Отблеск безумной звезды - Тронина Татьяна Михайловна. Страница 49
На Олю смотрели. Она действительно выглядела необычно — вся в белом, с перевитыми шелковой лентой волосами, с безмятежным и одновременно отчаянным лицом.
Когда-то весной он, Павел, мечтал увидеть ее такой — с живым блеском в глазах, с улыбкой, полной интереса к происходящему… Не таинственная Дезире, не чопорная невеста Викентия, а Оля — его любовь. Конечно, у этой Оли тоже было много недостатков — она могла разозлить, вывести из себя, но она была живой. Настоящей. Как в его снах…
Принесли заказ.
Оля сразу же принялась уплетать шашлык, и Павел даже умилился ее аппетиту, этой полной, абсолютной естественности.
— Что ты так смотришь? — деловито спросила Оля, придвинув к себе пузатую кружку с холодным пивом. — А говорил, что голодный!
— Любуюсь тобой, — честно признался Павел.
— Паша…
— Да? — рассеянно спросил он, разламывая пополам хрустящую булочку, посыпанную кунжутными зернами.
— О чем ты думаешь?
— О том, что ты даже лучше, чем я мог предполагать…
— Вот как?.. — усмехнулась Оля.
— Нет, правда… — Павел наконец смог стряхнуть с себя оцепенение, вызванное ее чарами. — Ты меня спасла.
— Тем, что убедила тебя помириться с отцом?
— Нет. То есть не только…
Сумерки сгущались — теплые, ласковые, они обещали счастье. Огни дрожали на водной глади, и даже надоевший шансон, несшийся из динамиков, и сизоватый дымок от мангала не могли нарушить благодать теплого летнего вечера.
— После осени идет зима, после зимы идет весна. Каждый день похож на предыдущий… — негромко продолжил он. — Завтрак, обед, ужин. Работа. Хотя нет, работа — это то, что дает мне силы, что мне интересно. А остальное… Люди все одинаковые. Скажут пару слов — и ты уже видишь, какие они, о чем думают. Угадываешь почти каждый их поступок. Мужчины, женщины — все каким-то серым фоном… Каждый интересуется только собой, каждый стремится хоть чем-то выделиться, хотя выделиться, собственно, и нечем — только понты, понты вечные… И ничего уже не радует, ничего не удивляет! Если листопад, значит, осень пришла. Дождь — это циклон со Скандинавского полуострова приполз… А знаешь, что самое страшное? — шепотом спросил он.
— Что?
— Что все живут так, как будто смерти нет. И только потом спохватываются: как, неужели пришла пора гасить свет?.. И это — все?! Вот эта серая неразбериха, промчавшаяся стремительно мимо, это и была жизнь?..
— А чего ты хотел? — серьезно спросила Оля.
— Меня обманули! Я совсем не того ждал!
— Ну здрасте! — вдруг насмешливо произнесла она. — А тебе ничего и не обещали! Никому ничего не обещали, между прочим. Вот как хочешь, так и выбирайся из этого.
— Но теперь у меня есть ты! — возразил Павел, откинувшись назад. — И все стало другим… В тебе весь смысл.
Оля провела рукой ему по волосам. Павел поймал ее руку и поцеловал.
— Я тебя люблю.
— Разве ты раньше никого не любил? — спросила она удивленно. — Сколько тебе?..
— Сорок два.
— Сорок два!
Они замолчали. Оля глядела на воду, а Павел — на нее.
— Жизнь больше, чем любовь, — тихо сказала она. — Я это поняла недавно. А что, если и я когда-нибудь покажусь тебе тоже серым фоном?..
— Ты — нет. Ты как свет… С тобой я не знаю, что меня ждет. Это и страшно, и хорошо… Я очень боюсь тебя снова потерять. Я даже вот что думаю… только не смейся, обещай!
— Ладно.
— Если ты будешь рядом, то даже смерть не страшна. Потому что, умирая, я буду думать: жизнь прошла не зря, со мной была ты. Даже больше — с тобой и смерти нет!
— Ты так меня любишь… — удивленно покачала головой Оля. — Не знаю, смогу ли я ответить тебе тем же.
— Так вот это и интересно, что у нас получится?..
И тут она посмотрела ему прямо в глаза.
— Ты выбрал правильное слово — «интересно». Знаешь, а мне ведь тоже интересно!
Была уже ночь, когда они возвращались обратно по мосту. За спиной еще играла музыка и звучали голоса, а здесь никого не было, лишь месяц висел над лесом, отражаясь в реке.
Павел повернул Олю к себе и обнял.
— Как же я скучал по тебе! — почти сердито произнес он. — Как ревновал… А ты?
— А я ничего не помнила…
— Но теперь-то помнишь! — он поцеловал ее.
— Принц поцеловал принцессу, и она очнулась от столетнего сна…
— Смейся, смейся… — он подхватил ее на руки. — Господи, какая ты легкая!
Она обхватила его за шею и звонко чмокнула его в щеку.
— Ну вот, а теперь неси меня домой…
— Куда?
— В общежитие, куда же еще!
— А почему не ко мне? То есть в дом моего отца?..
— Паша, да ты спятил! Там Эмма Петровна, Кеша… и вообще это не твой еще дом!
— Тогда пошли к тебе, — смиренно согласился Павел.
— Что значит «пошли»?..
— То и значит! Неужели ты всерьез думаешь, что я тебя отпущу? — искренне удивился он. — Да я без тебя и минуты теперь не проживу… я у тебя под окнами всю ночь буду сидеть!
Они вышли на санаторный пляж.
Тишина и чье-то забытое полотенце, белеющее в темноте на песке…
— Отпусти меня…
Павел осторожно поставил Олю на землю.
— Экие мы неприкаянные… Ладно, идем ко мне, — вздохнув, согласилась она.
— Разве ты чего-то боишься?
— Нет, я ничего не боюсь, — легкомысленно пожала она плечами. — Ничего, ничего, ничего…
Павел топал за ней, глядя, как белая юбка вьется вокруг ее щиколоток, и сердце у него замирало.
— Я тебя давно хотела спросить… — обернулась она на ходу. — Помнишь, ты в первый раз встретил меня возле санатория? Это действительно было случайно?
— Конечно, нет. Я тогда еще не был уверен, что ты — это ты… Но меня тянуло к тебе словно магнитом!
— А я в первый момент решила, что это медведь ломится сквозь кусты! — засмеялась Оля.
Они завернули за главный корпус.
— Тс-с… Я сейчас войду внутрь, а потом открою окно. Только, пожалуйста, тише!
Через несколько минут звякнули рамы, распахнувшись. Павел, согнувшись, перелез через низкий подоконник и оказался в крошечной комнатушке. Здесь пахло липовым цветом. Пахло ею.
— Я бы нашел тебя по следу… — прошептал он, втягивая носом воздух. — Все равно нашел бы! Как собака, бежал бы за тобой…
— Молчи… Ты не собака, ты медведь!
Он прижал ее к себе. Она была тонкой и в то же время крепкой, и каждое прикосновение к ней отдавалось толчком у него в груди. Мучительное, ничем не сдерживаемое желание…
Августовское утро было прохладным, и густой туман полз над травой. Дрожа от холода, Оля закрыла форточку. Уже несколько дней, как Павел оставался у нее, но она неизменно прогоняла его среди ночи.
Она, так боявшаяся одиночества, теперь стремилась к нему, и малейшее покушение на ее свободу и даже все то, что вело к определенным бытовым неудобствам, вызывало в ней протест. Эта крошечная комната с узкой кроватью не была рассчитана на двоих!
«Брось все… — говорил он. — Уедем ко мне! Все будет так, как ты хочешь!»
«Паша, милый, я обязалась работать здесь до конца лета… И, кроме того, мне здесь нравится».
«Сашка говорит, что мы не успеваем со сроками… А я так боюсь оставить тебя!»
«Глупости, чего бояться?.. Поезжай, помоги ему».
«А ты будешь меня ждать?»
«Буду, буду…»
Но он все тянул с отъездом. Ходил за ней точно привязанный, а когда утром она вела прием, звонил каждые полчаса — в конце концов Оля рассердилась и на это время стала отключать свой мобильный.
Зевая, в одной рубашке, Оля потерла глаза — на будильнике было еще только семь. И в этот момент залился трелью телефон. «Забыла его вчера выключить… Наверное, это Павел, решил пожелать мне доброго утра», — с досадой и нежностью подумала она.
Но на экране горела надпись — «Римма».
— Римка, ты спятила! — снова забравшись в постель, Оля поднесла трубку к уху. — Я еще целый час могла спать с чистой совестью…
— С чистой?.. А я тебе вот что скажу, у тебя вообще нет никакой совести! — закричала Римма на другом конце.