119 дней до тебя (СИ) - Магарцева Юлия. Страница 77

Нура — она клёвая. Вы смотритесь. Эдакие… Белль[1] и твоё нутро Чудовища. Сказочное, невообразимое сочетание. Но это не сказка и это, похоже, сильнее тебя. Я удивлён и… если ты ТАК сильно помешан… Спроси меня, что делать тебе сейчас, я отвечу — езжай, проси прощения, за что бы там ни было. Выдумай что угодно, отбели себя… и наслаждайся, раз так этого хочешь… раз желаешь её. И продолжай мучить дальше, даже если не делаешь это специально.

Ну, а теперь другая сторона монетки — ОНА. Она… она понимающая и непредсказуемая… Она наивная, чистая, как доверчивый ребёнок, как ангел. Она стойкая и мудрая. И она не Кристалл. Она не бестия в цветах, как моя Крис… она и есть этот самый цветок. Совершенство.

Она самая настоящая награда. Я с ней знаком не так уж долго, но уже понял, что ты её не достоин. Никто из нас. О чём я ей и сказал, не обижайся. Я сказал правду. Если она хочет спокойствия, ей нужно держаться от тебя подальше. Это был мой совет, но не волнуйся, она всё равно не прислушалась.

— Что ты такое говоришь? — шепчет в шоке Итан. — Зачем ты это сделал?

— Ну, прости. Я предупреждал, что тебе не понравится.

— Прислушалась.

— Что?

— Она прислушалась. Она бросила меня. Заблокировала.

— О, как.

— Вот так.

— Не верю.

— Поверь.

— Итан, я был честен. Я всегда честен с людьми, которые этого заслуживают. Она лучше нас, ты это знаешь. Сделай так, как она просит.

— Не могу поверить… Не знаю даже, что тебе на это ответить.

— Ничего. Брось трубку, я пойму. Мы можем не разговаривать с пару недель, но я приеду и найду тебя. Возможно, к тому времени, мы подберём слова… те, что оправдают нас обоих.

***

Жаль, что одним нажатием какой-нибудь кнопки нельзя просто взять и отключить свои эмоции. Итан сейчас так хотел этого.

Не дослушал друга… (да и друг ли теперь, после этого)… отложил телефон в сторону и долго смотрел на тарелку с, так и не тронутым, куском лазаньи.

Рик не знал его настоящего, это было очевидно и досадно. Они действительно творили разное когда-то, проводили вместе время, но всё давным-давно поменялось… они сами поменялись, разъехались по разным городам, повзрослели и стали «лучше». «Лучше» — в этом Итан сейчас был уверен на сто процентов, но этот разговор его словно вновь опустошил.

Он пошёл в бассейн… не знал куда ещё. Поплавал немного, а потом встретил рассвет в саду, среди заснеженных деревьев и клумб. Стоял, курил и мёрз, накинув на голые плечи лишь пальто, но терпел.

А когда проснулась семья, нацепил улыбку, позавтракал вместе со всеми и уединился в гостиной, той самой… у того самого дивана, перед тем самым камином.

— Вот ты где спрятался, — отвлёк его от мыслей отец, — Давай, быстрее, по одной… Будешь? — подошёл и протянул одну из своих дорогущих кубинских сигар.

Итан не сразу взял… помедлил, прежде чем принять.

— Давай, давай… покури со мной, пока нас не спалили.

Ричард был весел. Уселся на пол рядом, раскурил свою, затем помог сыну. С неимоверным наслаждением втянул в себя запретный густой ароматный дым, словно вдохнул запах благовоний… и откинулся назад, вскинув голову вверх. Итан тоже, и закрыл глаза, ощутив трепет ностальгии… запах отца, его одежды, запах из детства — как букет вина: ноты ореха, почвы, копчений, кожи… древесины, сена и специй.

— Кла-асс. — почти простонал мужчина. — Лучше, чем выпивка.

— Правда?

— Нет.

Они улыбнулись.

— Ничего нет лучше горечи Dalmore[2] во рту.

Они немного помолчали, глядя на огонь.

— Ты передумал? — спросил Ричард осторожно. — Я о Нуре.

Итан тронул переносицу, часто заморгал, но кивнул:

— Пока… пока да. Не время сейчас, ты прав. Что насчёт бумаг?

— Завтра в офис приедет проверенный человек. Присоединишься?

— Нет. Не знаю.

— Это не обязательно. Не переживай.

— Хорошо. Спасибо.

Мужчина услышал это и притих. Застыл с сигарой в руке, вспомнив слова поганца Дивера.

Итан настолько был сломлен, что благодарил его. Благодарил. После всего, что случилось. После вранья, тайн, после всех этих лет недопонимания… как ни в чём не бывало и от сердца.

— Прости меня. — выдавил Ричард судорожно. — Я… я виноват. Знаешь, мы так боимся совершить большую ошибку, что совершаем мелкие, более трагичные.

Итан не смотрел на него. Смотрел перед собой… сидел и видел себя — того маленького девятилетнего мальчишку, играющего с конструктором у камина.

— Ты так сильно любил её, — только лишь задумчиво проговорил он. — Как ты с этим справился?

— Я и не справился. Держу это здесь… — тронул Ричард свою грудь. — Это просто нужно пережить.

— А как смог?

— Даже не знаю. Но было ужасно трудно. А потом появилась Оливия и… Кстати, — отец посмотрел на сына и грозно прищурился. — Ещё раз обидишь её, мы очень сильно поругаемся. Понял?

Итан взволнованно задышал и взглянул на него в ответ:

— Она рассказала тебе?

— Что она рассказала мне?

— Ээ, ну… что-то.

— Ничего она мне не рассказывала. Я просто прошу тебя.

— А-а… — с облегчением протянул Итан. — Хорошо. Да, больше никогда, обещаю.

— Так-то. — одобрительно кивнул Ричард и сунул в рот сигару. — Она любит нас — придурков, нужно это ценить. Она не мать тебе, но…

— Мать. — поспешил уверить его парень. — Мама. Вторая, самая настоящая.

— О, — удивлённо округлил глаза тот. — Можно я ей об этом скажу?

Итан прыснул… даже растрогался. И кивнул. А потом спросил, попросил рассказать о том, как они познакомились и Ричард поведал необычную, забавную историю своего покорения.

— Мы с тобой уже тогда остались вдвоём, без мамы. Пару месяцев… а может месяца три, точно не помню. Грустно было. И вот, я улетел на очередную встречу, вернулся уставшим, нервным. У нас в здании фирмы был небольшой косметический ремонт… мой кабинет тоже красили — пару стен. Был вечер… я голодный, злой, захожу, а там всё накрыто целлофаном, воняет краской и девушка на лестнице в респираторе, размахивает валиком на палке. Кругом брызги, банки, а на моём столе… Я в ужасе вижу всё это и смотрю на стол, на котором важные договора! Ёп…

Отец вцепился себе в волосы и изобразил ужас.

— Я так орал, ты бы меня слышал.

Итан засмеялся. Прекрасно представил.

— Она напугалась, даже чуть не упала с этой своей хлипкой стремянки. Я велел ей проваливать, возвращаться через час, а сам бегом проверять всё ли уцелело, и не заметил, как она спустилась и сбежала в испуге.

Короче, с бумагами всё оказалось в порядке. Я уехал. Вернулся на следующее утро, открываю двери и просто охереваю — на всю новёхонькую стену жирно, красной краской намалёвано «Козёл»!

— Да ладно! — смеялся Итан. — Офигеть…

— Да! «Козёл»! О, нет слов, что было после… Я уволил секретаршу. Потом принял обратно, конечно, извинился, но я уволил её и всех, кто попался тогда на глаза.

Я неделю сидел за столом и пялился на эту надпись. Не мог поверить… Это я-то?! Я?

Ну, в принципе, она, возможно, в чём-то и была права, но… Никто никогда мне не говорил это в лицо!

Признаюсь, мне стало стыдно. Я поехал в это самое агентство, хотел извиниться. Стал объяснять в приёмной, кто именно мне нужен, но барышня так и не поняла и позвала хозяйку. И представь, кого я увидел? Хозяйкой оказалась та сама девушка! Я узнал её по испуганным глазам. Она и сейчас испугалась, решила, что я приехал разбираться.

Не дала мне и слова сказать, стала прогонять… сказала, чтобы я не тратил время, а подал в суд, если хочу. Сказала, что ни за что на свете не станет больше работать со мной, ни за какие деньги, и ничего не будет исправлять.

И вот она кричит на меня, машет руками, а я стою и думаю, какая же она красивая…

«Не хотите кофе?» — спрашиваю, как полный идиот. Она удивлённо уставилась на меня. А потом послала к чёрту. — Ричард замолк… и улыбнулся. — Она меня до сих пор посылает. Никто не умеет делать это так, как делает она.

Я вышел тогда на улицу… помню чувство обиды. Она обидела меня… Меня! Я, правда, расстроился. И тут оглядываюсь по сторонам, смотрю, на углу «Макдоналдс»[3]. Ну, я пошёл и… — он усмехнулся и подмигнул сыну. — Я, может, и хам, конечно, но умею вовремя это правильно признать. Я вернулся с двумя стаканами. На одном было написано «самая сердечная в мире», на другом — «козёл». Она так смеялась. Сразу меня простила.