Опасная клятва (СИ) - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка". Страница 24

Инструкцию она читала уже на ночь, лежа в кровати, и всё вспоминала слова продавца о том, что Ход позаботился о ней. Да и заново разбирая инцидент в библиотеке, вдруг осознала, что это она его разозлила, а досталось ещё и Юлиане. Нужно было что-то делать, душа была не на месте. Девушка постаралась побыстрее уснуть, чтобы завтра на свежую голову придумать, как ей извиниться перед Ходом, да и позвонить бабушке тоже стоило, может она подкинет дельный совет.

Глава 5

Баба Мара была не в духе! Самое страшное, чего так боялась Фима, случилось, и теперь, глядя с кислой миной на экран своего комфона в малой гостиной особняка, куда к огромной радости девушки никто не заглядывал в такую рань, ей приходилось слушать чуть заплетающуюся от алкоголя речь старшей родственницы.

— Ой, не понимаю я, куда катится мир! — заунывно вещала баба Мара внучке, при этом постоянно качая расстроенно головой. — Несовершеннолетний! — в который раз воскликнула она, рассказывая про внука своей соседки бабы Люси со второго этажа. — А сам с бородой, яйца с кулак, — демонстрация кулака холёной руки бабули была впечатляющего размера из-за увеличивающего эффекта экрана комфона, — а мозгов кот наплакал!

Недовольство бабы Мары можно было понять, ведь именно Митеньку, который, как она выразилась, для первого раза сгодился бы, бабуля приглядела для своей внучки.

— Нет бы этого нежного мальчика окунуть в дерь… — тут бабушка спохватилась, вспомнив, с кем, собственно, разговаривает, поэтому быстро исправилась: — в реальный мир с головой, чтобы ума набрался, а виртуальную ересь выветрить. А она его в армию отдавать не хочет. Испортят мальчика! Тьфу! Двадцать два года парню, а он в армию идти боится. Вот в наше время были мужики! — мечтательно завела бабуля старую песню о главном, томно вздыхая. — Как сейчас помню, Мишка Кроликов, лейтенантик молодой, усатенький, ну помнишь его? — спросила баба Мара Фимку. Та кивнула, так как память у неё была хорошая и все истории бабули она знала уже назубок, и про дядю Мишу тоже. — Сам метр с кепкой в прыжке, а какой мужчина! А как ухаживал? А какие песни пел? А помнишь, какие цветы дарил?

Фима нахмурилась, недоумённо рассматривая бабу Мару, которая явно стала заговариваться. Та резко замолчала, моргнула, так же напряжённо глядя на внучку, потом поняла, что не то что-то сказала и махнула рукой, тяжко вздохнув.

— Испортят! — повторила она рассерженно, а затем и сплюнула, натурально, от души, в сердцах, ещё и по столу кулаком стукнула. — Да его даже и не возьмут в армию! Он же ест за троих! Его же не прокормить! А она голосит: «Загубят кровинушку!» — передразнила свою соседку баба Мара в последний раз и, воззрившись на внучку, продолжила: — Представляешь? Я это выслушивала целый час! А она ноет и ноет, ноет и ноет, как тут не схватишься за лекарство-то, Фимочка, — стала оправдываться она перед внучкой. — Сердце-то у меня не казённое, а нервные клетки не восстанавливаются.

— Восстанавливаются, — устало возразила в ответ Фима, поглядывая на старинные часы на стене. Бабушка изливала душу уже пятнадцать минут, осталось потерпеть минуты три от силы.

— Да что ты понимаешь! — обиженно воскликнула баба Мара. — Говорила же, иди в медуниверситет, вот тогда бы и вякала на бабку!

Пригрозив внучке пальцем, старшая родственница вздохнула и, взяв стопку, выпила её, даже не поморщившись.

— Ну давай, докладывай, что там у тебя, — смягчилась она, когда лекарство было принято на грудь. — Что стряслось?

Фима снова удивилась тому, как баба Мара всегда безошибочно угадывала состояние внучки. Вроде ещё и словом не обмолвилась, а бабуля словно уже всё знала наперёд. Теперь настал черёд тяжко вздыхать Фимке. Бессонная ночь, муки совести — про всё рассказала она бабушке, желая получить совет мудрой в житейских ситуациях женщины, чтобы исправить свой некрасивый поступок. Она бы тоже обиделась, если бы её элементарно не поблагодарили за оказанную помощь. А тут как из головы вылетело — увидела, как загорелись символы на браслете, и всё, прощай воспитание! Повела она себя крайне неучтиво, не так, как учила её мама.

— Он красивый? — чуть высокомерно спросила баба Мара, выслушав душеизлияния внучки. Та даже расстроилась от того, что бабулю интересует только одно.

— В твоём вкусе, — буркнула в ответ Фимка. Глаза старшей родственницы жадно загорелись.

— Поподробнее, — потребовала она, подавшись ближе к экрану.

Фим вздохнула, бросила тоскливый взгляд в окно, где занимался рассвет.

— Высокий брюнет, — стала описывать она Хода, представляя его как наяву, ведь он всю ночь снился девушке, — кудрявый, глаза карие, весь из себя холёный, опасный и хам, — мстительно припечатала напоследок Фимка, взглянула на бабулю, а та растеклась счастливой улыбкой.

— Красивый хам — это звучит вкусно, — развеселилась она.

— Бабуля, — жалобно протянула девушка, уже представляя, как та требует снимки этого хама, — лучше скажи, как теперь перед ним извиниться или, может, не стоит?

Робкая надежда всё же теплилась в груди Фимы, что баба Мара сейчас скажет ей, что надо иметь гордость и прощать свои долги, как обычно она вещает своим подругам, у которых занимала незначительную сумму.

— Конечно иди, ты что! — возмутилась баба Мара в ответ. — Ты меня совсем без правнуков собралась оставить?

Вдруг из динамиков послышался странный звук, а Фима насторожилась, когда бабуля кому-то пригрозила кулаком, а потом и полотенцем кинула.

— Бабуля, — протяжно позвала Фима родственницу, которая натянуто улыбалась в экран.

— Что, моя хорошая? — стала сразу ласковой баба Мара.

— Там кто? — сердито спросила девушка, обиженно надув губы. Она ей тут душу изливает, столько личного наговорила!

— Это я, тётя Дуся, — послышался писклявый легкоузнаваемый пьяный голос лучшей подруги бабы Мары, и на экране показалась, словно выползла сбоку, верхняя часть знакомого с детства лица тёти Дуси. — Привет, Фимочка. Ты уж прости меня, дуру старую, сижу подслушиваю. Но ты пойми, я же старая уже, а у тебя там так весело, хоть молодость вспомним, да, Марка?

Бабуля улыбнулась и тихо шепнула:

— Наливай давай. Сидишь без дела. Ночь уж на дворе, а ты всё не вырубаешься.

Серафима в сердцах хлопнула себя по лбу, да так и осталась сидеть, осознав, что зря она позвонила, ой, зря. Теперь стали понятны оговорки бабули про лейтенантика дядю Мишу. Он же между ней и тётей Дусей всё никак не мог выбрать кого же больше любил, пока баба Мара не нашла себе другого ухажера.

— А мы тут весь ваш Ютуб пересмотрели, так что не беспокойся, твои родители не узнают про вашу пьянку, — заявила тётя Дуся.

— Уже знают, — ворчливо отозвалась девушка, поглядывая на экран через раздвинутые пальцы.