинаю по колесу, одновременно оценивая реакцию Германа.

— Вот наглые, — бормочу себе под нос.

— Ты чего пинаешься, Насть, не нравится? — почему-то с грустью спрашивает Герман.

— Мне? Совсем не нравится! Уродство просто! Кошмар, и кто на таких ездит! — продолжаю бушевать, почти уверенная, что он знает, что за машина, и кто владелец.

— Блин. Вот это облом. Самый сильный, пожалуй, за всю мою жизнь, — Герман выглядит ужасно расстроенным и переводит тему. Мои подозрения разрастаются в геометрической прогрессии!

Приезжаем в ресторан, за ужином разговор не клеится, и аппетита нет. Самойлов ушел в свои мысли, я — все пытаюсь понять, что же за баба владеет машиной, (потому что мужчина на такой точно не станет ездить), и если припарковалась у моего забора, то где сама-то поселилась?

Герман что-то говорит про поездку, про Париж, слушаю вполуха.

— Давай вернемся домой, ладно? — отказываюсь от десерта.

Мой спутник понуро кивает, и мы возвращаемся в деревню. По дороге почти не разговариваем, но молчание наше тягостное, как грозовая туча нависшее…

Машина у забора так и стоит! Я прихожу в бешенство.

— Нет, это переходит границы. Я за лопатой! — восклицаю и бегу к сараю. Открываю скрипучую покосившуюся дверцу, хватаю инструмент, все еще не отдавая окончательно отчета, что буду делать… Потому что порча чужого имущества это между прочим статья. По дороге обратно к машине я уже понимаю, что лупасить по иномарке не буду. Но в удовольствии замахнуться — вдруг хозяйка наблюдает за нами из засады, не могу себе отказать.

— Я понимаю, что подарок не удался, Насть. Но его ведь вернуть можно, — обиженно говорит Герман, когда возникаю перед ним в замахе лопатой.

— Что? Что ты сказал? Ты о чем вообще? Какой подарок?

— Это же я тебе, Насть… Подарок… Свадебный. Не ожидал конечно реакции такой… даже если ну совсем не понравилось… Всегда можно в салон вернуть. Вот как раз думал, на какую тебе машину тогда поменять… Пытался понять почему ты так резко убежала. Но что с лопатой вернешься, вот вообще не ожидал…

— Мне? Машина? — у меня начинает кружиться голова. — А я думала… Ох. Прости меня, ради бога.

Меня трясет, задыхаюсь от избытка чувств, просто ужасной идиоткой себя чувствую! Полной кретинкой, еще и ревнивой! Позор какой! Стою и мысленно посыпаю голову пеплом.

— За что тебя простить, Синичкина? — ласково берет меня за подбородок Герман, подошедший ко мне вплотную. Второй рукой забирает у меня лопату и прислоняет к машине.

— За то что пинала машину…

— Да ничего. Бывает. Я же понимаю. Гормоны. Может все дело в красном цвете? Тебе думаю больше подойдет нежно голубой.