В сердце Сумрачного царства (СИ) - Орлова Марина. Страница 37

– Мне тоже жаль, – кивнула я с сожалением, смотря в глаза тому, на кого, как мне казалось, я могла рассчитывать. А после он резко поднялся и выбросил руку все заклинанием на пальцах в мою сторону, но я была к этому готова, и прошептала лишь одно слово, и заклинание рассеялось. А уже в следующее мгновение горло Гилмера сжимал Дорин, чью злость можно было прочесть лишь в алеющих глазах, вместо яркой синевы. Очередной магический выброс сказался на мне, и я прикладывала все усилия, чтобы не потерять сознание. Магии во мне никогда много не было. А для одного дня я поистратилась даже больше положенного. Вероятно, магия накопится во мне еще не скоро хотя бы для одного заклинания.

Гилмер отчаянно вырывался, ругался и проклинал вампиров, пока Кристиан растерянно смотрел то на меня, то на друга. Но его, на всякий случай, с двух сторон, уже зафиксировали два вампирский гвардейца.

С большим трудом я поднялась с места и нетвердой походкой подошла к Гилмеру, что напряженно смотрел за мной. Встала напротив и тихо произнесла с горечью в голосе:

– Это же люди, Гилмер. Там были дети, женщины, не пожалели даже стариков. Их мучили, пытали, издевались и резали, словно скотину. Как ты мог это допустить?

– У меня не было выбора,  – прохрипел он в ответ, так как Дорин держал его горло очень крепко.

– Кто лишил тебя этого выбора? Ты собственноручно обрек сотни своих соплеменников на мучения. Что может служить оправданием этому?

– У меня был приказ, – процедил он напряженно, но в глазах его я видела запоздалую вину, которая, впрочем, ни капли не утешала.

– Как тот, что меня необходимо убить, если стану мешать?

– Достаточно, – услышала я у себя за спиной, и из тени вышел Алукард, в чьих глазах застыл приговор старшему послу. – Дальнейший разговор будет проходить в другом месте.

– Но… – начала я.

– Я сказал: «хватит!», – строго посмотрел он на меня, отчего мне пришлось заткнуться. – Я и так пошел тебе на уступки, дав ему шанс признаться во всем самому. Он этим шансом не воспользовался. Я выполнил свою часть договора.

– Я хочу присутствовать при допросе, – твердо произнесла я.

– Исключено! Ты еле на ногах стоишь. Не нужно было геройствовать, не пришлось бы вновь тратить магию и лишаться сил. Отчет ты получишь…

– Простите, Ваше Величество, но отчетам я более не верю.

Алукард зло сузил глаза и зловеще произнес:

– Тебе не понравятся способы моего допроса.

– Плевать, – упрямо тряхнула я головой. – Я должна знать. Это и меня касается!

– Учти, ты сама этого захотела… – тихим голосом, обещающим ужасы, произнес Алукард и посмотрел на Дорина. – Начнем.

***

– Может, уже прекратишь мельтешить? У меня от тебя в глазах рябит, – пожаловалась императрица и страдальчески поморщилась.

– Мои извинения, Ваше Величество, – вежливо произнесла я и заставила себя сесть, в нетерпении поглядывая на дверь, в надежде, что придет Дорин и внесет ясности в происходящее на допросе. Проблема в том, что Гилмер согласился добровольно сотрудничать, но с условием – чтобы меня при разговоре не было. Стоит ли говорить, что Алукард указал мне на дверь в ту же секунду? Как итог я уже битый час хожу из угла в угол в гостиной императорских покоев, а Стефэния выполняет функции моего стража, пока Дорин и Алукард заняты делом.

– Чего ты так нервничаешь? – недовольно поинтересовалась вампирша. – Боишься пропустить самое интересное? Так его не будет, если этот человек сам все расскажет. Алукард в этом плане до жути щепетильный и принципиальный. Одно сплошное позорище, а не вампир, – проворчала она.

– Почему вы так плохо отзываетесь о нем? – неожиданно задала я вопрос, вдруг поняв, что меня это оскорбляет. При разговорах с Алукардом, я не помню ни одного случая, когда он нелицеприятно отзывался о супруге. Либо с безразличной снисходительностью, либо вообще никак. Стефэния же при каждом удобном случае старается его унизить. И хорошо, если только при мне, а не при других.

Мой вопрос, кажется, удивил вампиршу, и она недовольно сверкнула глазами в мою сторону. Когда я приготовилась, что меня попросят закрыть рот и не бесить, с большим удивлением отметила, как Стефэния озадаченно нахмурилась, поджала губы и посмотрела в пол, прежде чем ответить:

– Быть может, я пытаюсь таким образом убедить себя в никчемности этого мужчины.

– Что? – не смогла я сдержать изумленного выражения на лице. Стефа усмехнулась, но с пояснениями не спешила. Постучала ноготками по резному, деревянному подлокотнику кресла, в котором сидела, а после строго посмотрела на меня и потребовала:

– Я не хочу, чтобы кто-то еще узнал о том, что я тебе расскажу. Тем более Алукард.

– Если это знание не повлияет на судьбу моего народа – я буду молчать, – честно призналась я.

– Тогда все в порядке, – снисходительно фыркнула она и коротко осмотрела меня. – Мы с тобой похожи, прелесть моя.

– Например? – нахмурилась я, так как никаких общих черт за нами не наблюдала.

– Мы обе в свое время разочаровались в мужчинах. Только если они вызывают у меня брезгливость, тебя они пугают, – произнесла она, а я озадаченно промолчала, внимательно разглядывая лицо девушки, в чьих глазах стояла застарелая тоска. – С тех пор  прошло много времени, но только брат не вызывал у меня негативных эмоций. Дорин оказался единственным, кого я не призирала за его половую принадлежность. Так я думала, пока не встретила Алукарда, – произнесла она и снова усмехнулась. – Первое время он олицетворял все, что ненавидела в мужчинах: сильный, уверенный, беспринципный, готовый идти по головам ради своей цели. Одно то, что с помощью моего клана он сверг своего родного отца, уже говорило мне о многом. Но проходили годы, а ненавидеть его становилось все сложнее. Порой мне приходится напоминать себе причины для моей неприязни, но с каждым разом даже я понимаю, что ни больше надуманные.

– Вы любите его? – осторожно поинтересовалась я, никак не ожидавшая, что откровения Стефы приведут к подобным открытиям.

– Люблю? – переспросила вампирша и язвительно засмеялась. – Ты плохо слушала меня, Софи, – снисходительно улыбнулась девушка. – Я сказала, что перестала его ненавидеть только за его принадлежность к роду мужскому. Но любовь к мужчине… это совсем не то, на что я теперь способна.

– Допустим, вы его не ненавидите. Но зачем продолжаете идти с ним на конфликты? Вы постоянно придираетесь к нему, его жизни, решениям, даже к выбору любовницы, хотя он не воспринимается вами как любовник, ведь так?

– Верно, как любовник он меня не интересует. Но меня бесит, что он воспринимает меня как рудимент. С самого начала ему все равно на меня. Да, он благородно смирился с тем, что постель мы с ним не разделим, и никогда на этом не настаивал, как и на необходимости наследника, хотя много раз мог обзавестись им, потребовав от меня на законном праве, или, что проще, от одной из любовниц. И это бесит еще больше, – вдруг прорычала она.

– Алукард интересен вам как друг? – предположила я.

– Я не уверена. Во многом мы с ним остаемся несогласными. Разве может дружба образоваться на этой почве? Он до сих пор непонятен мне, как и его взгляды на жизнь. Слишком глубоко во мне сидит воспитание. Но при этом, он не может не вызывать моего уважения, при том, что просто игнорирует мое присутствие.

– Быть может, вы как раз хотите его понять, так как он становится вам дорог. Пусть как друг. Он достойный мужчина.

– Но ты его боишься, – язвительно заметила Стефа.

– Я всех мужчин боюсь, – с горькой усмешкой произнесла я.

– Только это останавливает тебя, чтобы стать его любовницей? – заинтересовалась она, а я почувствовала, как краска стыда заливает мое лицо. – А что такого? – участливо подняла она брови. – Ты воспитана на любви исключительно к мужчинам, Алукард, несмотря на его расовую принадлежность, как ты сама заметила – достойный экземпляр. Да и в тебе он заинтересован, что трудно не заметить.

– С чего вы это взяли? – нервно поинтересовалась я.