Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян. Страница 44

Кест ткнул пальцем в последнюю запись.

– Фалькио, глянь-ка. Подозреваю, это всё объясняет.

Я посмотрел в записи. Прочитав, что написано в графе, где должны быть указаны имена, я тут же простил хозяина, хотя цена за комнату была вдвое меньше той, что он нам назвал.

Брасти тоже прочитал запись через мое плечо.

– Вот дерьмо!

– А вы не знаете, где сейчас находится «злая старуха»? – спросил я хозяина.

– У себя в комнатах, где ж еще. Носу не казала, с тех пор как приехала, насколько мне известно. Наверху, последняя дверь направо. Обычно мы сдаем эти комнаты дворянам, но… она вроде как… и я не хотел…

– Понимаю, – сказал я и сочувственно улыбнулся.

Перед тем как подняться на второй этаж, мы с Кестом и Брасти отряхнули пыль с плащей и расправили плечи. Последняя дверь в коридоре была сколочена из струганых дубовых досок, скрепленных бронзовыми клепками и уголками, и украшена подобающим бронзовым молотком. Я уже собрался воспользоваться им, но услышал рык, донесшийся изнутри:

– Входите, болваны.

Я открыл дверь, и мы втроем вошли в самые просторные комнаты на постоялом дворе: гостиная была чуть больше обычной комнатушки, к ней за закрытой дверью примыкала спальня. На полу лежал огромный ковер, а на окнах даже висели занавески. Швея устроилась на стуле у окна с иглой и нитками в руках: она шила нечто напоминавшее большой носовой платок.

– Откуда вы узнали, что это мы? – спросил Брасти.

– Я знаю, где начинается и заканчивается каждая нить, – ответил Швея, не отрываясь от работы. – А кроме того, я слышала ваши шаги в коридоре. Вы трое ходите, как пьяная трехногая лошадь, скрещенная с уткой.

Я сел на широкую скамью в нескольких шагах от нее. Она тут же возмущенно подняла брови, но я посчитал это небольшой платой за те неудобства, которые она наверняка еще причинит.

– Почему вы отослали Валиану и Дари? – спросил я.

– Нашла им дело.

– Подробнее не расскажете?

– Если тебе так угодно. Нашла им важное дело.

Я промолчал, не желая подыгрывать Швее. Как всегда, в начале разговора старуха давала понять, что знает больше меня, и обладает большей властью, и лишь она одна решает, что мы будем обсуждать, а что нет.

– Что ты делаешь? – спросила Швея.

Я думал, что она обращается ко мне, но женщина смотрела поверх моего плеча – я оглянулся и увидел, что Брасти стоит у двери.

– Пойду поищу чего-нибудь на обед, – сказал он. – Вернусь через час-другой. Может, к тому времени Фалькио уже перестанет позволять вам наставлять ему рога.

– «Наставлять рога» означает совсем не то, что ты думаешь, – заметил Кест.

Швея захохотала.

– Но вообще-то Брасти говорит дело, – продолжил Кест. – Герцог Исолт мертв, а плащеносца подозревают в его убийстве. Есть по крайней мере еще один убийца, и мы понятия не имеем, в чем дело. Сейчас не время для игр.

– Что ж, – сказала Швея, – раз вы ничего не знаете, так и молчали бы, пока я не расскажу вам то, что следует знать.

– Пока не расскажете то, что, как вы считаете, нам следует знать, – пробормотал я.

– Какая разница?

Брасти прислонился к косяку, скрестив руки на груди.

– Знаете, что я думаю о вас в последнее время? Думаю, что вы мысленно вы всё еще видите себя женой короля, со слугами и фрейлинами, с обходительным обращением и прочей чепухой. Думаю, что вы скучаете по всему этому. Поэтому и обращаетесь с нами как с чернью, а Фалькио вам позволяет.

Брасти говорил легко, почти весело, но в глазах его я увидел прежнюю горечь.

– Пусть ее, – сказал я. – Мы все здесь на одной стороне…

– Ты так «думаешь»? – спросила Швея, не отрываясь от шитья. – Интересно, что бывший браконьер, чей умишко не больше горошины, считает, что его мысли хоть кого-то в этом мире волнуют. Ты никто – бродяга и ублюдок, Брасти Гудбоу. Ты цепляешься к тем, кто лучше тебя, надеясь, что в присутствии этих двух болванов станешь хоть кем-то.

– Довольно! – воскликнул я. – Брасти – плащеносец. Он один из нас, и вы должны обращаться к нему с уважением, которого он заслуживает.

Швея перестала шить и посмотрела на меня как на бродячего щенка, который облаял ее.

– Предполагала, что человеку, который столько раз был на волосок от смерти, должно это надоесть.

– И напрасно, – парировал Кест.

Дверь, ведущая в спальню, осторожно приоткрылась, прервав наш разговор, и кто-то прошептал:

– Что происходит?

В дверной щели показалось лицо Алины.

– Фалькио, – сказала она радостным, но приглушенным голосом, открыла дверь и выбежала ко мне. – Я спала. – Девочка обвила меня руками.

– Прости, что разбудил тебя, – сказал я, встав на колено, чтобы как следует обнять ее. – Мы просто играли в одну игру.

Алина отодвинулась.

– У вас что, нет других, более важных дел, чем в игры играть?

Она мне вдруг чем-то напомнила Швею.

– Знаешь, ты абсолютно права. У нас нет времени на глупые игры.

Старуха усмехнулась.

Стараясь не допустить, чтобы она заметила ужас на моем лице, я вновь посмотрел на Алину. Бледная кожа, почти пепельная. Девочка не выглядела так, словно только что проснулась, – наоборот, казалось, она не спала несколько недель. Алина исхудала еще больше с тех пор, как я видел ее в последний раз, глаза ввалились. Темным кругам не место на лице тринадцатилетней девочки. Она накручивала на палец сухие, ломкие волосы. Ногти были искусаны.

– На что вы засмотрелись? – возмущенно спросила она.

Я заставил себя улыбнуться.

– На юную неряху с худющими, как у ее отца, руками и ногами и костлявым носом, не очень-то королевским.

– Вы тоже не слишком похожи на плащеносца, – сказала она, машинально коснувшись носа.

– Это правда, – согласился я и еще раз обнял ее. – Но у нас слишком много дел в этом мире, так что будем делать всё, что сможем.

Она порывисто обняла меня на мгновение и снова отстранилась.

– Я так рада видеть вас, Фалькио. Но если всё в порядке, я пойду и попытаюсь еще поспать. Так устала сегодня.

– Конечно, милая.

– Вы же разбудите меня, прежде чем уйдете?

Алина снова рассеянно теребила свои волосы. Я взял ее руку и опустил.

– Еще увидимся перед моим отъездом. Иди отдыхай.

Она улыбнулась так, словно из нее высосали все силы, и ушла обратно в спальню, притворив за собой дубовую дверь.

Я переглянулся с друзьями – на их лицах отражалось то же беспокойство, что и на моем.

– Ее чем-то накачали, – сказал Кест с едва заметной ноткой обвинения в голосе.

– Это нужно, чтобы помочь ей заснуть, – ответила Швея. – Хотя бы попытаться.

Брасти едва сдерживался, чтобы не взорваться.

– Какого черта здесь…

– А ну, тихо, – пригрозила ему Швея. – А то сделаешь еще хуже.

Брасти плотно сжал кулаки и яростно зашептал:

– Святой Загев, Вызывающий слезы песней! Что случилось с Алиной?

Я разделял его страх и замешательство, но уже знал ответ.

– Война, – сказал я и повернулся к Швее. – Дела в Домарисе идут плохо? Поэтому вы здесь?

Швея кивнула.

– Сколько осталось? – спросил Кест.

– Армия герцога Гадьермо скоро будет разбита наголову. Мои плащеносцы изо всех сил борются с отрядами Трин, но мы можем лишь задержать их, а не победить. Домарис продержится неделю, в лучшем случае две. Потом Трин двинет свое войско к границам Рижу.

– И какое отношение это имеет к Алине? Она ранена? – спросил Брасти.

– Да, но не клинком.

– Тогда что с ней? Она говорит как семилетнее дитя, а не как девушка и будущая королева.

– Это от усталости, болван, – сказала Швея. Голос ее был сердитым и отрывистым, и я понял: на нее тоже давит чувство вины за то, что она подвела Алину. – Ей всего тринадцать лет!

– Но прошло лишь несколько недель! – умоляюще сказал Брасти, словно надеялся выторговать у нее лучший ответ.

– Нет, – тихо сказал я. – Для нее все это длится уже несколько месяцев. Началось еще в Рижу, когда она едва не сгорела в пожаре с семьей Тиарен – семьей, которую она считала своей. Затем мы нашли ее и сразу же бросились в бега. За нами гнались все убийцы в городе, пока не закончилась Кровавая неделя: посмотри правде в глаза, в Рижу никогда не было недостатка в убийцах.