Диана. Найденыш (СИ) - Щепетнов Евгений Владимирович. Страница 18

В общем, после совсем недолгого и бесполезного торга (пройдоха пытался еще накинуть цену) — они пришли к соглашению, и скоро Уна ехала в свой дом на телеге, закупив в лавке самого необходимого на первое время.

С тех пор прошло много времени, и Уна вжилась в роль сельской лекарки так, что никто наверное и не помнил, что она появилась здесь ниоткуда, и на самом деле звать ее Уна или как-то иначе — никто по большому счету и не знает.

Сделку закрепили у стряпчего в Шпицене, довольно-таки большом городке на юг от Шанталя, стоящем на берегу полноводной судоходной реки Орона, печать заверили каплей крови Уны, так что теперь легко было определить, что именно Уна владеет этим самым домом и прилегающим к нему большим участком — и никто иной.

Этой каплей крови (старое-престарое волшебство!) документ привязывался к конкретному человеку, а не к его имени, как бы он не назвался в дальнейшем, красный сургуч для этого дела продается в любой лавке любого мага, торгующего магическими товарами, начиная от ингредиентов для снадобий, и заканчивая магическими светильниками и красным сургучом.

Оплачивать оформление пришлось Уне — так договорились сразу. И это обошлось еще в один секунд серебра — неважно, за сколько она купила дом, важно заплатить те деньги, что положено платить по закону. Тут и налог за сделку, и оплата работы стряпчего, и стоимость красного сургуча. Зато теперь нет никаких сомнений о праве собственности — стоит Уне поднести палец к сургучу — над свитком из тонкой кожи сразу же возникает образ Уны и сургуч начинает светиться приятным белым светом. Если бы не она была владельцем — подноси палец, или не подноси — сургуч остался бы нашлепкой мертвого красного камня.

Уна считала, что того, кто придумал такой способ закрепления сделок нужно увековечить в камне и расставить его статуи по всем городам Мира. Настолько это важное и дельное колдовство.

Само собой, перед сделкой Уна попросила отвезти ее к дому и как следует все осмотрела. И осталась довольна — изба, пусть и однокомнатная, впечатляла своей основательностью и даже красотой. Бревна — огромные, в два обхвата — были пригнаны так плотно, что им наверное не требовалась и шпаклевка. Печь, каких тут было мало — тоже удивляла своей основательностью, и на ней можно было даже спать! Такие печи раньше клал один мастер, ныне ушедший из жизни, и они отличались долговечностью, низким потреблением топлива и большой практичностью — и согреться, и пищу приготовить, и лежанка для больных костей.

Была и большая кладовая, и коридор перед входом, и даже теплый туалет — не нужно выходить наружу чтобы справить нужду. Потом убрал бадейку с нечистотами, вылил подальше под кустик, и все, дома снова чисто.

Окна не большие, и не маленькие, чердак такой, что в нем можно спокойно устроить еще одну комнату — если понадобится. А стол какой! А шкаф для снадобий!

В общем — Уне все понравилось, и с легким сердцем девушка заключила сделку. И начала свою новую жизнь.

Уна улыбнулась, погладила свиток с купчей на дом, вздохнула, закрыла крышку сундука. Этот сундук купила после того, как приобрела дом. И много чего еще купила. Все-таки Глава, а может и еще кто — неплохо так почистили закрома старой лекарки. Пришлось покупать необходимое, а первое время жить с тем, что есть — без особых изысков. Даже бочку для мытья и то купила сама Уна. Она не переносила нечистоты тела и старалась каждый день обтираться мокрой тряпкой, а раз в неделю отпариваться в бочке с горячей водой.

Закрыла сундук на ключ, сунула ключ под лавку, там было углубление — что-то вроде тайника. Встала с колен, пошла к столу, где болтая ногами сидела, и что-то мяукала себе под нос ушедшая в работу Диана. Девочка взяла мелок и что-то рисовала на доске для уроков, невесть как приблудившейся в доме старой лекарки, и на которую не позарились рачительные деревенские жители. Уна нашла доску в туалете — ей закрывали дырку над бадейкой с нечистотами. Вот и пригодилась доска для правильного дела.

Уна посмотрела на то, что нарисовала Диана, и немало удивилась — как оказалось, кроха очень неплохо рисовала! Она изобразила дома — если это были дома — улицу, на которой находились странные предметы с колесами (если это колеса!), и шли люди. Много людей! А в центре — женщина, которая вела за руку маленькую девочку, и даже не вела, а тащила — ноги девочки волочились по земле, оставляя на ней длинную черту.

«Да у девочки талант!» — подумала Уна и осторожно погладила Диану по волосам, стараясь не трогать макушку. По старым повериям на макушке у каждого ребенка сидит маленький Хранитель, который оберегает ее от бед. А когда гладят по макушке, то его сбрасывают, и он не может исполнять свои обязанности. А еще — может рассердиться, и улетит. И тогда с ребенком случится беда. Так что лучше макушку не трогать.

Диана сидела хмурая — брови сведены, губы сжаты в полоску. Смотрит на картинку так, будто это не картинка, а… сценка из жизни!

Точно! Это сцена из жизни! А вот эта маленькая, которую волокут — она сама! А это… ее мать?! Наверное…

Уна пододвинула стул, присела рядом обняла Диану за плечи, прижала к себе. Девочка была очень напряжена, но Уна погладила ее по спинке, по шейке, и Диана расслабилась, лицо ее стало умиротворенным и совсем-совсем детским. Так они сидели некоторое время, а потом Уна спросила:

— Расскажешь мне? Откуда ты пришла, и что это за женщина, которая тебя тащит…

Диана заметно вздрогнула, снова напряглась, но Уна поспешно сказала:

— Если не хочешь, можешь не говорить! Если тебе неприятно! Когда-нибудь расскажешь! Если захочешь! Но лучше расскажи сейчас, тебе будет легче. Я вот что тебе скажу — ты никогда, никогда больше туда не вернешься! Ты будешь жить со мной, и я никогда не дам тебя в обиду!

— Н-н-никогда? — с надеждой спросила Диана, поднимая к Уне лицо с дорожками слез — А Кархил будет?

— Будет! — торжественно ответила Уна, и голос ее не дрогнул — Конечно же будет! Как нам без Кархила?! Он же наш друг!

— Т-т-ты не отдавай меня, л-л-ладно? — попросила Диана, прижимаясь к женщине, платье которой сбоку уже промокло от слез — Она м-м-меня убьет! Она м-м-меня хотела у-у-убить, н-но д-д-дядька не дал!

«У девочки большие проблемы с речью!» — в который уже раз с замиранием сердца констатировала Уна — «Надо лечить!»

— Кто эта женщина? — мягко спросила Уна, и не была удивлена, услышав ответ. Чего-то подобного она и ожидала.

— Это м-м-мама. Злая м-мама — ответила девочка — Она м-м-меня не хотела, я родилась. Она хотела сделать а-а-аборт, но у нее не получилось. А п-п-получилась я.

— Что такое «аборт»? — спросила Уна, уже собственно догадавшаяся, что это такое.

— Э-э-это когда м-м-мамы не х-х-хотят ребеночка, они идут к л-л-лекарю, и тот д-д-делает, чтобы ребеночка н-н-не б-б-было.

Уна закусила губу. Она все поняла. Все-все! И то, почему на Диане так много шрамов. И то, почему она боится резких движений. И почему она заикается. И ей очень, очень захотелось сделать так, чтобы «Злая мама» умерла. И не просто умерла, а как-нибудь мучительно, страшно! Чтобы дергалась на колу и умирала сутки, двое, трое! Женщины мечтают о ребенке, как о величайшем сокровище, главном сокровище в мире! И не могут его иметь. А этой твари боги послали замечательную, красивую, умненькую девочку, и она истязала ее так, как истязают самые настоящие палачи!

Через час Уна уже знала практически все, что хотела знать на первых порах. И пусть это был другой мир, не тот, в котором живет Уна — какая разница, в самом-то деле? И в этом мире, и в другом — живут люди. Хорошие, добрые, злые и равнодушные, злодеи и герои, и неважно, что в одном мире люди ездят на лошадях, а в другом на железных повозках. Ничего не меняется. Злодеи остаются злодеями, а люди — людьми. Да, жаль, что она не может добраться до этой твари! Уна сделала бы так, чтобы та мучилась до конца жизни и умерла в мучениях! И наплевать на этику лекарей — злодеев нужно карать! И кара эта должна быть страшнее, чем совершенные ими преступления!