Домик в деревне (СИ) - Вэрди Кай. Страница 6

Дальше разбирать ее причитания Юля не собиралась. Присев перед напуганной дочерью, жавшейся к ней, девушка весело сказала:

— Ну что, Лерчик? Поехали домой? Так в аква-парк хочется! Поедем?

— Да!!! — закричала вмиг повеселевшая девочка, бросаясь к машине.

Проезжая мимо дома соседки, девушка заметила, что та, стоя за кустом сирени, внимательно наблюдает за ней. Подождав, пока машина проедет, соседка, что-то шепча, перекрестила ее во след. Юля хмыкнула, и набрала номер фирмы, занимающейся сносом домов.

Дом снесли быстро, и не менее оперативно поставили на участке и маленькую времянку — укрыться от дождя и отдохнуть, и заложили хороший, основательный фундамент будущего строения. Но тот визит соседки не давал Юле покоя — проезжая по деревне к своему участку, она не однажды замечала странную реакцию деревенских — при виде ее машины люди что-то начинали обсуждать, качая головами и часто крестясь.

Пока на участке проводились работы, Юля решила познакомиться с соседями и собственно деревней. Ей предстояло здесь жить, и она хотела завести дружеские отношения с местными жителями, да и разузнать побольше как о самой деревне, так и о людях. Потому девушка часто брала с собой дочь и отправлялась с ней гулять, чаще на местный пятачок, выполнявший не только роль детской площадки и места для вечерних посиделок молодежи, но также являвшийся и точкой сбора деревенских жителей.

Наблюдая за играющей в песочнице или качающейся на качелях дочерью, Юля познакомилась с другими мамочками. Поначалу те, узнав, с какого она участка, косились на нее и качали головами, поджимая губы, но, по мере того, как начинали завязываться дружеские отношения, то и дело стали звучать обмолвки о том, что не то место она выбрала, чтобы поселиться здесь с дочерью.

Юля постоянно ловила косые взгляды и слушала оговорки по ее мнению излишне суеверных соседей, поняв за это время только одно — участок, который она прикупила, среди местных числился нехорошим, проклятым местом. Оттуда никогда ничего не брали, никто не покушался ни на его границы, ни на по сути бесхозное имущество. Больше того — никто из деревенских никогда не переступал его границу. Даже когда Юля пыталась нанять мужчин для покоса травы или проведения каких-либо работ на участке, никто из местных не соглашался. Мужчины мялись, потели, отводили глаза, а иногда и прямо говорили, что к Игнатовым не пойдут — жизнь дороже. Часто поминали и бывшего хозяина — мол, спился, бедняга, а все место это проклятое… Слушая местные запугивания, Юля только посмеивалась — ну кто в наше время вообще может всерьез верить в подобную чепуху? Ну бред же! Пережиток прошлого!

Постепенно она и вовсе перестала реагировать на шепотки местных. Дом строился, дочь была довольна. Правда, деньги в ее с дочкой мечту, которая с каждым днем все больше и больше становилась реальностью, улетали весело и со свистом. Накопления закончились почти мгновенно, к счастью, квартира была продана, и Юля получила свою долю. Но и эти деньги начинали таять на глазах.

В новый дом Юля решила полностью перебираться в августе. Пусть он еще и не полностью готов, пусть еще предстоят отделочные работы и закупка мебели, и в нем еще масса недоделок, но зато те деньги, которые она сейчас платит за аренду квартиры, она сможет пустить на благоустройство уже собственного жилья. Да и дочери здесь лучше, свободнее, и воздух чистый, да и ягоды какие-никакие есть, и зелень свежая… Плюсы значительно перевешивали временные неудобства. А отделка… Ну что отделка? Отделается постепенно!

Впервые о поспешности принятого решения Юля задумалась ближе к зиме. Летом все выглядело гораздо радужнее, а вот с наступлением холодов… Мало того, что приходилось ежедневно топить печь — в Нелюдово не было газа, так еще и незаконченный ремонт давал себя знать — по дому гуляли сквозняки, неутепленный пол ощутимо холодил ноги…

Городской, изнеженный ребенок начал болеть. Дочь не вылезала из ангин и простуд, да и сама Юля, периодически выбегая на улицу недостаточно тепло одетой, регулярно шмыгала носом, а то и сваливалась с температурой. Лерка начала плохо спать ночами, и к болезненному состоянию Юли добавился хронический недосып. Из-за скрипов и щелчков усаживающегося бревенчатого дома девочке начали сниться кошмары, иногда она жаловалась матери, что на нее ночью кто-то смотрит. В конце концов, Юле надоело бегать в соседнюю, дочкину, комнату по пять-шесть раз за ночь, и она начала укладывать спать дочь с собой. Но непривычные звуки мешали спать и ей.

На работе ситуация тоже становилась все более напряженной — Алексей Владимирович уже не раз напоминал девушке, что бесконечные больничные листы по уходу за ребенком его совершенно не устраивают. В результате Юля все чаще стала брать дочь с собой на работу — лишь бы не уходить на больничный. Конечно, очаровательная, веселая и контактная девчушка вызывала исключительно положительные эмоции как у сотрудников, так и у посетителей и заказчиков, да и частенько Леру использовали как курьера — самим бегать по кабинетам офиса было лень, а девочка делала это с огромным удовольствием — но это все равно не было решением проблемы, и Юля это отлично понимала. Были бы живы родители — проблем бы не было вообще, а сейчас… Сейчас Юля сама себе все больше напоминала загнанную лошадь.

Однажды зимой, гуляя с дочерью на пятачке, Юля пожаловалась на бесконечные болячки дочери Катерине, с которой они сдружились — Катя и жила недалеко, всего лишь через пять дворов от Юли, и ее дочка, Настя, была ровесницей Леры, так что общих тем и одинаковых забот хватало. Катерина, внимательно выслушав жалобы Юли, задумчиво покачав головой, сказала:

— Юль, уезжать вам отсюда надо. Плохое это место. Не будет тебе здесь жизни. Уезжай. Забудь и о доме, и об участке. Продать его ты вряд ли сможешь — очень нехорошая слава о нем идет. Но если хочешь сама остаться жива, и дочь тебе дорога — уезжай.

Юля привычно отмахнулась от подруги. Но та, против обыкновения, ее остановила.

— Погоди отмахиваться. Вот ты не веришь, а зря. Правда это. Давно это было. Деревня наша тогда купцу одному принадлежала. И вот однажды привез тот купец откуда-то молодую девушку. Красивую. Дом ей приказал выстроить. Хороший дом, из отборных бревен. Да не в деревне, а чуть подальше, к реке ближе. После твоего участка там еще два дома раньше стояли, вот от них он велел отступить, да там и выстроить. Там, где сейчас рощица, а посреди большая такая поляна, знаешь? Вот там. Построили дом, и стала она там жить.

Только вскорости люди подмечать начали, что как полнолуние, так ночами по полям лошадь белая скачет. А белых лошадей ни в нашей деревне, ни в соседних отродясь не было. И вот что странно было — по какому полю та лошадь проскачет — там урожая не будет. А где поваляется — и вовсе можно не сажать — ничего расти не станет. Видала, небось, проплешины-то на полях? Так вот там она и валялась. Уж сколько лет прошло, а там трава-то и не растет толком, так и стоит земля голой…

Купец-то, как поселил девку в новый дом, так и не приезжал больше. А девка диковатой оказалась. К себе никого не звала, да и сама никуда не ходила. За калитку-то редко шаг делала. Сидела у себя за забором, словно птица сыч. Ни с кем не то что дружбу — знакомство-то не водила. А на что жила, как — не понятно. Была у нее коза одна, да и ту мало кто видел. Да огородик небольшой. И все. Чем питалась — то Богу одному ведомо. Прозвали люди ее Левонихой. С чего то пошло, как — никто не знает. Но звать промеж собой все только так ее и звали.

И вот, как приметили люди ту лошадь, да откуда она появляется, начали на девку эту грешить. Уж и разговоры пошли нехорошие. Но и делать что без доказательств не годится. А вдруг не она?

Стали люди следить за той девкой-то, Левонихой. И выследили — как луна полной становится, так она выходит из дома, и в лесок. А из того леска та лошадь-то и выбегает. Она, значит, в лошадь-то оборачивалась. Ну, мужики, что выследили ее тогда, то ли шумнули, то ли что — в общем, приметила она их. Подбежала к ним, встала недалеко и стоит, рассматривает их. А глаза-то у нее будто и не лошадиные вовсе — в самую душу заглядывают. И будто улыбается она, на них глядючи. Нехорошо так улыбается…