Тень рыцаря - де Кастелл Себастьян. Страница 61

– Продолжай, – сказала она.

Я хотел присоединиться к ним и произнести что-нибудь умное или смешное, чтобы Брасти, наш вечно скалящий зубы, высокомерный ублюдок Брасти, который удерживал остальных от безумия, наконец-то вернулся. Но я понимал, что любое слово, вырвавшееся у меня изо рта, лишь сделает хуже, поэтому я смотрел на дорогу прямо перед собой и думал о сложившейся ситуации.

Кто-то хотел уничтожить страну.

Дело не в сохранении порядка, думал я. Убийства герцога Исолта и герцога Росета с домочадцами как-то связаны с мятежами в деревнях.

Было бы проще всего свалить это на Трин. Мы все знали: она настолько порочна, что способна отдать подобное повеление и насладиться результатами, но если герцогиня обладает такой силой и влиянием в этой части королевства, то почему до сих пор не захватила власть? Если она развяжет в Тристии гражданскую войну, то чем потом собирается править?

Я по очереди проклял всех святых.

Мне нужны дополнительные сведения. Необходимо всё обсудить: разложить в голове эту мешанину из слов и картинок и узнать, что думают другие. Валиана почти всю свою жизнь провела подле Трин, она знает о ней больше, чем кто бы то ни было, но сейчас она сосредоточила все внимание на Брасти. Я понимал, что он нам нужен в предстоящей битве, и поэтому пытался не трогать его.

– Знаешь, а я ведь думала, что буду ее ненавидеть.

Я оглянулся и увидел Дариану, скачущую рядом.

– Я, конечно, слышала о ней, – сказала она. – Говорили, что она чванливая стерва, великая и могучая дочь Кровавой герцогини, девушка, которая всю жизнь верила, что Патриана сделает ее королевой. А затем, когда все открылось, я ждала, что Валиана начнет себя вести как оскорбленная святая. Но она этого не сделала.

– Нет, не сделала.

– Она получила клинок и плащ и просто… Знаешь, Валиана ведь даже не злится. Она, конечно, желает Трин смерти, но в основном за то, что та пытается убить Алину. – Дари обернулась и поглядела на девушку. – Как так получается? У нее отобрали все привилегии аристократки, всю власть, а она стала…

– Благородной?

Дариана фыркнула.

– Видимо, так. – Она немного помолчала и добавила: – Она же должна беситься от злости! Должна пытаться убить всех и каждого, кто…

Голос ее угас, и какое-то время мы ехали молча. Потом я спросил:

– Это же правда? То, что сказал Найл? Ты дочь Шаниллы, Королевского компаса?

Дариана прищурилась.

– А какая разница?

– Я видел ее лишь пару раз, – сказал я, вспомнив невысокую рыжеволосую женщину с бездонными зелеными глазами. – Король принял ее в плащеносцы, когда я разбирал дело в Домарисе, поэтому мы близко не общались, но я узнал ее достаточно хорошо, чтобы проникнуться уважением.

– Ты замечаешь какие-то ее черты во мне? – спросила Дариана.

– Я…

Шанилла была в числе лучших магистратов. Она овладела всеми тонкостями королевского закона как никто другой, даже сам король не мог с ней сравниться. И фехтовала она прилично, хоть и не обладала большой силой.

– У тебя ее глаза, но вы совершенно разные.

Дариана улыбнулось. Но улыбка показалась мне грустной.

– Хорошо.

В жесткой линии подбородка Дарианы вдруг появилась какая-то хрупкость, и я почувствовал, что нужно попытаться с ней сблизиться. Шанилла никогда не старалась заводить врагов – напротив, пыталась избежать конфликтов. И все-таки какой-то герцог, маркграф или лорд разозлился на нее из-за приговора или победы над его поединщиком настолько, что как-то ночью подослал к ней убийц-дашини: они подстерегли ее в миле от замка Арамор.

– Ты была совсем юной, когда она погибла?

Дариана кивнула.

– Лет четырнадцать-пятнадцать?

Она снова кивнула, но не стала уточнять.

Я подумал о Валиане, как ей удалось пробиться сквозь стену к Брасти. Может, у меня с Дари тоже получится?

– Можем поговорить об этом, – как можно мягче сказал я.

– Можно задать тебе вопрос, Фалькио?

– Конечно.

– Твоя жена погибла лет пятнадцать тому назад?

– Да.

– Ты бы мог описать всё, что случилось в этот день и потом, каждую деталь? Она выкрикивала твое имя, когда ее убивали?

Я крепко сжал повод.

– Почему ты…

Дариана пригнулась ко мне.

– Ее же еще и изнасиловали, да? А ты в голове своей прокручиваешь, что с ней сделали? Все те мерзости и непристойности, которые они сотворили с ее телом? Представляешь лица мужчин…

– Прекрати! – крикнул я. – Да что, черт возьми, с тобой не так?

– Прости, – сказала она. – Полагаю, что воспоминания приносят тебе лишь боль.

– Каждый день, черт тебя побери.

Дариана наклонилась еще ближе.

– Хорошо, лучше думай о своей жене, если хочется поковыряться в старых ранах. А мои оставь в покое.

Она пришпорила лошадь и ускакала вперед.

Спустя пару минут ко мне подъехал Кест.

– Кажется, ты ей не нравишься.

– Мы просто говорили.

– Нет, ты не понимаешь. Когда она на тебя смотрит, в ее взгляде сквозит такая ярость – может, даже ненависть. Я не в первый раз это замечаю.

– Думаешь, она хочет мне навредить?

– Не знаю, но буду приглядывать за ней.

Я подумал обо всех драках, в которых мы бились бок о бок, начиная от боя с дозорными Трин в Пулнаме, заканчивая потасовкой с рыцарями из Лута на постоялом дворе «Красный молот» пару дней назад.

– У нее было достаточно шансов прикончить меня, если бы она хотела, – заметил я, хотя помнил то утро, когда проснулся парализованный с приставленным к горлу кинжалом. – Она могла бы сделать это, и когда мы оставались наедине.

– Правда, – сказал Кест. – И все же…

– Знаю, она меня ненавидит. И сейчас столько всего происходит. Наверное, все будут думать обо мне лучше, когда я умру.

Обычный человек, наверное, немного помолчал бы после этих слов, но Кест не терял время даром.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил он, буравя меня взглядом.

– Кажется, нормально, только двигаюсь немного медленней, чем обычно. Мысли блуждают. И просыпаюсь в таком диком ужасе, что, кажется, вот-вот обмочу штаны, но даже этого из-за паралича не могу.

Кест кивнул.

– Значит… всё не так уж плохо.

С моих губ слетел смешок.

– О! Во всем есть светлая сторона, даже в смерти от паралича. Например, не нужно беспокоиться, что я состарюсь и покроюсь морщинами.

Он внимательно смерил меня взглядом.

– Из тебя выйдет прекрасный труп, Фалькио.

– Все дело в параличе: в последние дни я отлично высыпаюсь.

– Слышал, что бессонница и хождение во сне – довольно распространенные симптомы.

– Но не в моем случае. – Я поднял руку с воображаемым кубком. – За герцогиню Патриану и неожиданные преимущества отравления нитой.

Он тоже поднял воображаемый кубок.

– Одно из которых – ее быстрая смерть.

Мы расхохотались, несмотря на то странное обстоятельство, что мы ехали по пути насилия, продвигаясь от места массовой расправы к следующей битве, лишь ненадолго утешаясь присутствием друга. И когда эти мимолетные искры счастья рассеивали тьму, мы пытались сполна насладиться моментом. Поэтому я не сразу задал ему вопрос, о котором думал уже много дней:

– Как ты думаешь, как долго мне осталось?

Он блеснул глазами и уставился на дорогу, лежащую впереди.

– Я не лекарь, Фалькио. Я не знаю…

– Да ладно, – сказал я. – Ты же можешь подсчитать, сколько времени нужно, чтобы вытащить клинок из ножен в дождь и ясный день. И каждый раз прикидываешь шансы, когда кто-нибудь косо смотрит в нашу сторону. Хочешь сказать, ты еще не выяснил, когда нита меня прикончит?

– Это… Я не знаю всех факторов. Несомненно, твой паралич длится всё дольше с каждым днем, и чем больше ты в нем находишься, тем более прерывистым становится твое дыхание: когда-нибудь горло сдавит спазмом, и если он не пройдет достаточно быстро, то…

– Как долго?

Кест поглядел на меня и тяжело вздохнул, словно мысль о моих симптомах влияла на его дыхание.