119 дней до тебя (СИ) - Магарцева Юлия. Страница 100

Он отходит туда, где его не услышат… разговаривает, хмурит брови, возражает что-то, спорит. Когда оборачивается к арестантам — на уставшем, небритом лице замешательство.

— Мне нужно на главный пост. — негромко сообщает он напарнику и уходит, а Итан, тем временем, подсаживается ближе к Николасу:

— Не переживайте, обещаю, мы скоро во всём разберёмся. И ещё… хочу извиниться за то, что так некрасиво себя веду. Представить страшно, какое у вас обо мне мнение сложилось. Обычно я не бросаюсь на вооружённых людей, да и в принципе ни на кого. Сам от себя не ожидал.

— Ты заступился за меня. Поэтому, не нужно, не извиняйся. — хлопает его по спине мужчина. — Я сам-то, поступил немногим лучше тебя. Поверить не могу, что вытворил такое. Разум отключился от злости. Мнение своё я при себе оставлю… но, замечу, ты весьма остр на язык.

— Да, согласен, один из моих минусов. Такое постоянно случается, когда я нервничаю.

— Ничего. — улыбается Ник. — Ты неглупый. Уверен, в руках себя держать можешь. Не пропадёшь и в обиду никого не дашь. Осуждать не стану. Да и в нашей с тобой ситуации, видимо, по-другому никак.

— Я тоже не обижаюсь, ни в коем случае. Вы вправе злится — я обидел вашу дочь. Не знаю, сам бы как поступил на вашем месте.

«Обидел…»

Его слова заставляют мужчину притихнуть. Задумчиво глядя на этого парня, Ник больше не видит в нём разгильдяя-мажора, которого так совсем ещё недавно хотел ударить прикладом ружья. «Он здесь».

«Чёртов подлец сидит сейчас здесь, рядом с ним… Он приехал!»

— Простите, слов нет, как я виноват перед вами. Мне жаль. — в голубых глазах парня боль с тоской, сцепленные в наручниках руки напряжены, — Я потерял ваше доверие, но хочу всё исправить. Поэтому я прилетел. — поднимает он решительный взгляд. — Мне нужно с ней поговорить, прошу позвольте. Я должен ей всё объяснить… объяснить вам всем.

— Думаешь, стОит?

— Уверен. Хотя ещё недавно сомневался. Не мне одному это нужно, вернее даже, правильнее будет сказать — не для меня. Это ради неё. Ей решать, прощать меня или нет, после всего, что я сделал, но мне нужно с ней увидеться, нужно кое-что рассказать… Это очень важно.

— Удивил ты меня. — произносит Ник тихо, — Очень удивил. — вымолвил и поднялся на ноги, — Офицер! — позвал, направившись к маршалу Миранде. — Пожалуйста, офицер, выслушайте меня, ради всего святого.

***

Не отрывая взгляда, Итан стоит упершись лбом в прохладное стекло большого окна. На взлётной полосе разгоняясь, набирал скорость самолёт.

«Проклятье».

Он ненавидит летать. Жёлтые огни, оранжевые, красные, стремительно сменяя друг друга, превращаются в пёструю ленту… От одного только этого воспоминания в дрожь бросает. «Ещё совсем чуть-чуть, немного»… сердце стучит и потеют ладони. Играя желваками, он крепко держится за сиденье и не может отвести взгляда от крошечного окна.

«Чёрт, да уймись ты!» Моргнув, наконец, осознаёт, где находится, а эта ведущая в небо дорога вот-вот оборвётся и останется далеко-далеко внизу. Громадина воспарит в свинцовые облака и, медленно растворяясь в сумраке, унесёт с собой и скроет меж вспыхнувших звезд его любимую… бросив его здесь, позади, мизерного и одинокого… одинокого вновь, без Неё.

Две вещи наполняют сейчас его душу — корёжащий страх ожидания и притихший, замерший гнев. Обе подёргиваются внутри, мучают, но не дают натворить глупостей. Как лежащие на весах, уравнивая друг друга, создают некий извращённый баланс его долбанного Я, никогда уже, похоже, и ни за что неизменчивого.

Он ненавидит себя.

Застыл статуей у окна, а сам разрывается на другие версии самого себя. Худшие версии, стянутыми липким, вязким смольным, еле контролируемым гнильём… орёт на маршалов, обвиняет Ника, колотит толстенное стекло кулаками скованными наручниками, и бежит… наплевав на всё, отталкивает всех, вырывается и бежит со всех ног к выходу, чтобы помешать, не дать взлететь, преградить путь.

— Они успеют. — виноватое слышится за спиной, — Успеют, вот увидишь. — говорит Ник, а в голове у Итана одно — «Почему?»

— Зачем вы так? — скрипуче спрашивает в ответ, не оглядываясь.

— Чтобы была, как можно дальше от тебя.

Услышав это, парень вспоминает слова Рика… те самые, первые его слова после их с Нурой всплывшей правды и его побега от неё. Те, первые мысли друга обо всём этом и то, как защищал её от него, просил не мучить. Вспоминает и кривит рот в усмешке. В полной отчаяния, истеричной, беззвучной усмешке.

Лучший друг, конечно, сам хорош, но его — Итана это ни в коем случае не оправдывало.

«Интересно, а к ней в пару Смита они одобрят? Вот же, блять, будет забавно».

— Я не хотел, чтобы ты с ней общался, решил, тебе нельзя доверять. Ты будто сущее проклятье. Но, чувствую, что от меня уже ничего не зависит. Единственное тебе скажу — больше не позволю тебе так к ней относиться.

Конец посадки рейса Нуры уже объявили. Её самолёт сейчас взлетал, или нет, Итан не был уверен, как и в том, что ему делать дальше. Ни единой мысли, наглухо никчёмное состояние, полной безнадёжности.

— Лилли? — уже не в первый раз вызывает ту Хорч по рации. — Лилз, приём.

Он недавно здесь, вернулся и вёл себя теперь иначе… не цеплялся с расспросами, оставил в покое свой блокнот и, узнав от напарника, что дочь Прайнса в аэропорту, сразу же принялся за поиски, лишь бы не иметь более никаких дел с Маккбрайдом.

— Слушаю, Том.

— Ну, что скажешь?

— Ничего нового. Всё, что нужно, я передала. Девятый молчит. Самолёт на полосе.

— Вижу, что на полосе. Куда они там провалились? Пошли кого-нибудь, сходи сама… Лилз, это важно! Лейтенант звонил.

Темнеет.

«Слишком быстро».

Итан смотрит на моргающие огни самолёта, что уже в небе, и затем вдаль, на чужой город, а туман сумрака, расползаясь на глазах, обволакивает всё вокруг: командную башню, склады, оставленный транспорт на стоянках и перроне, пустой трап. В полумраке мерцают бескрайние полосы и рулевые дорожки. Вскоре вспыхивают прожектора. Закат постепенно меркнет, оранжевый свет зимнего солнца тает, уступая чернильной мгле и в зале, повсюду в здании, над головами людей зажигается свет.

В этой части аэропорта безлюднее и тише. Посланный в помощь патруль почему-то до сих пор так и не прибыл. В сами кабинеты отдела безопасности, к которым привели Итана с Ником для оформления, их так же так и не завели. Вместо этого, наоборот, из-за закрытых дверей то и дело высовывались любопытные «важные» морды, гордо носившие на предплечье круглую вышивку TSA[7]. Подходили, негромко интересовались у Хорча с Мирандой как обстоят дела. Поглядывали на задержанных и расходились, кто куда, по своим «важным» обязанностям, или же прятались обратно за этой, такой же «важной», как и они сами дверью. Видимо, не каждый день здесь — в этом не таком большом аэропорту «Баргстром», в сравнении с огромным «О’Хара», происходят подобные события. А, возможно (что на взгляд Итана выглядело намного логично-правдоподобнее), им просто-напросто было до жути интересно посмотреть на неслыханного хама, сынка какого-то там известного папки-миллиардера, которого они скорее всего и знать не знают, но поискав в сети, будут удивлены узнав, что многие из них ежедневно пользуются принадлежащими ему, вполне себе знакомыми марками бесчисленных продуктов и услуг, предоставляемых множеством магазинов, сервисов и всего остального прочего универсального, вплоть до автозаправок. Ну просто супер-возможность прославится куда быстрее, нежели жалкие попытки развить бизнес собственными силами.

Прошёл час. Час с момента, как Итан ступил на злосчастный тротуар в поисках своего жёлтого такси. Час, как мог бы смотреть в Её светлые глаза и держать тонкую тёплую ладонь.

Ник не скажет, что ему жаль, а парень не ответит, что понимает. Он уже нихрена ничего не может понять. Всё, что творилось в последний месяц до абсурда необъяснимо и нелепо. Всё, что он пережил и пытался исправить, кажется сейчас бессмысленным.