Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян. Страница 115

А затем ответил на ее вопрос:

– Надеются, что старинные легенды правдивы.

– Это какие же?

– Те, в которых мы всех спасаем.

– Может, тогда нам стоит это сделать, – заметила Валиана.

Сердитый маленький красный шрам на ее щеке привлек мой взгляд: туда Герин втыкал иглу. Впервые я вдруг осознал, сколько ран и порезов получила Валиана за последние месяцы. Она была прекрасна, но красоту портили – нет, я не прав, красоту лишь подчеркивали доказательства ее храбрости и решительности.

Но дело было не только в ней, а в них всех. Кест пожертвовал рукой. Эталия отказалась от шанса на мирную, счастливую жизнь. Алина подошла к нам и прижалась к Эталии. Волосы ее были всклокочены из-за жуткой рамки, на щеках – следы слез. Предательство, страх и насилие разрушили ее детскую чистоту – с ней поступили еще более несправедливо, чем со всеми нами. Я слишком много времени провел с мертвыми и умирающими и никогда до конца не понимал, насколько сильно любил тех, кто стоял передо мной. Они заслужили лучший конец, чем гибель под копытами войска трусов в масках и черных табардах.

Они все смотрели на меня: друзья, враги, даже запуганные герцоги, которые прятались за воротами замка, – под тяжестью их взглядов я снова упал на колени.

Я не смогу этого вынести, мой король. Скажи мне, что делать. Несмотря на обещание, данное жене, я снова закрыл глаза, надеясь увидеть его самоуверенную улыбку и подмигивающие глаза. Хотел услышать его последний приказ или хотя бы еще одну из его любимых историй об отваге, чести и добродетели, которые неизменно заканчивались грязной шуткой.

Но Пэлиса я не увидел и понял, что пришел мой черед рассказать историю.

Кажется, я наконец-то начал понимать, зачем он создал орден плащеносцев, – по крайней мере, понял хотя бы малую толику его намерений. Дело было не в том, чтобы навязать закон развращенным герцогам и соблюсти порядок, избивая до полусмерти их поединщиков, и даже не в том, чтобы возвести на престол его дочь. Мой король хотел, чтобы мы стали примером, поэтому на каждого плащеносца была возложена особая миссия. Уинноу, Найла и Пэррика он послал охранять герцогов, которые убили его, чтобы показать: мы защищаем то, что больше даже самого короля. И именно поэтому Трин и остальные так сильно желали нас уничтожить, даже когда остались лишь единицы. Поэтому дашини придумали Плач, чтобы извратить историю плащеносцев, превратив ее в легенду об отчаянии.

Нет. Можете хоть всё у нас забрать, но не это.

Я заставил себя встать и пойти к рыцарям, которые ждали на другом краю луга. Набрал воздуха, стараясь не потревожить сломанные ребра и не сорвать хриплый голос, хоть надеялся, что смогу сказать настолько громко, чтобы меня услышали:

– Только посмотрите на себя. Тысяча всадников в доспехах, защищенные ложью, которой вы себя кормите. Думаете, что пришли сюда изменить мир, но вы здесь лишь для того, чтобы совершить убийство.

Некоторые из них рассвирепели, услышав слово «убийство». Кони заволновались, почуяв их тревогу, но командиры быстро навели порядок.

Но я не дал им времени полюбоваться своей работой.

– Я сказал, посмотрите на себя! На вас черные табарды, чтобы скрыть, откуда вы родом. Вы прячете лица под шлемами. Вы отказались от имен для того, чтобы, когда ваше черное дело свершится, никто не вспомнил, кто вы такие и что натворили.

Я сделал паузу, вдохнув еще раз. Черт побери, я забыл, как сильно болят сломанные ребра.

– Хотите скрыть лица за масками? – прокричал я. – Хотите, чтобы имена ваши забыли? Так будьте же забыты – говорю вам я.

Я обернулся и прокричал в сторону замка – там, за воротами, герцоги, члены их семей и стража были в безопасности… пока что в безопасности:

– Об этом дне будут рассказывать легенды. О том, как неизвестные в черных одеждах пришли, чтобы совершить убийство. И будут рассказывать о тех, кто погиб, сражаясь с ними, о тех, кто противостоял им. Сотни лет и даже больше люди станут говорить о том, что произошло в Араморе.

Я обернулся к рыцарям.

– Вашим детям предстоит слушать эти легенды. Так пусть же будет по-вашему, пусть мир забудет ваши имена. – Я сделал шаг вперед. – Но они запомнят наши. Ваши сыновья, внуки и правнуки услышат о дне, когда тысяча людей в доспехах и черных табардах вышли сразиться с четырьмя плащеносцами, безоружной женщиной и маленькой девочкой, и наши имена будут повторять вновь и вновь, до тех пор пока вы не окажетесь на смертном одре в ожидании, когда последняя тень скользнет по вашему челу. И что вы скажете напоследок? Вы произнесете наши имена.

Я думал, что же сказать дальше, и даже в душе посмеялся. Будь ты проклят, хилая развалина. Если бы ты мне рассказал обо всем этом, я бы остановился!

Я поднял клинок так высоко, как только мог, и провозгласил:

– Я – Фалькио валь Монд, первый кантор плащеносцев, по прозвищу Королевское сердце. Я дрался у стен Арамора.

Кест шагнул вперед, встав рядом со мной с клинком в левой руке.

– Я – Кест, сын Мюрроу, по прозвищу Королевский клинок, и я дрался у стен Арамора.

Дариана удивила меня, встав с другой стороны с клинком, поднятым вверх. Еще больше она потрясла меня тем, что в глазах ее стояли слезы.

– Я – Дариана, дочь Шаниллы, по прозвищу Королевское терпение, и будьте вы все прокляты, но я была здесь, у стен Арамора.

Валиана, которая более, чем все мы вместе взятые, являла собой то, кем могли бы стать плащеносцы, заняла свое законное место рядом с нами.

– Я – Валиана валь Монд, – торжественно произнесла она, – по прозвищу Ответ сердца. Я была у стен Арамора.

– Я – друг в час тьмы, – сказала Эталия; голос ее прозвучал не громче, чем шепот, но он волной прокатился по лугу, – и я стояла рядом с моим любимым у стен Арамора.

Я почувствовал, как мою руку сжала маленькая лапка, и посмотрел вниз на лицо Алины. Она была в ужасе.

– Простите меня, Фалькио… Простите за плащеносцев Швеи, за дашини и все остальное. Я была такой…

– Всё в порядке. – Я сжал ее руку.

Валиана взяла ее за другую ладонь.

– Просто скажи им, кто ты такая.

Алина покачала головой.

– Я не могу, просто… больше не могу. Не могу смотреть, как вы погибаете, защищая меня, Фалькио. Если и я должна умереть, то… – Она вырвала свою руку и побежала к рыцарям.

– Алина, нет! – Я бросился за ней, спешащей к неминуемой смерти, хотя сам едва держался на ногах, чтобы сделать несколько шагов. Слава богам, ноги мои хоть и дрожали, но были все-таки длиннее, чем у девчонки, и я догнал ее, преодолев не больше дюжины ярдов.

– Отпустите меня, Фалькио! – кричала она. – Пустите меня…

Краем глаза я увидел, как из замка к нам кто-то бежит. Томмер, одиннадцатилетний сын герцога Джилларда, остановился перед Алиной и отдал ей неловкий церемонный поклон.

– Держитесь у меня за спиной, сударыня.

– Томмер! Томмер, вернись! – кричал Джиллард от ворот замка, но мальчик не послушался отца. Вместо этого он повернулся к рыцарям, выстроившимся на кромке луга.

– Я – Томмер! – прокричал он высоким тенором, который дрожал, как рыбацкая лодка в океане. – Я наследник Рижу и последний ученик Бала Армидора. Я – Голос менестреля в Араморе, и вы не прикоснетесь к ней, пока я жив.

Я посмотрел на рыцарей, уверенный, что сейчас они бросятся в атаку, но те не двинулись с места.

– Что они делают? – спросил Кест, подойдя к нам.

– Ждут. Ждут назначенного часа, как и сказал Шуран.

Из замка вышел еще один человек, высокий, с черной бородой с проседью. С длинным копьем и в красно-золотых одеждах Рижу.

– Ваш отец приказал мне привести вас обратно, – сказал он Томмеру.

– А я приказываю тебе оставить меня здесь, – ответил мальчик. Стражник улыбнулся.

– Я так и подумал. Что ж, к черту вас обоих. – Он повернулся к рыцарям и закричал: – Я - Ворас из Шантилля. Я… – Он запнулся и поглядел на нас, словно что-то потерял, но затем ухмыльнулся и закончил мысль: – Я - то чертово копье, которое вопьется вам в задницу, ублюдки в черном. Как вам прозвище, а? Ха!