Пылающий храм (СИ) - Танго Аргентина. Страница 56

— Не знаю, — медленно произнес Редферн. — Но узнаю.

— Ну хватит! — нетерпеливо вскричал Мур. — Ночь и мороз, в конце концов. Что вы хотите мне предложить?

— Я? — с холодком сказал Энджел. — Ничего.

Душитель заморгал от неожиданности.

— Но… как это? Зачем же тогда… — его взгляд метнулся от Маргарет к Редферну и гневно вспыхнул. — Какого черта?! Зачем вы меня сюда затащили?!

— Такие, как вы, почему–то всегда уверены, что за их выходки с магией, ритуалами и той стороной им ничего не будет. Но вы ошибаетесь. Будет.

Энджел снял с перил моста газету и свернул воронкой.

— Вы что… вы чего… — Мур отшатнулся от края круга, налетел спиной на невидимую стену, дернулся, обернулся. — Чертов ублюдок!

— Принцип подобия, Маргарет, — один из основополагающих в магии, — продолжал Энджел. Душитель прошипел заклинание и швырнул в стену сверкающий сгусток огня. Стена над кругом пыхнула сиреневым, втянула в себя сгусток и отправила его вниз, к собственно венку символов. Маргарет проследила за вспышкой, громко ахнула и схватила Энджела за локоть:

— Но там же!.. Там!!

— Она заметила, — с улыбкой сказал Редферн. — А вы не так хороши, как казались.

Мур уставился себе под ноги, и его глаза расширились: по кругу, доскам моста и по стене ползли буквы, заголовки и даже бледные копии картинок.

— О Господи, как вы… — он ударился о прозрачную стену, снова забормотал, резко взмахнул рукой, но от его жеста она только пошла легкой рябью. — Послушайте! Что бы вы там не задумали… я все решал за нас обоих, это я нашел ритуал, я догадался, где его провести! Эта тварь прикончила Грейса, но я‑то, я жив, и я гораздо ценнее этого…

— Отца Грейса убил я, — бесстрастно сказал Энджел. С лица Мура схлынули все краски. Теперь в ночи оно белело, как маска.

— Но зачем? — выдохнул Душитель; Маргарет впервые заметила, что он испугался. — Какой вам с этого прок?

— Прок? Вы жадные идиоты. Этого достаточно, — Энджел поднял газету повыше и шепнул: — Flamma.

Газета загорелась, и тут же в круге вспыхнуло пламя. Мур с криком отпрянул в середину круга, но огонь потек за ним следом, скручиваясь в спираль. Энджел поворачивал газету так и этак, чтобы она не горела слишком быстро.

— Видите? — спросил он у Маргарет. — Когда приговоренных сжигали на кострах, то жертвы порой задыхались в дыму и погибали от удушья раньше, чем от огня. Но это пламя не дымит, и потому…

— Прекратите! — взвыл Мур, пытаясь сбить огонь с рукавов и штанин. — Вы, сумасшедший маньяк! Прекратите это! Чего вам от меня надо?!

— Потому, — невозмутимо продолжал Энджел, — он будет гореть, пока не умрет.

У Душителя вырвался пронзительный крик боли. Маргарет смотрела на него широко раскрытыми глазами. Огонь охватил его руки и ноги и вполз на живот, грудь и спину. Девушка вздрогнула от дикого вопля. Энджел бросил газету на мост. Она стремительно съеживалась в пламени.

— Огонь будет пылать, пока я не прикажу ему угаснуть, — он наклонился к девушке и подцепил ее подбородок пальцами. — Приказать?

Сквозь треск огня снова раздался воющий вопль.

— Нет, — шепнула Маргарет; ее гнев разгорался вместе с огнем.

…она запомнила их всех — четырнадцать детских лиц, хотя видела их всего раз, на стене в департаменте. И сейчас их портреты и карточки с именами белели перед ней так же ясно, как пылающее в ночи пламя.

«Всего раз!» — в ярости подумала она. Всего один раз каждый из этих четырнадцати мальчишек согласился пойти с незнакомым джентльменом — куда? За конфетой? За игрушкой? На карусели? А еще она знала — даже если бы Душителя сожгли на костре из этих портретов, карточек и выписок с адресами семей, он бы едва ли выдавил хоть каплю раскаяния.

— Нет! — прошипела Маргарет. — Пусть горит!

Он все еще орал. В прозрачную стену ударилось горящее тело, и по ней заскребла обгоревшая, черная, скрюченная рука. Девушка вздрогнула и вдруг впервые почуяла запах. К горлу подкатила тошнота, и мисс Шеридан прижала ко губам кулачок.

— Возьмите, — Энджел протянул ей щедро надушенный платок. — Запах довольно неприятный, иные инквизиторы помоложе и то не выдерживали.

Маргарет уткнулась в платок. Из огня доносился непрерывный сиплый визг. Девушка невольно прижалась к Энджелу.

— Зрелище тоже неприглядное, — он взглянул на Маргарет: — Вы хотите уйти?

— Нет, — процедила мисс Шеридан в платок. Вонь уже стала нестерпимой, и Маргарет крепче сжала руку Энджела, сглотнула кислую жижу, наполнившую рот. Редферн бережно притянул девушку к себе и обнял, точнее, обвил обеими руками.

— Вам необязательно смотреть до конца, — мягко шепнул он. В огне мелькнуло жуткое, уже неузнаваемое, почти нечеловеческое лицо. Маргарет уткнулась Энджелу в плечо.

— Смотреть нет, — выдавила она. — Но я хочу дождаться конца. Я хочу знать, что он умер так… так… так, как должен.

— Я могу ускорить…

— Не надо! — свирепо вскинулась Маргарет и встретилась взглядом с Энджелом. Она видела его нечетко, потому что от вони у нее слезились глаза, и не поняла, действительно он улыбнулся, или ей померещилось.

— Хорошо, — тихо сказал Энджел.

…Маргарет казалось, что Душитель горел долгие часы. Визг сменился воем, вой — скулежом, скулеж — едва слышными стонами. Лишь после нескольких минут тишины Энджел жестом велел огню угаснуть. Мисс Шеридан робко подняла голову с его плеча и покосилась в сторону моста.

Круг прогорел дочерна. Внутри лежало нечто черное и скорчившееся, отдаленно похожее на человеческое тело. Девушка не смогла сдержать дрожь, и Энджел вдруг прикрыл ее глаза ладонью. Маргарет слабо дернулась, потому что это было последнее, чего она от него ожидала.

— На сегодня с вас хватит впечатлений, — сказал Энджел. — Пора отвезти вас домой.

— А это? — Маргарет, не глядя, указала на останки.

— Пусть будет. Комиссару должно хватить для опознания. Впрочем, я могу оставить ему записку.

— Здесь? — вяло удивилась девушка, опираясь на руку Редферна, чтобы спуститься с мостика.

— Нет, — с усмешкой отозвался Энджел, — в департаменте, когда заберу свои вещи.

Стоя ясным утром над дырой в земле, которая осталась от церкви Святой Елены, Бреннон едва мог поверить, что ночью все было взаправду.

— Мда, — задумчиво изрек Двайер, — а Риган в Томлехлене пропустил все веселье. Малыш расстроится.

— Угу, веселье, — пробурчал комиссар. — Обхохочешься.

Полицейские плотным кольцом оцепили паперть. За живой оградой толпились зеваки (откуда их столько берется в разгар рабочего дня?); епископ Уитби тщетно пытался прорваться внутрь, яро переругиваясь с шефом полиции через локти и плечи полицейских. Бройд скорее вяло огрызался, одновременно вникая в доклад комиссара, который тот набросал на коленке во время ночного бдения у остатков церкви. Бреннон надеялся, что после этого шеф не сдаст его в ближайшую дурку.

— Ну че? — спросил он у спины консультанта; Лапа нюхал что–то у края ямы, пока Лонгсдейл перекапывал лопаточкой кучу праха или пепла.

— Ну, по крайней мере, здесь относительно безопасно, — заключил он, оборачиваясь к комиссару. Бреннон ему искренне позавидовал — Лонгсдейл был единственным, кому удалось поспать хотя бы семь часов. Натан, помня о необходимости сна для консультанта, отпустил его в койку сразу, как только из департамента прибыли первые полицейские.

— Прах следует тщательно собрать, вывезти из города и захоронить в безлюдном месте. Думаю, глубины в десять ярдов будет достаточно.

— А тут? Ну, вот это все, — Бреннон обвел рукой паперть.

— Яму можно засыпать. Но строить тут что–либо в ближайшие тридцать лет я не рекомендую.

Бреннон покосился на епископа, издающего звенящие вопли, и вздохнул. Интересно, сколько пройдет времени, прежде чем церковники затеют великую стройку, дабы «очистить от скверны это место»?

— Как Рейден?

— Кто? — рассеянно переспросил Лонгсдейл, ссыпая в пакет горсть праха.