Граничник (СИ) - Останин Виталий Сергеевич. Страница 47
— Да, вижу…
— Что «видишь»? — тут же всполошился дьяк.
— Вижу, что мужчина ты серьезный…
— Тьфу на тебя!
Соглядатай в сердцах и правда сплюнул на землю, дернул узду и покинул наше общество. А Стеф, выждав чуть меньше минуты, буркнул:
— Помрет скоро.
«Ты, никак, прибить его решил?» — поддел я напарника.
«Да нужен он мне, Оли! Я про другое — помрет он скоро. Печать на нем».
Я, в переносном, естественно, значении, открыл рот и захлопал глазами.
«Какая еще печать?»
«Какая-какая… — будто бы сомневаясь, стоит мне говорить или нет, Страж взял паузу. Потом решительно, словно присохший бинт от раны отрывая, рубанул: — Смертная печать на нем! Дня три бедолаге осталось!»
Лучше бы я был искусственным интеллектом, ей-ей! Заскрежетал бы своими мозгами, поймал логическую ошибку, да и завис бы к всеобщему удовольствию. Но, увы, такой возможности увильнуть от разговора у меня не имелось.
«Ты видишь печать смерти? Давно?»
«Знаешь, до выхода из болот не на ком было проверять, — с горькой иронией проговорил Стеф. — В монастыре первый раз заметил, на труднике из местных. У него чело светилось. А к утру помер — помнишь?»
Что-то такое смутно я действительно помнил. Старый, как сказка, дед из общинников, живущих при монастыре, вчера утром действительно отдал Богу душу. Никого это и не удивило, жизнь в старике и так теплилась едва-едва, так что монахи просто унесли тело, а я и не вспомнил бы о нем, если бы подопечный не напомнил.
«Анубис!» — догадка всплыла, словно только и ждала, когда ее позовут.
«Я тоже так думаю, — Стеф отогнал овода от лица. — Он же проводник мертвых, да? Я, получается, когда его развеял, что-то от него перенял».
Анубис, Аид, Оркус, Грох, Мара, Шолотль и еще множество имен у разных народов обозначали одну и ту же личность — бога смерти. Жрицы которого похитили Стража, а тот не стал оправдывать надежды и затраченные усилия, взял, да и развоплотил падшего ангела невероятно мощной молитвой из арсенала ревнителей. После чего взрослый граничник вернулся, хотя ведьмы и говорили, что Золотоголовый убивает тех, кого делает одержимым.
«А еще что-нибудь в себе новое не ощущаешь?» — уточнил я.
«Вроде как нет».
«Вот же…»
«…аббатство!» — закончил за меня Страж.
«Ага…»
Вот, получается, почему Стеф все это время молчал, не желая разговаривать даже со мной. Он обнаружил в себе часть возможностей уничтоженного им бога и попросту боялся. Не меня даже, а самого себя. Пытался переварить произошедшее и только теперь решил открыться.
«Послушай, — начал я, справедливо рассудив, что сейчас моему подопечному как никогда требуется наставитель. — Ты же не вбил себе в голову, что теперь поражен скверной падшего?»
«Не то что бы вбил… Но… Оли, а что еще я мог подумать!»
«Кабы головой это делал, а не задницей — много чего! Сам подумай — как ты Анубиса уничтожил?»
«Чином изгнания. Но я этого не помню, только с твоих слов!»
«Неважно. Я для того и существую, чтобы фиксировать происходящее с тобой. Вернемся к теме — чин изгнания. Молитвенное заклятье, которое что делает?»
«Ты меня экзаменуешь, что ли?» — я зафиксировал растущее раздражение Стража.
«Не мешало бы, раз ты все знания растерял, — не смутился я. — Итак, что делает чин изгнания?»
«Молитвой призывает силу Божию для изгнания духов нечистых, через грехи в тела человеческие пробравшихся», — послушно процитировал Стеф строчку из наставления.
«Вот, — похвалил его я. — Именно — силу Божию, голова твоя деревянная! То есть ты не магом сделался с силой великой, а лишь проводником воли Его. А если это так, то?..»
«Что?»
«Кто ты такой, тупица, и куда дел моего подопечного? Ключевое здесь — сила не твоя, а Господа! Он, а не ты, уничтожил Анубиса, а значит то, что тебе от этого псоглавца перепало — не скверна, а воля Его».
Лицо мужчины немного просветлело после этих моих слов. Но ненадолго, вскоре он снова нахмурился.
«Ну не знаю, Оли! Ересью как-то тянет. Подгонкой фактов под ситуацию. На Трибунале это вряд ли так же будет воспринято».
«Стефан. Ты со мной-то не крути, ладно? Ты для того, чтобы скрыть данный факт, и затеял эту сделку с викарием!»
Теперь-то для меня это было очевидным. Поначалу я голову ломал — зачем Страж, всегда от интриг иерархов бегущий, вдруг решил пойти навстречу отцу Василию. А теперь, когда он рассказал, что способен печать смерти видеть, до меня дошло.
«Трибуналу и без твоих новых даров есть с чем разбираться. Я-то точно буду молчать, у меня же память повреждена».
На том мы и порешили. И остаток дороги потратили на обсуждение нашего поведения на предстоящем Трибунале, чтобы не проколоться. А уже в сумерках увидели стены Нижнего Новгорода.
В сравнении с городом, что стоял здесь до Открытия Разломов, нынешняя столица православной епархии Ассамблеи была небольшим поселением на месте слияния двух рек — Волги и Оки. Но это смотря с чем сравнивать: если с прежним мегаполисом на пару миллионов жителей, то да, небольшой, а по нынешним временам смотреть — крупнее Новгорода городов не было. Сегодня здесь проживало, страшно подумать, почти триста тысяч человек.
До Темных веков Ока делила поселение на две части — нагорную, на правом берегу, и заречную. Сейчас же весь Новгород расположился справа по течению реки, в месте, ранее называемом Дятловыми горами, а низменное левобережье до сих пор лежало в руинах. С каждым годом следов старого города становилось все меньше и меньше: предприимчивые нижегородцы растаскивали его на строительство своих домов и городских стен.
Нижний Новгород имел два кольца стен. Одно внутреннее, старое, поставленное еще в незапамятные времена вокруг кремля, а второе — новое, до сих пор возводимое из подручных материалов. И вроде бы и незачем в центре церковных земель за стенами прятаться, но епархия считала иначе.
Наша компания, возглавляемая викарием, дождалась парома, переправилась через реку и уже почти в полной темноте подъехала к внешнему кольцу стен, освещаемых стоящими через каждые пятьдесят метров чанами со смолой. Воротники сперва не хотели нас впускать, но, услышав раздраженный голос заместителя нижегородского епископа, быстро свое мнение изменили и распахнули калитку.
Несмотря на поздний час, внутри стен город и не думал спать. Людей на улицах было столько, что у Стефа, привыкшего к безлюдным просторам, даже в глазах зарябило — он сам об этом сказал. Отец Василий, тоже заметивший замешательство Стража, усмехнулся и произнес.
— Ничего, Стефан. Сейчас в кремль въедем, тебе полегче станет.
И правда, стоило нам оказаться за вторым кольцом стен, как подопечный мой слегка расслабился. Но, как оказалось, зря — нас тут уже ждали. Шестеро Стражей, из тех, что головой потолок цепляют, окружили нашу процессию.
— В чем дело, молодцы? — удивился викарий, явно такой встречи не ожидавший. — Что за почетный караул?
— Приказ епископа Нижегородского, — не смутившись ответил командир этой шестерки, здоровенный мужик с широкой грудью и сильными руками, которым явно было тесно в красном форменном кафтане. — Граничник Стефан Дуров по прибытию должен быть препровожден в место содержания.
— Ничего не путаешь, парень? — столь мягко и вкрадчиво уточнил викарий, что даже мне, сущности бестелесной и от страстей тела свободной, как-то не по себе стало.
— Никак нет, владыко.
— Что ж, — не стал спорить священник. — Ступай с ребятами, Стефан. Я пока разберусь отчего Преосвященнейший такие приказы раздает.
И, оставив нас, викарий поспешил к темневшим невдалеке стенам храма. А Стеф, оглядев коллег, никогда за пределы города не выходивших, холодно бросил:
— Ведите уж.
Глава 26
С ходу разобраться в причинах ареста Стража викарий, как я понял, не смог. Стефана уже проводили в подвал, заперли в камере — на сей раз это была именно камера, не келья, приспособленная для содержания арестантов — а отец Василий все не спешил появляться. Видимо, долгий и напряженный у него вышел разговор с начальником — епископом Нижегородским. Оно бы и ничего, мы и в темной посидим, если надо, только неплохо бы вот понимать, что происходит-то?