Снегурочка для олигарха (СИ) - Бессмертная Майя. Страница 23

— Что вам надо? Кто вы? Из полиции?

— Нет-нет, я не из полиции, я просто ищу мальчика.

— Зачем? Что он опять натворил?

В моей груди всё сжимается от этих слов, а женщина, с сомнением осмотрев меня с ног до головы, произносит:

— Не знаю я, где он. Неделю уже дома не ночует.

У меня внутри всё холодеет от мысли, что сейчас мой ребёнок может скитаться неизвестно с кем и с ним может происходить неизвестно что.

— Как это, объясните?

Женщина в сомнении шамкает губами. Видно, она раздумывает, можно ли мне доверять. Я открываю сумочку и выворачиваю карманы:

— Вот смотрите, у меня нет при себе ничего опасного. Пожалуйста, впустите меня и расскажите про Марата!

Дверь захлопывается, и я приваливаюсь спиной к стенке. Ну вот, как же так? Я никуда не уйду, пока не узнаю, где мой сын. Когда-нибудь бабуле всё равно потребуется выйти из дома.

Но, створка, тут же распахивается, и женщина с опаской смотрит на меня:

— Ну, проходи, коль не бандитка.

Выдыхаю, и радостно ступаю в тёмную прихожую. Ко мне тут же кидается пушистая белая кошка и начинает яростно тереться о мои ноги.

— Муська, кыш!

— Да нет, пусть. Я очень люблю животных, сама подумывала о том, чтобы кошку завести.

Женщина смотрит, как я снимаю свои ботиночки, и остаюсь в капроновых колготках. Она нагибается, и, охая, достаёт из шкафа старые тапки:

— Надень, а то полы холодные, простудишься.

Я с благодарностью всовываю ноги в тапки, и прохожу за старушкой на маленькую кухоньку. Женщина ставит чайник, и достаёт на стол небольшую вазочку, заполненную сушками.

Я сразу же понимаю, что явилась без угощения, и мне становится стыдно за свой промах. Старушка садится напротив меня, и, сверля своими блеклыми глазами, приказывает:

— Алевтина Петровна я. Ну, говори, зачем пришла?

— Я — родная мать Марата.

Глаза пожилой женщины расширяются, а губы сжимаются в тонкую нитку.

— Вот оно что!

— В семнадцать лет меня изнасиловал один парень, и я оставила младенца в роддоме. А теперь очень хочу найти!

Старушка морщится, и наливает ароматный чай в две высокие кружки.

— Наверное, отец мальчишки — настоящий мерзавец, раз от него такой ребёнок родился. Вот правду говорят, что от осинки не родятся апельсинки. Говорила я своей дочке, чтобы не брала она приёмного малыша, да не послушалась. А с генами не поспоришь!

В моей душе поднимается волна злости. Почему она так говорит про моего сына? Да, Пашка — не идеал, он натворил много чего, но он точно не мерзавец. Да и я не могу назвать себя плохим человеком. У нас просто не мог родиться монстр, о котором сейчас мне твердит эта старуха.

— Расскажите всё подробней, пожалуйста! Что с мальчиком, где он?

Женщина небрежно махнула рукой:

— Преступник он!

По моему телу пробегает волна дрожи, и я вся напрягаюсь, боясь пропустить хоть слово, сказанное пожилой женщиной.

Её дочь, Анастасия, вышла замуж по большой любви — за своего преподавателя, который вёл в институте одну из дисциплин. Мужчина уже был немолод и дважды разведён по одной-единственной причине — в обоих браках у него не было детей. Но Настенька обещала родить любимому ребёнка, и мужик в третий раз пошёл под венец.

Дмитрий Олегович настаивал, что у него — всё в порядке со здоровьем, просто ему попадаются некачественные женщины, не способные родить ребёнка. Настя несколько лет обследовалась, но врачи разводили руками — здорова, надо обследовать мужа. Однако, мужик в больницу так и не пошёл. Тогда безутешная женщина стала искать другие способы забеременеть — ездила по святым местам, молилась у икон, пока всё же не поняла — всё тщетно.

И тогда на семейном совете Дмитрий и Анастасия приняли решение взять ребёнка из приюта. Мужчина семьи настоял — это должен быть непременно маленький мальчик, будущий продолжатель его рода. И, хоть Настя хотела девочку — согласилась с любимым.

И вот, им подвернулся отличный вариант — новорождённый отказник, мальчик, полностью здоровый.

Счастливые будущие родители оформили все документы, и вскоре забрали сероглазого малыша домой.

— Но я-то как в глаза его посмотрела, так поняла — не наш он. И дочь не смогла его полюбить — не похож он был на неё — светловолосую, голубоглазую. Да и о дочке она мечтала. Не сложилось у них настоящих отношений.

— А приёмный отец? Он полюбил Марата?

Старушка скривилась:

— Да не особо. Мужчина — постоянно на работе пропадал. Мальчишка — рос, кричал, баловался. Отцу отдыхать мешал. Настя всё с ним возилась, даже на работу не смогла устроиться — болел часто.

У меня внутри всё перевернулось от этих слов. Значит, моего мальчика не любили, он рос, не чувствуя ласки и заботы.

— А в пятилетнем возрасте у Марата кризис начался. С истериками, психами. Всё ему было не так и не этак! Мог кричать в магазине, выпрашивать понравившуюся игрушку, топать ногами. Однажды — даже укусил Настюшку за плечо! Ну, она и не выдержала.

— Что случилось?

— Рассказала ему всё. Что он им не родной, они его взяли из приюта. Сказала, что она хотела дочку, но это Дмитрий настоял на мальчике.

Я закрываю глаза. Ну, теперь мне всё ясно. Бедный мой ребёнок! Кризисы с истериками бывают у всех детей. Но Анастасия не была к этому готова — она не полюбила мальчика, он её раздражал. Могла бы обратиться к детскому неврологу, быть мягче, и всё бы наладилось, но, это ей было попросту не нужно.

— И что потом?

— Потом стало только хуже. В первый раз Марат убежал из дома в семь лет. Но тогда он спрятался у одноклассника, и родители мальчишки вернули беглеца домой к вечеру. Потом он стал убегать постоянно, где-то раз в месяц. Настя сначала переживала, а потом махнула на это рукой.

Господи, и этим людям доверили ребёнка? Где были органы опеки? Почему они не поинтересовались у мальчика о его побегах? Ведь ему явно было плохо в этой семье!

— Только Настенька с Димой разбились на машине летом, возвращаясь от гостей. Я не очень-то хочу быть опекуном Марата. Да и не знаю, где его искать — неделю уже не появляется.

— Я хочу забрать сына к себе!

Алевтина Петровна с сомнением покосилась на меня:

— Вы ж от него отказались девять лет назад!

— Найму адвоката, но попробую всё устроить. Главное, чтобы вы не претендовали на его опекунство.

— Ой, да мне-то он без надобности. Темноволосый, сероглазый, совсем на нашу породу непохожий. Нелюдимый, словно волчонок. Я вот на вас смотрю — он и на вас не похож. Совсем.

— Он — вылитый отец. Расскажите, мальчик ходит в школу? С кем он дружит?

— Без понятия. Мне семьдесят семь лет. В школу не ходила, за ручку его туда не водила, Марата не искала. Он знает, где я живу. Захочет — придёт.

Я чуть не взвыла от досады. Нет, ну как можно быть такой безалаберной? Я прекрасно понимаю своего сына, который предпочёл скитаться, чем жить с такой бездушной женщиной.

Ребёнку всего девять лет! Он должен где-то спать. Что-то есть! А ей — всё равно!

Самое интересное, что судьба подарила моему сыну приёмную мать — и тоже Анастасию, мою тёзку. Но она так и не смогла для него стать настоящей матерью.

— Расскажите мне, где его школа. В чём он одет был, когда уходил?

Старушка быстро нацарапала на клочке бумаги адрес школы.

— Я не переводила его никуда. Он должен был ходить в ту же школу, в которую ходил при жизни Настеньки. Одет? Джинсы и куртка чёрная. Обычно одет.

— Документы у вас его есть? И фотография?

Женщина быстро кивает, и приносит мне фотографию Серёжи-Марата, вставленную в красивую фоторамку.

— Спасибо. Я вас сообщу, как только найду мальчика. У вас есть телефон?

— Да есть, а толку-то? И Дима, и Настя, умерли. Мне больше звонить некому.

— А у Марата?

— У него есть часы такие, по которым разговаривать можно. Только он их дома оставил, вон — на тумбочке лежат в прихожей.

— А он не может быть в своей квартире? Ну, той, в которой он жил с родителями?