Возвращение легенд 3 (СИ) - Ш. Дмитрий. Страница 53

Хранительница не желала уходить в тень, уступая Зверю Тонга. Ещё сама плохо понимая, насколько сильно успела привязаться к этому человеку. Ведь до этого ещё никто не относился к ней так, как он. Не лебезил, не боялся, не испытывал отвращение или гнев, не пытался использовать либо избавиться. Не отвергая и не избегая. Общаясь, как с равной. Шутил, дурачился, делился проблемами, обижался, не стеснялся показывать себя не с лучшей стороны, позволяя то, отчего другие поседели бы от ужаса, опасаясь обидеть или рассердить Хранительницу. Что сперва удивляло, потом забавляло, злило, расстраивало и в конце, начало радовать. Даря давно позабытые, частично отринутые ощущение человечности. Дегустируя их словно изысканное вино. К хорошему, как известно, привыкаешь быстро. Поэтому Хранительница пока не спешила вступать со Зверем в финальную драку за захват этого тела. Затягивая игру, послужившую компромиссом. Надеясь, Тонг ещё принесёт ей немало приятных сюрпризов, открытий и волнительных чувств. Внося разнообразие в унылое, мрачное существование, что для бессмертных сущностей хуже смерти.

Раз игру завершать ещё рано, следовало предпринять ответные шаги. Выставив на свою сторону дополнительные фигурки. Привнеся в неё немножко хаоса, чтобы растрясти жирок с рано обрадовавшегося соперника. Уверенного, что всё просчитано наперёд. Приняв решение, почувствовав себя намного спокойнее, хранительница улыбнулась. Пора вернуть должок.

Заросший, нечёсаный бродяга, в давно уже не стиранной, залатанной одежде с воплем проснулся посреди ночи, схватившись за голову. Перебудив соседей, таких же пропащих бродяг, спящих рядышком, под мостом. Укрытых разным рваньём.

— Чего орёшь? Заткнись! Не мешай честным людям отдыхать, — грубо рявкнул сосед.

— Опять Пятипалому кошмары снятся. Достало уже. Давно пора его отсюда гнать. Пусть на кладбище ночует, — проворчал ещё один бездомный, переворачиваясь на другой бок.

Пятипалый, несколько минут покачавшись из стороны в стороны, не отпуская головы, будто опасаясь, что она отвалится, промолчал, едва ли слыша, что ему говорили. Налитыми кровью глазами глядя в никуда. После чего, бережно подхватив свёрток, с которым никогда не расставался, охраняя надёжнее, чем мать собственного ребёнка, в обнимку побрёл с предметом, по очертаниям напоминая горшок, в ночь. Тихонько, полубезумно повторяя, как заведённый, — Тонг, Тонг, Тонг, Тонг…

И он был далеко не единственный, мучимый кошмарами этой ночью. Как, например, худенькая, измождённая девушка, сгорая от лихорадки, вся в поту ворочалась в постели, разметав волосы по подушке. Терзаемая проклятьем, медленно, но, верно, выпивающим из неё остатки жизненных сил. В бреду повторяя то же самое имя слабым, едва слышным голосом. Несмотря на трепетания век, так и не проснувшись от кошмаров. Дверь в её спальню, некоторое время державшая приоткрытой, тихонько закрылась.

Сидящий в ночном ресторанчике пожилой, широкоплечий фуци, чья крепкая фигура выдавала в нём бывалого воина, вот уже несколько минут держал на весу наполненную чашу. Так и не донеся её до рта. Не из-за того, что глубоко задумался или заснул за столом, а словно позабыв о ней. Стоячие уши Кину Даре были направлены в сторону соседнего стола, где группа молодых человеческих практиков что-то с размахом праздновала. Зажимая довольно пищащих девок, хлестав вино, как воду, делясь впечатлениями.

— … представляешь, а потом повернулась к ней голой задницей, со спущенными штанами и сказала, да пошла ты вот туда. Курва. Мы тебя не боимся. Вот ведь безбашенная баба, — восторженно рассказывал один другому.

— Ух ты. А та стерва что? Ну давай, не томи. Порубила её в капусту? — с предвкушением.

— Да, ничего подобного. Насколько я слышал, напротив, впечатлилась такой отчаянной дерзости. Говорит, я таких смелых и наглых уважаю. Далеко пойдёт.

— Неужто пощадила? — не поверил.

— Ага. Правда по шее надавала, чтобы не зазнавалась. Разложив на полу, как рыбак морскую звезду. Ребята сказали, та бешеная сука заявила, что сожалеет, бы была мужиком и если эта шикарная задница не принадлежала какому-то Тонгу, сама бы её с удовольствием трахнула. Прямо там. Но, поскольку того пацана, вроде как, тоже уважает, то чужой огородик топтать не будет.

— Вау, — восхитился. — Слушай, а не запомнил, как звали ту оторву? Хочу на неё посмотреть. Если что, познакомиться. Может, у её огородика не такой уж и страшный сторож, а ягодки и впрямь больно сочны.

Раздался звук разлетевшееся на куски глиняной чашки, забрызгав вином стол и одежду пожилого фуци. Оказавшийся неподалёку разносчик тут же к нему подошёл и услужливо предложил.

— Уважаемый, подать новую чашку?

— Не нужно. Посчитайте, сколько я вам должен. С учётом двух разбитых столов, пяти стульев, четырёх бутылок, с десяток тарелок и чаш.

— Ээээ, — ненадолго завис разносчик. — Но вы ведь разбили всего одну чашку, — указал на это несоответствие.

— Это пока, — загадочно пояснил Даре, выкладывая на стол увесистый кошелёк. — И, уважаемый, вам знакома фамилия Тонг? Очень хотелось бы познакомиться, с этим… огородником, — добавил, через силу. — Обсудить тему сельского хозяйства.

— Хи-хи-хи, Тонг, не трогай меня там. Уммм, — причмокивала во сне Фунэ Цяо, обхватив руками и ногами свёрнутое в рулон одеяло. — Ну куда ты лезешь. Нельзя. Не… Умняя. Хи-хи-хи. Да-да, туда тоже нельзя. Верни руки на место, — с игривыми интонациями. — Мало ли что я сказала. Дурак. Фрррр.

Кошмаром этот сон уж точно не назовёшь. Настолько влажный, что одеяло в некоторых местах покрылось мокрыми пятнами. Из её спальни через минуту послышались совсем уж странные звуки, вынудившие кое-кого, притаившегося за дверью, позорно сбежать.