Вампиры: Когда ночь сменяет ночь Книга 2 (СИ) - Тигиева Ирина. Страница 114

В глазах отца Фредерика мелькнула искорка, будто его посетила счастливая мысль.

— Почти все наши встречи до сих пор имели привкус апокалипсиса. Так пусть хотя бы следующая будет далека от всего, что с ним связано. Каждый год в первую субботу октября в Льеже устраивают La Nocturne или Праздник Свечей. Тысячи и тысячи их горят на улицах города всю ночь. Вы ведь знаете нашу цитадель и ведущую к ней Монтань де Бюрен[1]? Огни свечей покрывают её ковром, образуя узоры, точно в калейдоскопе. Это незабываемое зрелище. А, кроме того, музыка, представления, фейерверки… Буду рад, если вы и ваши друзья всё увидите. Может, это — последний Праздник Свечей человеческого мира…

— Спасибо, отец. Значит, до первой субботы октября.

— Неподалёку от Монтань де Бюрен на улице Хорс-Шато есть маленькая капелла Святого Сердца Христова. Буду ждать вас у входа после заката.

— Непременно приду, — пообещала я.

В базилике деи Фрари я появилась немного раньше назначенного часа. Под величественными сводами царило безмолвие. Луна светила сквозь витражные окна, заливая ярким светом неф. Я остановилась перед надгробием, на которое обратила внимание в прошлый раз. Огромный барельеф в форме пирамиды, к которому ведут несколько ступеней. На нижних ступенях — изваяния двух женщин со скорбно опущенными головами. В центре пирамиды — приоткрытая дверь, за ней чернеет пустота. Крылатый лев охраняет вход, возле льва расположился ангел с перевёрнутым факелом в руках[2], а перед самой дверью, словно заглядывая в вечность, замерла задрапированная в длинную накидку фигура, прижимающая к груди похожий на амфору сосуд. Над входом выгравировано имя: Канова… Предрасстветную тишину нарушил едва различимый шорох приближающихся шагов, неровное биение человеческого сердца…

— Вижу, вас заинтересовала эта гробница, — вместо приветствия констатировал кардинал. — Здесь покоится великий скульптор, Антонио Канова. Точнее, его сердце.

— Сердце?..

— В той урне, — кардинал указал на сосуд в руках укутанной в накидку фигуры. — Тело Кановы погребено в мавзолее в Поссаньо.

— Как видно, обычай вырывать сердца был принят не только у диких ацтеков.

— Не приравнивайте языческое варварство к выражению христианского почтения, — резко возразил кардинал. — Ничто не внушает такого уважения, как смерть — по крайней мере, человеческим существам.

— Будь это так, мы не стояли бы сейчас на пороге апокалипсиса. Имей человеческие существа уважение к смерти, наложенные на демонов оковы держались бы до сих пор.

— Вы путаете уважение к смерти с уважением к жизни. Первое свойственно каждому, особенно когда дело касается его самого. Насчёт второго вы, к сожалению, правы. Из-за недостатка уважения к жизни люди веками несли друг другу смерть. И теперь вражеские полчища готовы завладеть нашим миром. Но вы ведь хотели говорить со мной не об этом?

— Нет. О вашем племяннике. Как он погиб?

— Почему вы решили, что он погиб?

— Значит, умер своей смертью?

Несколько секунд кардинал испытующе буравил меня блестящими глазками.

— Отец Джоффредо и брат Бартоло рассказали о том, что произошло в монастыре. Об этом мальчике и о вашей опеке над ним. Вы не хотели, чтобы "проводником" был он.

— Не хотела. И, судя по всему, оказалась права. Патрик уверен, что те, за кем он "подглядывал" по настоянию аббата, его ищут. В этом что-то есть?

— Да. И, скорее всего, мальчик обречён.

— Обречён?.. — с ужасом повторила я.

— Алессандро умер не своей смертью. Он погиб, потому что мог видеть то, что должно было оставаться сокрытым. Как и многие другие…

— Какие другие?

— Обладающие "потусторонним" зрением. Люди с подобным даром существовали всегда, а во времена бедствий число их возрастает. Чаще всего это дети, чьи души не погрязли во грехе, а разум не закоснел в скептицизме. Некоторые теряют эту способность после того, как угроза миновала, остальные продолжают жить с ней до конца дней. Но сейчас всё гораздо серьёзнее. То, что открывается этим "избранным", способно смешать планы наших врагов. Поэтому они посылают за ними "палачей". Алессандро пал одним из первых…

- Но демоны ведь не могут убивать смертных — иначе они нарушат договор!

— "Палачи" — не демоны, хотя и связаны с ними. Они же охотятся за сердцами вам подобных.

— Полу-демоны, — процедила я.

— Должно быть, ваш "проводник" обладает большой духовной силой, если они не могли найти его до сих пор. Думаю, действие яда отправило его сознание дальше, чем обычно, а дух сделало более уязвимым. Потому они и смогли его "увидеть". Теперь им знакомо его лицо… Мне известны заклинания, защищающие от колдовства и злых духов, но "палачи" — наполовину люди, против них заклинания бессильны. Уберечь с их помощью Алессандро не удалось…

— Но почему… — я запнулась. — Вы ведь и раньше слышали о Патрике. Так почему, зная о грозящей ему опасности, не предупредили о ней?

— Я говорил об этом аббату…

— …аббату Джозефу? Когда?

— Когда он был здесь около месяца назад…

Кажется, каменный пол пошёл трещинами, когда я, с силой оттолкнувшись от него, унеслась прочь. Не помню, когда в последний раз испытывала такую ярость…

Монастырь только начинал пробуждаться, но аббат уже был в своём кабинете — из-под двери пробивался свет. Склонившись над столом, он перебирал какие-то листы, когда, словно жаждущий мщения дух, я возникла за его спиной. Видимо, что-то почувствовав, аббат обернулся и тут же вскочил из-за стола.

— Дочь моя…

— Дочь? А Патрика вы, конечно, называете "сын". И потому, как истинно любящий отец, принесли его в жертву!

— Я не понимаю…

— Вы знали, какая опасность ему грозит, и всё же настояли на сеансе! Теперь они видели его и уничтожат, как уничтожили многих с его даром!

Я медленно наступала, аббат начал пятиться.

— Дочь моя…

— Если вы ещё раз назовёте меня так, я вырву вам язык.

— Как вы можете думать, что я желаю Патрику зла… Я позволил ему находиться здесь, хотя знал, кто он… Делал всё для его благополучия… И сейчас сделаю всё, чтобы его защитить!.. Через несколько часов мальчика перевезут в отдалённый монастырь, где его не смогут найти…

— Демонам знакомо его лицо, они найдут его везде!

— Не на освящённой земле. Нашу обитель они знают — скорее всего, видели её глазами Патрика. Но в другом монастыре он будет в безопасности, я в этом уверен…

— Уверены? Вы также были "уверены" в безопасности сеанса, зная, что это небезопасно! Вы отправили сознание Патрика в путешествие по преисподней. И, клянусь, если с ним что-то случится, я отправлю вас туда же!

Аббат побледнел, но в голосе вдруг прозвучала твёрдость.

— Вы можете угрожать мне, можете исполнить угрозу. Я поступил, как должен был поступить. Ничьё сознание не проникло бы так далеко, никому не открылось бы то, что открылось ему. Спасение человечества требует жертв, и, если одной из них окажется Патрик… значит, так должно быть. И, возможно… так лучше… В нём ведь течёт кровь демона… Сейчас он невинен, но кто знает, что будет, когда он вырастет и познает соблазны мира? Пока душа его незапятнана, ему открыт путь в Царство…

— Попытайтесь утешить этим брата Клеомена. Я мыслю проще. Если Патрик погибнет, виновник его гибели отправится следом. И, честное слово, хоронить вас придётся в закрытом гробу!

Убравшись от перепуганного аббата, я на несколько секунд задержалась во дворе школы-интерната. Окно комнаты Патрика было занавешено, и я постаралась представить, что сейчас мальчик спокойно спит, а через пару часов проснётся и отправится в "отдалённый монастырь", где будет в безопасности… Но самовнушение ничего не дало, и я отправилась к Эдреду.

Проигнорировав его просьбу назначать встречи заранее, я привычно возникла перед дверью дома-шкатулки… и торопливо юркнула в тень тропических кустов. Эдред был с Андроником, и говорили они обо… мне. Притаившись в сени гигантского похожего на фикус растения, я могла не только слышать, но и видеть их обоих через стеклянную стену. Андроник развалился на кушетке, Эдред стоял спиной ко мне.