Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян. Страница 11

Алина отвернулась и убежала.

Права, конечно. Это несправедливо. Она заслуживала лучшей жизни, имела право быть ребенком, смеяться и плакать, сердиться, убегать в темноту и там дуться на всех. Но до сих пор мир был не слишком справедлив к ней и изменяться не собирался, поэтому я не мог позволить ей убежать в темноту и там дуться.

Я бросился за ней и догнал у тропы, ведущей вниз с холма.

– Оставьте меня в покое! – кричала девочка.

– Остановись, – сказал я, крепко взяв ее за руку. – Остановись и расскажи, чего ты хочешь. Хочешь, чтобы я увез тебя отсюда? Отправился на юг и спросил Эталию, примет ли она нас?

Рука Алины дрожала – нет, это была моя рука. Я дрожал. От мысли, что может случиться, если она потребует, чтобы я увез ее отсюда. О боги, только скажи «да» и сними с меня обязательства, которые я дал твоему отцу. Ты, мой король, никаких дальнейших указаний не давал. Просто приказал найти ее – я это и сделал. Если она попросит, чтобы я увез ее отсюда, я так и поступлю, и к черту все твои планы, которыми ты со мной не удосужился поделиться.

Но она не ответила «да». Скажи она, я бы в ту же секунду увез ее на юг. Но вместо этого она произнесла: «Я хочу перестать бояться» – даже не понимая, что проявила самую невиданную храбрость.

– Это не одно и то же. Не думаю, что это вообще возможно.

Она начала плакать.

– Но почему я должна стать королевой?

– Не должна, – ответил я. – Страна и так проживет. Герцоги будут вести себя как и прежде, и на престол взойдет Трин.

– Маттея, то есть Швея, сказала, что есть и другие наследники. – В ее голосе прозвучало разочарование. – Почему вы их не нашли?

– Не знаю. Я даже не подозревал о вашем существовании. Но не думаю, что остался еще кто-то, Алина. Скорее всего, Патриана их всех разыскала.

Я задумался. Патриана держала Алину в своих лапах. Избивала ее и мучила, но все же не убила, предпочитая использовать ее, доставляя мне страдания. Теперь я вспомнил, как она спрашивала вновь и вновь: «Где остальные?» Тогда я предположил, что она говорит о плащеносцах, но теперь, оглядываясь назад, я начал понимать, что она имела в виду других наследников, «чароиты», как называл их король. А вдруг кто-то из них еще жив?

– Алина, если другие наследники существуют, ты бы хотела, чтобы они заняли твое место?

– Я…

Слезы медленно катились по ее щекам; я бы обнял ее, но знал: она не захочет, чтобы кто-то к ней прикасался. Так и мы и стояли, пока она не подняла взгляд.

– Им бы пришлось пройти через то же самое, что и мне?

Я кивнул, ничего не сказав: понял, что в душе она уже приняла решение, но теперь пытается осмыслить его.

– И… им будет еще хуже, чем мне? Потому что они не пережили всего, что пережила я. На них бы это все разом свалилось.

– Полагаю, что так.

Она молчала, долго глядя на звезды.

– Значит, придется мне? Если я откажусь, то все это свалится на кого-то другого, и ему или ей придется даже хуже. Придется стать отважнее меня.

Глухим голосом я ответил:

– Не думаю, что кто-то может быть отважней тебя, милая.

Алина обхватила свои плечи руками.

– Иногда нам приходится быть не теми, кем мы хотим стать. Так?

Я не сразу смог ответить. До сих пор я не понимал, насколько сильно в глубине души желал, чтобы она отказалась от прав наследования, чтобы она попросила меня увезти ее. Я даже себе не признавался, как сильно хотел уехать вместе с Эталией и прожить нормальную жизнь, не пытаясь осуществить зыбкую мечту покойного короля. Я вспомнил тот день, когда познакомился с королем Пэлисом и отдался дикому, мечтательному безумию. Я подумал о Кесте с Брасти и остальных. У каждого из них была собственная история, каждый из них сделал свой выбор.

– Думаю… нам приходиться быть теми, кем этот мир хочет, чтобы мы стали.

Алина еще раз шмыгнула, словно хотела вернуть слезы, которые пролила.

– Тогда этого достаточно. Я буду королевой, Фалькио, если кому-то станет лучше. Если этого ждет от меня мир.

Мы постояли еще немного, потом она взяла меня за руку, и мы спустились вниз в деревню.

Мне нужно было вслух принести клятву ночи и тому, что ждало нас утром. Нужно было пообещать Алине, что я всегда буду рядом и защищу ее. Нужно было дать обет богам и святым, но я этого не сделал. Алина, умная и серьезная девочка, не любила, когда люди дают обещания, которые не смогут сдержать.

Я проснулся на следующий день, не способный ни двигаться, ни говорить, как и прежде. Сначала это длилось лишь несколько ужасных секунд. Теперь же счет шел на минуты, паралич уже казался чуть ли не обычным делом.

Со мной в комнате находился кто-то еще. Кто-то дышал медленно и легко, лишь изредка сквозь сон издавая стоны боли или страха. Валиана, подумал я. Несколько часов назад она едва не погибла, а все равно присматривает за мной. Наверное, Швея приказала ей держаться подальше от дома Алины, и она решила охранять меня. Как же сильно девушка изменилась с тех пор, как мы познакомились пару месяцев назад: перестала быть той надменной, раздающей приказы дворянкой, которую воспитывали как будущую правительницу страны. Каково это – представлять себя принцессой, а потом узнать, что ты дочь неизвестной крестьянки, без титулов, семьи и даже без имени? Мне очень хотелось открыть глаза и посмотреть на нее. Вообще хоть что-то увидеть.

Несколько лет тому назад я познакомился со слепцом, который продавал фрукты, стоя у торгового тракта; ему помогала старуха, я счел ее его женой. Я спросил его, каково это – жить без зрения. «Закрой глаза, – сказал он. – Представь себе прекрасную женщину. Каждую минуту я вижу именно это». Жена ласково посмотрела на него. Он рассказал мне, что мир может стать намного прекраснее, чем мы можем себе представить, если воображение наполнено любовью. Я хотел рассказать ему, что, закрывая глаза, тоже вижу свою жену, но ее образ наполняет меня лишь болью, горечью и яростью, с которой я не могу справиться. Но я испугался, что своими словами нарушу его прекрасные видения, его беззубая улыбка на морщинистом лице остановила меня.

Теперь же, спустя столько лет, я уже не помнил лица своей жены. Мог бы описать ее, волосы, кожу, насмешливую улыбку над очередной моей глупостью… Эта улыбка. Она обещала смех, поцелуи и еще много всего. Я бы мог рассказать вам о ней, но лишь словами, потому что заставил себя выучить их наизусть. Мы были бедны, поэтому не осталось ни ее портрета, ни даже наброска. Она потеряна для меня навсегда, и есть лишь один способ вернуть ее обратно.

Грубая рука схватила меня за подбородок, и на лице я почувствовал тепло чужого дыхания. Валиана пошевелилась в кресле.

– Прекратите!

Кончики пальцев уже начинало покалывать. Я не знал, как долго продлится паралич сегодня, но казалось, что прошло уже больше времени, чем в предыдущие дни. Веки затрепетали. Если и существовало лицо, которое мне совсем не хотелось видеть, так это было лицо Швеи.

– Пора вставать, первый кантор, – сказала она саркастично и требовательно. – Проснись и пой!

Я увидел, как подошла Валиана и попыталась отпихнуть Швею.

– Вы же сказали, что у нас есть еще пара часов до отправления.

– Это было до, – отозвалась старуха.

– До чего? – спросил я, кое-как ворочая языком.

Швея посмотрела на меня, и лишь тогда я заметил ее гневный взгляд.

– До того, как герцог Пулнамский предал нас.

Плащеносцы, собравшиеся перед домом, готовились к походу. Стаскивали на телеги тела погибших рыцарей, поспешно чинили дома, поврежденные во время битвы.

– Не дело оставлять крестьян с разрушенными домами и кучей мертвых рыцарей, – сказала Швея, так быстро шагая на другой конец деревни, что я едва поспевал за ней. – Заберем их с собой и бросим где-нибудь. Пусть Трин и этот ублюдок Эррис, герцог Пулнамский, их сами хоронят.

– Я не понимаю, почему они нас предали? Вы же говорили, что ваши набеги проходят успешно.