Суматоха - Хендрикс Лиза. Страница 45

О событии извещал грубо раскрашенный плакат, хотя праздник был неделю назад. Как говорила Рейн, игра пала жертвой местных властей, у которых возникли свои проблемы.

Этим же объяснялась интерпретация правил игры, что выяснилось в последние десять минут. Раннер в темно-красной футболке, разодранной до пупа, бродил от базы к базе, пока кэтчер торговался с судьей насчет позиции, но, казалось, они занимались этим лишь из принципа.

Возможно, остальные жители этих мест были прекрасными, тихими и нормальными людьми, но здесь Мейсон никак не мог докричаться до Рейн и Сэм. Одна стояла в центре, другая на правом краю, и обе вопили не своим голосом. На сей раз, он знал, кто ведет себя хуже, и с беспокойством признал, что это его дочь.

Кэтчер с силой выбросил мяч, и Мейсон поймал лишь воздух.

– Третий удар. Ты в ауте.

– Папа в ауте, папа в ауте! – кричала Сэм, приплясывая вокруг базы.

Хуже всего было то, что она-то сыграла чисто в конце иннинга благодаря удачному вбрасыванию питчера.

– Ты пропустил мяч, папа.

– Заткнись, детка.

И он оказался тем, кто смеется последним, добившись успеха в пятом иннинге. Западная сторона побила восточную, Мейсон показал этим женщинам, на что способен, и к тому же с превеликим удовольствием.

– Но мы играли лучше, – сказала Рейн. – Тебе повезло из-за Эви, потому что она была в рубашке. Черт, ей ничего даже не требовалось делать на поле, только слегка наклоняться, и все мужчины работали на нее.

– В твоем голосе я слышу ревность.

– Ревность? Ха! – Она засмеялась, потом тихо добавила: – Это настоящая пластика, а два года назад Эви была плоской, как Сэм.

– А что дальше? – спросила девочка. – Угощение?

– Когда игра приходится на выходные, обычно устраивают пикник, мы болтаемся там несколько часов. Но для вечерних игр мы делаем пиццу. Ты готова?

– Я умираю от голода, – призналась Сэм. – Мне не дали позавтракать.

Мейсон нахмурился, беря дочь за руку. Надо поговорить с матерью и Мирандой, пусть отчитаются, что ела Сэм утром.

Та наверстала упущенное в шумном местечке с кучей игровых автоматов и видеоигр. Умяв четыре куска пиццы, затем двойную порцию ананаса, Сэм наконец повеселела. Рейн окликнула проходящего мимо Пети Маттиесена:

– У Саманты не было возможности поиграть от души в видеоигры. Развлеки ее. Я думаю, там, где она живет, ничего похожего нет. Покажи ей, ладно? – Она дала Сэм десятидолларовую бумажку. – Разменяй и поиграй на все.

– Правда? Можно, папа? – И, не дожидаясь ответа, Саманта исчезла.

Рейн остановила Мейсона, когда тот собирался окликнуть дочь.

– Там нет ничего отвратительного, смотри на это как на взаимоопыление классов и культурное обогащение друг друга.

– Дело не в том, о чем ты думаешь, а в содержании игр. Я не хочу, чтобы моя дочь стреляла в людей, пусть даже с помощью электроники.

– Ничего ужасного в этом нет. Сэм может почти без всякой крови взорвать несколько космических кораблей, будет спасать Землю или Федерацию.

– Очень возвышенно, – сухо возразил Мейсон. – Кроме того, эти игры бессмысленная трата времени.

– Как и гольф. По-моему, видеоигры довольно симпатичное занятие. Они интересные, в них надо выиграть, правильно сделать все, что требуется, не обращая в данный момент внимания на свое эго. Это дзен. Бездумность. Никакого умственного напряжения.

– Никакого умственного напряжения. Это кое-что объясняет насчет матери и сестры. А случившееся шесть, нет, семь лет назад тоже дзен? Да это скоростной спуск.

– Поэтому ты занес дзен в список ненадежных философских учений? Ты сам ограничиваешь свои возможности.

– Нет. Рациональная мысль открывает целый мир для возможностей. Рациональная мысль принесла нам все, от чего зависит наша жизнь, от телефонов до сейсмостойких зданий, например. Даже эти видеоигры тоже результат рациональной мысли.

– Но в соединении с безудержной творческой мыслью. – Глаза Рейн блестели, она горела желанием поспорить. – Я знаю парня, который разрабатывает компьютерные игры и, по твоим стандартам, является представителем самой ненадежной философии. Он медитирует, возится с магическим кристаллом и волшебными рунами, а большую часть времени ходит по городу, выкрасив половину лица синей краской. И все это отражено в его персонажах. Он сочиняет игры о приключениях воинов и уверяет, что его одежда подсказывает ему идею.

– Нет и еще раз нет. Идеи уже родились у него в голове, он только убеждает себя, что ему нужны какие-то подпорки, чтобы вытащить их наружу. Люди не должны погружаться в колдовство или превращать свою жизнь в парад, чтобы добиться счастья и успеха. Твой друг мог экспериментировать и придумывать игры, не устраивая спектакль.

– О, понимаю. Значит, спектакль? Ты боишься, что твоя мама и Миранда собираются устроить спектакль и поставят тебя публично в неловкое положение.

– Они уже это делают, и да, я возмущаюсь, поскольку вынужден объяснять людям, что они не безумны, а только ведьмы. Я возмущаюсь, поскольку не знаю, кто будет на обеде или что налито в моем чае со льдом. И я особенно возмущен тем, что мне приходится тратить время, дабы привести их в чувство.

Уставившись на стол, Рейн теребила пальцами салфетку,

– Я могу ошибиться, но мать Саманты, видимо, тоже сделала из себя что-то вроде спектакля?

– Ты не ошиблась. Но самое большое представление она устроила из меня, когда искала счастье с любовниками. – Мейсон сам не знал, зачем сказал это Рейн. – Ты спрашивала, почему я не люблю экспериментаторов. Элизабет – часть ответа на твой вопрос.

– Извини.

Где-то в углу Саманта визжала от восторга.

– Надо посмотреть, что она там делает, – сказал Мейсон, поднимаясь, но Рейн удержала его.

– Элизабет не права. Нельзя найти счастье, причинив вред другому.

– Я не видел этому подтверждения, вряд ли и ты его найдешь. Ты просто идешь по жизни, делая, что можешь. – Он сжал ей руку. – Давай посмотрим, чем она занята.

Они увидели Сэм в тот момент, когда девочка охотилась на пришельцев, дрожа от возбуждения, потому что набрала много очков.

– Новичкам везет, – буркнул Пети, который навис над ее автоматом.

– У нее прекрасный учитель, – сказала Рейн. – Теперь, если бы я показала ей, как поступить, она наверняка бы была уже на самой верхней строчке.

– Да, – оживился Пети. – Ты в этом деле сечешь.

– Опыт.

Они наблюдали за игрой, пока Сэм не заявила, что они мешают ей сосредоточиться.

– Пора и тебе попробовать, – сказала Рейн, подводя Мейсона к прилавку, где он наменял четвертаков и отдал ей половину.

– Сюда, тут самая небольшая скорость. – Она бросила пару монет в автомат.

Цель игры состояла в том, чтобы провести маленького героя в доспехах через несколько уровней приключений.

Мейсон оказался абсолютным профаном. Когда он проиграл уже два доллара, не сумев провести героя-малыша даже через первый уровень, Рейн наконец встала перед ним, положила ладони ему на руки и стала управлять.

– Незачем тратить деньги без толку. Смотри, как надо действовать. Идем через дверь, мимо дракона. Ты должен стукнуть его как следует пару раз, и никакой крови, видишь? Дальше по этому мосту, чтобы схватить волшебный меч.

Рейн с легкостью провела мальчика живым через все опасности. А почему бы и нет? Она сама вот так же легко шагала по жизни, брала то, что жизнь ей преподносила, уходила от неприятностей, наслаждалась приключениями. Мейсон скорее был драконом, который охранял мост, поджидая всякого, кто попробует украсть его волшебный меч.

Уроки жизни в видеоиграх.

Да что там видеоигра! Рейн почти в его объятиях и даже не замечает, что с ним делается от этого. Мейсон сдвинул руки, чтобы привлечь ее к себе.

Она не шелохнулась, но малыш на экране свалился с моста.

– Тут не меньше полусотни свидетелей, – пробормотал он ей в ухо. – Ну и пусть. Доставим себе удовольствие, пока есть возможность.

– Не очень рационально.